На самом деле то, о чем говорит Кулик, это приговор нынешней власти. И еще не факт, что это не станет приговором государству, как таковому.

Во второе верится больше, так как в коррупции погрязла вся власть в целом. И даже если вменяемое в вину Кулику правда, он микро-коррупционер на фоне высшего руководства.

 

13 июля 2016 года Апелляционный суд города Киева восстановил Константина Кулика в должности военного прокурора антитеррористической операции. Тем не менее, Национальным антикоррупционным бюро Украины по указанному Вами факту продолжается производство по части второй статьи 368-2 Уголовного кодекса Украины (незаконное обогащение). Определенные действия НАБУ, в то же время, стали поводом для открытия производства со стороны ГПУ. Генеральный прокурор Юрий Луценко отметил, что покрывать Кулика не будет, но отметил его важность для расследования так называемого «дела Курченко».

Чтобы разобраться в этом довольно запутанном деле, а также узнать из первых рук, что же происходит в зоне Антитеррористической операции, мы встретились с самим Константином Куликом.

 

– Какие вызовы нас ждут осенью, в смысле военной угрозы и всего остального –  спрашиваю у вас, как у человека, который часто бывает в АТО.

 

– Сейчас в обществе активно обсуждается сценарий возможного вооруженного переворота в Украине этой осенью. Якобы группа лиц, которой руководит Россия, попытается его реализовать. Я уверен, что это очередная попытка России раскачать общество опираясь на тех, кто хочет прийти к власти, дорваться до «хлебных» должностей. Как бы то ни было, такая попытка в итоге провалится, но не знаю, как далеко она может зайти.

Чтобы не получилось так, что мы Сирии будем завидовать, потому что у них люди выходили на улицы без оружия, а у нас уже из зоны АТО вывезено огромное количество оружия и вооружены будут все, кто захочет принимать участие в беспорядках. Может повториться ровным счетом то, что было в Луганске и Донецке, тут даже ничего не надо придумывать, это уже все было.

 

– То есть вооруженные люди пойдут не к правительственным зданиям…

– Часть пойдет туда, а часть пойдет «мародёрить» – и пойдут те, кто это уже делал в Луганске и Донецке. Они просто тогда были не готовы к этому, и грабеж в Луганске и Донецке происходил следующими этапами — сначала отжимались машины и имущество у семей, которые пытались выехать из Зоны, потом бандиты грабили банкоматы и банковские хранилища, а потом была «волна» когда составляли списки богатых людей и их отлавливали либо дома, либо в других местах.

То есть «учились» они поэтапно.
Думаю, что на сегодняшний день у таких группировок планы уже есть готовые планы грабежей по Киеву, намечены объекты и жертвы. Потому что у бандитов будет стоять вопрос в скорости, чтобы постараться сразу все охватить. При этом они будут вооружены и имеют опыт ведения боевых действий в условиях городов. В случае попытки реализации такого сценария в Киеве будет огромной проблемой их нейтрализовать.

– Все называют одних и тех же. Все начинают от народных депутатов, заканчивая военными, все показывают в сторону добробатов, «Азова» и т.д. Более того, когда я спросила у Олега Петренко, который сейчас народный депутат, бывший «азовец», мол так и так, если что-то будет, будете ли в этом участвовать, на что он мне ответил, если в стране что-то будет происходить, то мы в стороне не останемся. То есть, даже особо не скрывает. С вашей точки зрения, кто будет инициатором таких вещей?

– Мне сложно сказать кто может инициировать такое. Добробаты делятся на тех, кто вошел в состав ЗСУ, и тех, которые пошли в Национальную Гвардию. И это абсолютно разные подразделения, у них разные задачи, функции и правовые основания для действий. Те добробаты, который зашли в состав ЗСУ, по закону несут службу именно на передовой, они плотно контактируют с другими военнослужащими. Оставить место несения службы для них — значит открыть перед террористами участок обороны. С ними живут разведчики, контрразведчики.

 

Скажем так — их «видно». А те добробаты, которые зашли в Национальную Гвардию по закону не имеют право нести службу на передовой, они стоят на блокпостах на второй и третьей линиях обороны. В свою время именно на это ссылалась Национальная гвардия, когда отказывалась заходить в Дебальцево и зачищать его от групп ДРГ. Они выполняют фильтрационные функции, привлекаются для охраны мероприятий, в связи с чем могут без проблем менять место несения службы для выполнения других задач, свободно перемещаться по стране.

