Когда нас обвиняют в поддержке политиков, то речь идет, прежде всего, о популистах — ярко левых или, наоборот, правых европейских движений. Николя Энен называет их «партиями разгневанных людей».
На что же они сердятся?
За то время, что прошло с момента распада СССР, мировой гегемон постарался занять новые, недоступные ему раньше территории, распространить свою сферу влияния на весь мир. Наднациональные элиты, о которых упомянул Владимир Путин в своей «валдайской» речи, легко сдались новому лидеру, ведь цели всех наднациональных элит совпадают. Мир стал обретать новые очертания, в которых интересы обывателя практически не учитываются.
В этом, например, состоит смысл Трансатлантического партнерства (TTIP) — интеграционного проекта, который должен заменить устаревшее и очень неудобное для элит ВТО. Законы должны быть одинаковы во всех странах, чтобы транснациональным корпорациям не требовалось приспосабливаться, работая в разного калибра европейских государствах. Арбитраж должен находиться в США, причем, его юрисдикция будет выше национальных судов. То есть, простой человек никогда не сможет выиграть процесс у своего работодателя, а покупатель — у продавца.
Разумеется, жители Старого Света всегда чувствовали подвох и часто задавали вопросы своим правителям, но никогда не слышали внятного ответа. Переговоры о TTIP проходят тайно, за закрытыми дверями. И лишь когда в мае произошла утечка, стало понятно, что все подозрения подтверждаются: торговое партнерство будет учитывать только американские, но никак не европейские интересы.
Многие европейцы, чьи глаза были закрыты, вдруг увидели, что те, за кого они голосуют, — вовсе не их элита, национальные интересы им чужды, а суверенитет и патриотизм они считают отжившими свое эвфемизмами. Именно поэтому внезапно стали популярны партии, которые сложно назвать созидательными: они явные популисты. Но все остальные — те, что десятилетиями были у власти, еще хуже. И доверия к ним нет никакого.
Николя Энен, как и многие другие антироссийски настроенные западные политики и журналисты, уверен, что цель Владимира Путина — поиск слабых мест Запада ради удовлетворения примитивной идеи: мы портим вам кровь только потому, что вы портите кровь нам.
Думаю, отчасти это так и есть: Кремль еще со времен бунта на Болотной, а потом и Майдана, возможно, задумал отомстить дирижерам и инициаторам «цветных» революций. Хотя бы для того, чтобы дать понять, что и Америка, и Европа тоже уязвимы, что мы, как и они, в состоянии овладеть грозным оружием массового поражения головного мозга, разрушающим страны изнутри руками их же граждан. Не исключено, что рано или поздно дело дойдет до «информационного» Карибского кризиса, и сверхдержавам придется договариваться не использовать эти мощные технологии для взаимного уничтожения.
Но это не вся правда.
Сегодня Россия — одна из немногих стран, проводящая самостоятельную политику, без разрешения мирового гегемона, ибо мы единственные, кто обладает настолько эффективным арсеналом ядерного оружия, что с ним вынуждены считаться США. Но самая главная наша особенность, которая привлекает патриотические силы разных стран, заключается в том, что обладание этим устрашающим оружием мы используем не для запугивания или бахвальства, а для того, чтобы переформатировать мир, вернуть его к тем базовым принципам справедливости, что действовали до «победы» Запада в холодной войне.
Такую масштабную задачу может решить только сильное в военном смысле государство — доброе слово и кольт, как известно, лучше, чем просто доброе слово.
В феврале нынешнего года мне довелось поучаствовать в международной конференции, на которой французский политолог Эммануэль Леруа, не скрывая восхищения моей страной, произнес пламенную речь, полную надежд. «России еще предстоит сыграть ключевую роль в восстановлении равновесия в мире. Такие периоды уже были в ее истории, но большую часть времени русский медведь, увы, предпочитает проводить в своей берлоге. С трибуны ООН Россия должна предложить миру новый «Священный союз», надежду на лучшее будущее человечества. Ее голос должен звучать на весь мир. «Патриоты всех стран, соединяйтесь!», — с воодушевлением закончил свое выступление Эммануэль Леруа.
Этот голос вовсе не одинок — наоборот, за восстановление связей с Россией выступают не только популисты, но и системные европейские политики, и члены парламентов. Все чаще раздаются голоса министров и даже глав государств о том, что антироссийские санкции пора постепенно отменять. Бараку Обаме недавно стоило определенных усилий уговорить премьер-министра Италии Маттео Ренци продлить санкции против РФ. Вовсе не потому, конечно, что Ренци такой уж бунтарь, но он тоже испытывает давление своих политиков и бизнесменов.
