Когда в Беловежской пуще три не шибко трезвых позднесоветских феодала подписывали заключительный акт об окончательном разделе своих «княжеских угодий», уже тогда разумным людям было понятно, что отныне во взаимоотношениях отдельных фрагментов бывшей страны будет работать принципиально иная логика. А именно – логика обособления и взаимного отторжения. И это даже не чей-то персональный злой умысел, а естественный автоматизм тех процессов, которые были запущены на развалинах СССР.

 

Каждое государство – самодостаточный организм, замкнутый на самое себя и на свои собственные интересы. Это аксиома. И правители новых постсоветских государств были обречены ей следовать. Никому ведь не хочется быть плохим правителем в глазах своего народа. Все хотят быть только хорошими. Причем по максимуму. Тем более — в условиях какой-никакой, но демократии, когда народу может и не понравиться недостаточно рьяный в отстаивании государственных интересов, космополитично настроенный лидер. А это, естественным образом, подразумевает максимальное радение оных лидеров за собственную державу, даже если приходится – в ущерб всем остальным. А чего о них печалиться? Они ведь теперь чужие! Не случайно же любимой присказкой многих постсоветских лидеров стало — «Кто не скорбит по Союзу — у того нет сердца, а кто хочет его вернуть — у того нет головы».

 

Механизмы взаимного отчуждения на постсоветском пространстве работали повсеместно. Причем не только в формате межгосударственных отношений, но и внутри самих этих осколочных обществ. Случившаяся, одновременно с распадом государства, радикально-принудительная смена общественно-политической модели – с коллективистско-государственной на частно-индивидуальную привела к максимальной атомизации социума и, по сути — к борьбе всех против всех.

 

Линии разлома стали проходить повсеместно – от макро- и межгосударственного уровня, до конфликтов поколений, социальных и этнических групп, коллег по работе и даже среди членов одной семьи.

 

Где-то противостояние сглаживалось и минимизировалось за счет вдумчивого взаимодействия и общности интересов, где-то наоборот – становилось острее из-за полного расхождения целей или неумения сводить дело к общему знаменателю. Но алгоритм отчуждения и обособления работал везде.

 

Само собой разумеется, правители новых государств не могли в одночасье поломать сложившуюся веками психологию общей жизни граждан одной большой страны, которым на личном уровне делить между собой было нечего. Поэтому на протяжении четверти века создавались разного рода ностальгические форматы взаимодействия – от СНГ до «Союзного государства», ЕвразЭС и тому прочего. Однако уже с первых дней их существования становилось ясно, что все эти структуры никак не способны уравновесить подавляющую мощь доминирующего на постсоветском пространстве алгоритма обособления. Именно поэтому все интеграционные форумы в лучшем случае сглаживали некоторые чересчур острые углы в межгосударственных отношениях, а в большинстве случаев просто красиво смотрелись в телевизоре, поддерживая в глазах бывших совграждан ощущение некой «нерушимой общности» бывших братских республик.

 

В наиболее ярком виде попытки по максимуму сохранить историческую канву взаимоотношений проявились в российско-белорусском формате. Дошло даже до попытки воссоздать некое подобие единой державы. Однако все тот же алгоритм обособления реальных государственных интересов подрывал и эти усилия.

 

Белоруссия весьма прохладно реагировала на многие геополитические проекты Москвы и весьма сдержанно в них участвовала. Последними иллюстрациями такого рода стал подчеркнутый нейтралитет Минска в отношении событий на Украине, а также его полное неучастие в сирийской операции российских вооруженных сил. Тем более странное потому, что практически весь остальной мир, так или иначе, но солидаризировался с борьбой против ИГИЛ (запрещено в РФ – ред.). С другой стороны Москву постоянно напрягает ситуация предоставления Белоруссии особых союзных льгот в сфере экономики, которые на практике не дают никакой отдачи по всему спектру взаимоотношений.

 

Из последних по времени примеров – ситуация с одним из ведущих белорусских промышленных предприятий МЗКТ, некогда флагманским производителем тяжелых транспортных шасси для советской и российской ракетной техники.

 

Российские власти, взявшие курс на полное импортозамещение, прежде всего — в ключевых оборонных областях, применяют эту же логику и к Белоруссии, как де-факто иностранному государству. И не желают далее оставаться в критической зависимости от поставок белорусских военных тягачей. Для чего развивают собственные аналогичные мощности в Брянске и в других местах. Белорусы, естественно, обижаются: как же так – мы же свои в доску, братья, мы же всей душой за Россию!

 

Так то оно так. И при нынешнем президенте РБ А.Лукашенко, Белоруссия, скорее всего, действительно никуда не убежит. Но годы идут, президенты моложе не становятся. И тот же «батька» уже сегодня говорит, что Белоруссия, хотя и братская России страна, но «мальчиком на побегушках» у нее быть не желает.