– То есть, вы считаете, что опасность исходит от тех, кто находится в составе Нацгвардии?

– Лично я не вижу четкой организации контроля за их деятельностью, вижу, что в их составе много лиц, ранее судимых за различные преступления. Были случаи, когда мы задерживали бойцов таких добробатов за совершение преступления, и у некоторых оказывалось три, а у кого и четыре судимости. При этом эти лица незаконно являются действующими сотрудниками правоохранительного органа страны.

 

На наши вопросы руководство Нацгвардии поясняло такие ситуации тем, что не было времени разбираться, кого они берут на службу, проверять всех желающих служить в Нацгвардии. Принимали по принципу — я патриот, готов служить. Может вначале это и было необходимым, но нужно понимать, что нутро бандита все равно возьмет свое.

Еще раз — я вижу опасность именно в непонимании того, кто такими лицами может неофициально руководить.

А самое страшное то, что в случае участия в беспорядках такие «добробаты» прикрываться будут патриотизмом. Например — бывший уголовник Константин Гришин, который на волне патриотизма, как проект спецслужбы, стал народным депутатом Украины Семеном Семенченком и ходит сейчас с группой лиц терроризирует суды в городе Киеве, стараясь освободить побольше арестованных и привлечь их в свою группировку.

Тут на ум приходит высказывание писателя Хаксли: «Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить и убивать. Мало сказать безнаказанно — с ощущением собственной правоты». Вот это и отображает всю суть таких псевдопатриотов.

– Константин, такие процессы все равно исходят не «снизу». В любом случае, если звезды зажигают, значит это кому-то нужно. Если пойдет процесс, значит, большие люди вложат в это деньги.

– Да, реваншизм во власть, деньги, газ, страх перед уголовной ответственностью за совершенные преступления… Это большое искушение для попытки большого передела.

– Так кто с вашей точки зрения будет инициатором процесса – Аваков или кто-то другой?

– Если будут беспорядки, олигархи однозначно будут принимать в них участие. Причем на  той стороне, где им будет выгодно. Использовать подконтрольных вооруженных людей, финансировать, предоставлять собственные медиа и другие ресурсы. А инициаторы — это те лица, которые попытаются зайти на этой волне во власть, политику. Я думаю, что эти данные есть у всех спецслужб, это понятно и прогрессивной части населения.

Но главная опасность не в этом, это как бы внутреннее разбирательство, для урегулирования этого есть действующие правовые механизмы, есть возможность введения военного положения, тут можно разобраться… Опасность все-таки в том, что Россия этим однозначно воспользуется.  

– То есть, вы имеете в виду, что будет большой военный конфликт?

– Да, считаю что будет заход России в Украину на фоне этого всего.
Следующий логичный шаг при таких беспорядках – это призыв о помощи русского населения Украины, которых опять будут якобы «распинать», «убивать» и т.д. Спецслужбе России не так сложно выдать свою диверсионную группу за националистов и устроить такую постановку. Они же это уже неоднократно делали. За последние недели Россия переместила свои военные ресурсы из Ростова-на-Дону (у них там огромная многоструктурная военная база) под Белгород, напротив Сум, Чернигова… Они уже готовы, просто ждут призыва зайти.

– Есть ли у нас ресурс противостоять этому?

– Если это будет так, как в Донецке, Луганске — местные сепаратисты, плюс какие-то группы «добробатов», однозначно, у них ничего не получится. Если будут задействованы вооруженные силы РФ, вы же сами понимаете…

– А у нас армии нет?

– У нас есть армия, но мощь этих армий несопоставима.

– А на что мы тратили 4% ВВП два года?

– Риторический вопрос. Эти деньги разворовывались, уходили… Пока был Янукович, оно все уходило, сливалось скажем так, в ту же Россию. Эти обстоятельства сейчас нами расследуются в рамках дела по преступной организации Януковича и его окружения. Их действия по данному факту будут квалифицированы как государственная измена.

За время АТО украинская армия очень сильно поменялась. Я же ее видел «до» и сейчас. Поменялась кардинально, она научилась воевать. Но Россия тоже тренируется, принимает участие во всех вооруженных конфликтах в мире.