Прежде довольно аполитичный западный обыватель стал вдруг ощущать, что те, за кого он голосует десятилетиями, способны значительно ухудшить его жизнь — всего лишь потому, что обязаны поддерживать загадочное атлантическое единство. Евросоюз был задуман в середине прошлого века как экономический интеграционный проект, а вовсе не политический. Дополнительные обременения привели к тому, что национальные элиты, и без того не очень патриотичные, превратились в наднациональные, которым безразличны интересы уже не только своих стран, но и всего Старого Света в целом.
Разрыв между элитами и большинством населения стал настолько очевиден, что движение антиглобалистов стало набирать силу, как и движение Stop TTIP. Основные претензии протестующих связаны со снижением стандартов в области продовольствия и окружающей среды, возможной потерей рабочих мест и снижением уровня заработных плат, низкой прозрачностью переговоров, к которым допускаются только крупные корпорации и брюссельские бюрократы, доступом на рынки госзакупок стран-членов ЕС для компаний из США, дискриминационной системой разрешения споров между инвесторами и государством, приватизацией крупными компаниями сферы социальных услуг.
Подписать договор о Трансатлантическом партнерстве Бараку Обаме до окончания своего президентского срока не удалось, как он ни старался. Но придется признать: причиной тому стала вовсе не активность народных масс (мнение обывателя элиты никогда не учитывали), а референдум о выходе Великобритании из Евросоюза, результаты которого пробудили евролидеров.
После Brexit весьма резко высказался о перспективах TTIP Франсуа Олланд: его страна не готова участвовать в интеграции на тех условиях, которые выдвигает США, она «никогда не поставит под сомнение свои основные принципы в области сельского хозяйства, культуры и взаимности доступа к рынку государственных закупок». Вслед за французским президентом министр экономики Германии Зигмар Габриэль заявил, что переговоры о TTIP между США и ЕС, по существу, уже провалились. По его словам, это связано с тем, что «европейцы не хотят подчиняться американским требованиям».
Позднее к пессимистичным высказываниям в отношении переговоров по TTIP присоединился министр экономики Австрии и заявил, что «нужно прекратить переговоры и начать весь процесс заново». А по мнению министра торговли Голландии, непредоставление США каких-либо существенных уступок на переговорах с ЕС ставит под сомнение шансы TTIP на успех. Все больше регионов Европы провозглашают себя зонами, «свободными» от TTIP — TTIP Free Zones. Больше всего таких зон во Франции, Италии, Германии, Австрии, Греции, Великобритании и Испании.
Как мне кажется, Brexit стал результатом тайных переговоров представителей британской Короны с элитами США по поводу дивидендов от разграбления Европы, которые англичане должны были получать наравне со своей бывшей колонией. Однако, по всей видимости, заокеанские нувориши на уступки не пошли — Великобритания должна была стать такой же жертвой, как и весь Старый Свет, без всяких поблажек. Поэтому Ее Величество вывела свою страну из игры, использовав референдум сначала как давление на наглых контрагентов, а потом как квазидемократический метод прекращения всяких попыток американцев навязать свои условия и изменить порядок, действующий в Туманном Альбионе веками.
Европейские элиты поняли, что остались в одиночестве — Лондон увернулся в последний момент. Конечно, их возмущение дискриминационными положениями TTIP наиграно, ведь обо всех условиях они знали с самого начала, но никогда не возражали. Но в данном случае важно, что политики первого эшелона вообще используют патриотическую риторику — они осознали, что сопротивление американскому диктату хотя бы на словах востребовано их будущим избирателем.
Возможно, еврообыватель не слишком хорошо разбирается во всех этих политико-экономических комбинациях, однако он чутко улавливает, что стал заложником у собственной власти. В недрах гражданского общества европейских стран рождается новая, патриотично настроенная элита, ориентированная на Восток — туда, где предлагают справедливый мир, основанный на равноправии и государственном суверенитете. Владимир Путин, как показывают опросы, совсем не пугает европейцев, как ни стараются средства массовой информации — скорее, наоборот: его популярность растет, а собственная элита день ото дня теряет поддержку.
Разгневанные люди, разумеется, пока еще не способны сменить власть в своих странах. Но нельзя не заметить и встречную тенденцию: хватка прежних наднациональных элит явно слабеет. Им придется или самим стать патриотичными, или уступить место патриотам.