 

Что придет Минску в голову завтра — Бог весть. А ведь больше никаких реальных гарантий верности белорусов союзному долгу по факту нет. Все эти эфемерные надгосдарственные надстройки и саммиты, по большому счету, не больше чем красивая декорация. И это все понимают. В том числе и российские военные. Которые однажды уже достаточно обожглись с такой же «братской» Украиной, чтобы еще раз наступать на те же самые грабли в случае с Белоруссией. Оборона страны — это не игра в бирюльки и здесь никто не будет полагаться на словесный туман возвышенных, но ни к чему не обязывающих слов. Кто знает, как у той же Белоруссии завтра карта ляжет? Как не крути — отдельное государство, со своими отдельными интересами.

 

Таким образом, заложенное в Беловежье минное поле взаимного антагонизма новых государственных образований продолжает взрывать их взаимоотношения и все форматы сближения с автоматической неотвратимостью. И уже вполне понятно, что изменить эту ситуацию, не изменив саму основу этих отношений в принципе невозможно. По сути, все нынешние интеграционные форматы на постсоветском пространстве уперлись в эту стену и утратили дальнейшую перспективу.

 

Налицо – новая точка бифуркации. Дальнейшее развитие этой системы взаимоотношений может пойти в двух взаимоисключающих направлениях. Первое, которое напрашивается само собой после многочисленных интеграционных разочарований – это путь решительного сброса омертвевшей шелухи призрачного «постсоветского братства» и переход к, по сути, изоляционистской, строго суверенной модели государственного развития Российской Федерации.

 

Этот путь сегодня, вполне возможно, активно обсуждается в московских верхах на что, в частности, указывает интенсификация публичных высказываний руководства страны на тему об особой российской нации и едином российском народе.

 

Однако издержки такой модели представляются настолько серьезными, что возможные негативные последствия ее реализации даже трудно вообразить. Прежде всего, речь может пойти об утрате Россией в значительной, если не в решающей степени, геополитического влияния на огромных пространствах Евразии. И фактически о том, что РФ останется один на один с могущественным Западом и станет следующим объектом его экспансии. Которую он, что самое печальное и обидное, будет осуществлять руками наших собственных бывших сограждан и кровных братьев. Именно к этой миссии уже сейчас активно готовят, ту же Украину.

 

Кроме того, уход России в собственную «раковину» самым фатальным образом скажется на ее экономических перспективах, для успешного продвижения которых, по мнению многих трезвомыслящих экономистов, необходим достаточно емкий и легкодоступный рынок с количеством потребителей не менее 300 миллионов человек. Что примерно соответствует населению бывшего СССР.

 

Таким образом, в перспективе этот путь означает системный тупик и угасание для России. Тем более, что спокойно угаснуть ей, скорее всего, не дадут, но, используя упомянутую выше атомизацию уже самого российского общества, будут дробить его все дальше и больше, пока от страны не останутся одни мелкие и беспомощные обломки.

 

Второй путь – куда более перспективный и многообещающий. Это путь новой реальной, а не декоративной интеграции обломков бывшего СССР. Путь преодоления того самого алгоритма взаимного отторжения, который не дает нам жизни и ведет, по сути, к взаимному ослаблению и уничтожению уже 25 лет. Но на этом пути Россию ждут воистину великие испытания.

 

Потому что против этого выбора ополчится «вся королевская рать». Начиная от англосаксонского Запада, которому категорически не нужен равновеликий геополитический конкурент. И заканчивая собственным российским компрадорским классом, который с этим Западом уже давно слился в экстазе. В кампании с теми же местечковыми постсоветскими феодалами, которым куда важнее всех экономических и геополитических выгод, собственное право безраздельно распоряжаться на доставшемся им волею случая куске земли. Ведь тот же Александр Лукашенко, чего греха таить, при всей его «братской» риторике, всего-навсего нормальный удельный князь, а точнее председатель колхоза, причем колхоза довольно передового, которому никак не охота расставаться со своим положением.

 

Тем более, что в нынешней России колхозы вообще и их председателей, в частности, мягко говоря, не сильно любят и могут запросто пустить в распыл всё что нажито ими «непосильным трудом». Вместе с тем же «белорусским народом». Именно поэтому – второй путь для России может быть достаточно успешным только в том случае, когда тем же украинцам не придется долго и бесплодно объяснять — чем московский финансовый воротила и отпетый феодал настолько лучше киевского, что под его иго та же Украина должна бежать, задрав штаны и впереди паровоза. Иначе говоря – без очень существенных внутренних преобразований второй и, по сути — единственный путь в будущее, для РФ также заказан.

 

Автор: Юрий Селиванов