– А у России же не регулярные войска воюют,  а вроде как наемники.

– Завуалировано обкатываются регулярные войска. Воюют и частные военные компании. У нас есть законопроект на рассмотрении в Верховной Раде о создании в Украине частных военных компаний. И вот-вот он уже мог бы быть принят. Тогда все добробаты могут входить в состав частных военных компаний и подчиняться они будут соответственно частным хозяевам. Кто эти люди в Украине я думаю и так понятно.

– Константин, я все время слышу разные цифры и разные мнения по этому поводу, но, например господин Белковский говорит, что в России последние тридцать лет в армии не модернизировался ни один из видов вооружения. АТО подстегнуло всех, за время АТО все кардинально поменялось. А мы два года занимались своей армией. Тогда почему мы не можем военным путем освободить и вернуть Донецкую и Луганскую области?

– Мы можем освободить.

– А почему не делаем?

 — Для освобождения оккупированной территории достаточно двух недель, с выходом на границу и полной зачисткой. Но это если не будет вмешиваться Россия, которая может это использовать как повод для того, чтобы официально ввести свои войска.
– На основании чего?

– В России принят закон о том, что они имеют право оказывать вооруженную помощь русскому населению, где бы оно не находилось, на территории любого государства.

– Что происходит сегодня в АТО, с точки зрения криминала: наркотрафик, торговля оружием, контрабанда и т.д. Как бы вы обрисовали эту ситуацию?

– Ситуацию обрисовать просто. Зона АТО – это одна большая колония, где каждый старается выжить, как он может. Такая огромная, но локальная социальная группа. При этом присутствуют представители силовых структур, это как администрация в любой колонии, которые стараются контролировать ситуацию, наводить порядок, регулировать, управлять…

– И сами должны немного подторговывать…

– Ну, как в любой колонии есть те, которые будут пытаться работать честно, и будут «черные овцы», которые будут «комбинировать», «мутить», создавать схемки, подзарабатывать, подворовывать и т.д. Постоянно с этим сталкиваемся. Но надо отдать должное, что есть офицеры и добробаты, которые по своим моральным принципам не хотят влазить в заработки. Это говорит о том, что в итоге у нас есть шанс победить.

– С вашей точки зрения, каков процент офицеров, не важно, армейской, прокуратуры или СБУ коррумпирован и участвует в этом карнавале?

– Я думаю, что правильнее наверное разбивать такой подход по службам.

– Почему? Насколько я знаю, участвуют все службы в этом.

– Полного сговора всех служб на участие в какой-либо схеме, чтобы об этом не стало известно, чтобы они «не вскрылись» – такого нет. Группы лиц формируются по интересам — с целью рейдерских атак на предприятия, с целью провоза так называемой «контрабанды», с целью разворовывания военного имущества. Поэтому процентное соотношение от чего?

 

От негодяев или хороших людей в зоне АТО?  

– Ну,  насколько я понимаю, мы же не можем сказать, что офицеры ВСУ более честные люди, чем например СБУ или офицеры Прокуратуры. Все потихоньку, по мере своих сил зарабатывают деньги. Но какой процент поражен этой болезнью, это другое дело.
– Кто более честен — это зависит не от места службы. Это зависит от социального воспитания человека, его характера. В АТО из-за большого количества стрессовых ситуаций у людей очень быстро меняется психика и они начинают жить по двум цветам – белому и черному.

 

Это не Киев, где 50 оттенков белого, 50 оттенков серого… Там все проще,  да – это да, нет – это нет. Там либо человек — негодяй, либо не негодяй. По-другому не может быть. Все находятся на виду, что-то сделать и скрыть нельзя, об этом все равно узнают и расскажут. Потому что постоянный обмен любой информацией в АТО — это один из основных элементов выживания. Все стараются понимать где, что и как происходит, чтобы успеть принять правильное для себя решение. Это как бы большая локальная социальная группа, информация о том, что происходит, моментально по Зоне разносится и оценку людям быстро дают.

Например, всем известно, что в направлении населенных пунктов Горловки, Курахова, Золотого, Счастья есть группы военных и правоохранителей, которые причастны к незаконному перемещению так называемой «контрабанды», соответственно, поддерживают связи с противником. В таком случае не может идти речи о доверии командованию таких структур на месте при проведении следственных действий, оперативных комбинаций.

И наоборот — есть бригады и правоохранительные органы, которые выявляют и задерживают таких нарушителей, докладывают о проблемах, о них ходят только позитивные отзывы. Естественно, что при работе все стараются привлекать представителей именно таких подразделений.

– Я думаю, что там все деформировано и оценки тоже. Там же люди делают бизнес, торгуют оружием и наркотиками тоже и т.д. и рассуждают по-своему: ну да, он берет взятки, торгует оружием, но он – хороший офицер, своих защищает… Не все так однозначно. Правда?

– Да, человек может быть с одной стороны профессионалом, а с другой стороны в какие-то схемы влезть…
– Я тут недавно с одним депутатом и бывшим бойцом добробата говорила по поводу этих запорожских инкассаторов- и ужаснулась. Я  не увидела в его глазах осуждения, он говорил мне: «вы знаете, они на войне были героями. Просто есть такие люди-викинги, они не могут без того, чтобы не стрелять, не производить насилия. Когда они попадают на войну, они становятся героями, потому что это – их кровь и плоть

 

. А потом когда возвращаются сюда, они не считают зазорным завалить инкассатора, понимаете?». Как с этим быть?

– Я думаю, что неправильно говорить о том, что на инкассаторов напали бойцы «добробатов» именно потому, что они были на войне и не могут не стрелять. Большие деньги — большие искушения. Нападают и обычные бандиты. Другое дело, что задержав обычного бандита, мы столкнемся только с его защитой адвокатами, а «добробат» может рассказывать что он не может не стрелять, потому что он кровь проливал за Украину.

И что с ним делать? Отпустить и извиниться перед «героем»? Чтобы он опять пошел грабить? Поэтому вы и видите сейчас в судах такие столкновения и противостояния.

Еще пример. Вот есть командир подразделения.  Он контролирует блокпосты возле линии разграничения протяженностью до 25 км. Он находится там и у него зарплата до 8 тысяч гривен.

Ему поступает предложение от местных коммерсантов – пропускать машины с «контрабандой». Он говорит им, что не хочет «палиться» – фуры через него ездить не будут, а будут ездить только небольшие грузовички — 10-20-тонники. Он будет пропускать за один заход до 20 грузовичков. И за такую работу с трех блокпостов он в месяц получает миллион гривен. И это при том, что человек не хочет «палиться», не хочет привлечь к себе внимание.

– И у него нет внутреннего ощущения предательства.

– Миллион  гривен и 6 тысяч – чувствуете разницу?!

 

Конечно у него есть такое ощущение! Но все зависит от внутреннего воспитания, общечеловеческих привитых норм морали. Есть бригады, которые принципиально на это не идут, они тоже всем известны в Зоне. Почему и цены такие — только для моральных уродов.

– Он говорит себе: почему если большие  чиновники торгуют – у них есть бизнес в России, почему если большие офицеры воруют в Министерстве обороны, то я не могу?! А что – у меня нет семьи?

– Это не все говорят. Только те, кто хочет нахапать и заработать в Зоне. Там борьба идет между такими «заробитчанами» чтобы контролировать определенные блокпосты.

– Можно ли с этим что-то сделать?

– Это надо было общество воспитывать раньше – что сейчас делать, если все уже происходит? Только пытаться бороться с этим системно и жестко.

– Страшные времена прошли США, когда все воевали против всех, Китай – когда строил свою судебную систему и свою прокуратуру. И тот, кто нарушал установленные правила, лежал на кладбище. Китай пошел еще дальше – расстреливал тысячами. Но  они же сумели сегодня так сделать, что у них этого  нет ничего.

– Ужесточение наказания. Во всем мире государства в состоянии войны для недопущения разгула преступности ужесточали законы. Я удивляюсь, но у нас идет либерализация наказания, хотя страна находится в состоянии войны. Первое — закон Савченко, который дает осужденным возможность в два раза быстрее выйти.

 Вы посмотрите, кто повыходил – люди, которые годами сидели за особо тяжкие преступления — убийства, изнасилования, грабежи и разбой. Они вышли – и что им делать? Что – государство имеет возможность предоставить им достойную социальную поддержку? Дать работу? Что будут делать эти люди? Они поедут в Зону АТО, потому что там в их понимании бесконтрольное оружие, «контрабанда» похлеще, чем на западной Украине, и можно легко и много заработать. В Зоне они находят либо своих старых подельников, либо близких им по духу «товарищей» и сколачиваются в банды. Для того, чтобы защититься от милиции и СБУ, они называют себя патриотами.

Для этого надо либо прибиться к какому-то «добробату», либо просто нашивки на себя нацепить и рассказывать всем, что ты патриот. Если они ограбят и бросят часть награбленного в «общак» какого-то «добробата», то они даже получают его прикрытие – не каждый же может разобраться, что там произошло на самом деле, и сначала им верят.

 

Тут достаточно иметь несколько «говорящих голов», которые от имени «добробата» будут рассказывать, что идет преследование патриотов. И создается впечатление, что бандитов защищает весь батальон, в котором на самом деле находится большое количество порядочных и честных людей. Это ж не секрет, что они между собой обсуждают такую проблему, говорят, что, может, этого не надо делать, что это подрывает доверие к ним, к судам.

Поэтому первое – это закон Савченко, слишком либеральный закон в состоянии войны.

Второй закон – закон об амнистии. Законопроект уже подан. В случае его принятия выйдут те, кто еще «недовышел» – те, кто совершали преступления средней тяжести.

– Есть еще один пикантный вопрос на эту тему: ведь все ручейки стекаются наверх? Если не было ребят, которым заносили наверх, я думаю, проще было бы наводить порядки внизу.

– Мы находимся в зоне АТО практически два года и я прекрасно понимаю движение материи там. Организаторов, которые организовали крупные схемы, в Зоне нет. Туда приезжают те, кто контролирует исполнение, работу схем, а где сидят организаторы – в Днепропетровске, Киеве, Одессе – для того, чтобы это понять, мы должны выходить из зоны АТО, этим должна заниматься не военная прокуратура в зоне АТО, а центральные правоохранительные органы государства.

– Наркотраффик – понятно, что те, кто его крышует, сидит на самом верху.

– Есть логика построения наркотрафика, которая заключается в том, что чем меньше людей об этом знает, тем для него лучше. Раскрытие информации о наркотрафике перед руководством правоохранительных органов Украины – я думаю, что это была бы не очень удачная идея, постоянно идет ротация кадров. Должно быть намного удобнее, когда знает только отправитель и получатель. Способ перемещения наркотиков прячется и они могут быть обнаружены только по наводке, по агентурной работе или случайно. Во всем мире наркотрафик идет через зону проведения боевых действий – там больше бесконтрольности, легче договориться.

– Но это не замыкается на майоре Петренко и на полковнике Сидоренко.

– Нет, конечно. Они будут привлекаться втемную, никто им такую информацию не доверит. Например, они будут считать, что выполняют какую-то нужную миссию, боевое задание.

– Куда уходят эти деньги, заработанные в зоне АТО? Кто у нас крышует контрабанду, незаконную продажу оружия? Человек, который стоит на блокпосту и получает свой миллион, должен поделиться с кем-то.

– Он должен поделиться с тем, кто его может поймать. А тот, кто ловит, должен поделиться с тем, кто может его поймать, или с тем, кто его назначил. Это логика вещей. Военного в зоне АТО может поймать МВД, СБУ, пограничники, фискальные органы. Но в первую очередь — это военная служба контрразведки и военная служба правопорядка, которые фактически являются особистами и постоянно живут с бойцами. Они все знают в режиме «онлайн», все остальные службы работают наездами, ротационно. Есть еще служба военной разведки, которая проводит определенные оперативные комбинации и соответственно тоже полностью владеет информацией о состоянии дел в АТО.

 

Я хочу чтобы вы понимали, состав военной прокуратуры в зоне АТО — 50 человек на Донецкую и Луганскую области, еще 25 человек служит в Харьковской области.

Мы не выявляем непосредственно вышеуказанные преступления — это не наша «парафия» и мы не имеем оперативной и технической возможности это делать.

Для документирования отдельных фактов мы предоставляем своих следователей – это там, где участие в преступление принимают военнослужащие, сотрудники СБУ, пограничники или фискалы. Также мы готовы и работаем по местным работникам МВС и гражданским прокурорам, но в каждом таком случае руководством определяется подследственность расследования таких преступлений за нами.

 

Раньше это было просто необходимо – была большая неразбериха, все местные правоохранительные органы были дезорганизованы. Сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону и мы занимаемся расследованием только военных преступлений. Они в Уголовном кодексе выписаны отдельным блоком. Невоенными занимаемся только в том случае, если выясняется, что преступник имеет связи с местными правоохранительными или судебными органами.

Мы расследуем только те факты, которые выявляют и приносят нам правоохранительные органы, спецслужбы. Так что вопрос выявления преступников – это к ним. А вопросы к нам – правильная организация расследования, скорость расследования в условиях АТО, коммуникации с экспертами, судом, поддержание гособвинения и сопутствующие вопросы.

– Один ваш высокопоставленный коллега сказал мне однажды в частной беседе: если  бы мы хотели прекратить контрабанду и перекрыть наркотрафик – достаточно бы было вызвать 7-8 человек на самый верх и сказать, что с завтрашнего дня мы все это прекращаем. А если не прекращаем – то будет арестован любой из вас, так и не дойдя до первого этажа. И действительно это прекратить прямо сразу. Это так или нет?

– В АТО это не совсем отвечает действительности, потому что там размывается понятие центра принятия решений, потому что каждое военное подразделение, находясь на своих позициях – фактически это отдельный центр принятия решения. Прекратить их преступные действия можно только системной работой по всем подразделениям, массовыми посадками.

– Да, мировая история показывает, что люди боятся: трех забрали – четвертый уже думает.

– Мы попытались это сделать – обкатать кальку – насколько это возможно. Наше украинское законодательство не позволяет жестко реагировать на такие ситуации, потому что понятие контрабанда – это для начала незаконное перемещение через границу наркотиков, оружия. А у нас нет границы в АТО – есть линия разграничения огня, через которую стараются бесконтрольно переместиться люди, провезти продукты питания, бытовую технику, заработать на этом. Законом предусмотрено уголовное наказание только за нарушение лицами порядка въезда на оккупированную территорию и выезда из нее. Это статья 332-1 Уголовного кодекса Украины.

 

Субъект преступления — пешеход или водитель, не хозяин груза. Наказание — до 3 лет лишения свободы. По сложившейся судебной практике такие лица получают условное наказание. Еще раз — это наказание только за то, что человек неправильно проехал или прошел линию разграничения огня. За то, что он при этом провез «фуру» продуктов законом предусмотрена только административная ответственность.

 

Административный протокол составляется фискальными органами. Хранить изъятую продукцию негде, поэтому фискальными органами она возвращается на временное хранение хозяевам. Это помните, как в фильме «Зеленый фургон» — прошу выдать мне самогон во временное пользование! Все заявления фискальных органов об изъятии товара в зоне АТО на миллионные суммы — это все профанация. Смотреть нужно чистый показатель по конфискации по решению суда. Этим все сказано в плане борьбы с незаконным перемещением грузов в зоне АТО.

При этом следует понимать, что лиц, которые пытаются переместить товар на оккупированную территорию, СБУ или фискальные органы могут физически задержать только тогда, когда они едут до линии разграничения по подконтрольной территории: если они пересекли ее – на ту сторону забирать машины никто не пойдет, потому что это несоразмерно риску потерять бойцов.

Пока же лицо едет до линии разграничения – он не совершает правонарушения.  Таких сотнями задерживали в самом начале и «носились» с ними, в том числе и к нам привозили – никто не знал что с ними делать. Правонарушители быстро выработали тактику с адвокатами и стали рассказывать, что не имели намерения пересечь линию разграничения, просто заблудились.

Тут нужно однозначно ужесточать законодательство. Совместно с СБУ мы разработали предложения изменить законодательство, которое включает в себя понятие «серой зоны»  — это территория перед линией разграничения до 20 км, и предложили преступлением считать не пересечение линии разграничения, а въезд в «серую зону». Службы имеют оперативную возможность там всех задержать без риска: заехала фура в «серую зону» без соответствующих документов – все! уже совершено преступление. Надеюсь что такие изменения в законодательство все-таки примут.

 

– Дело Курченко. Когда и из-за чего началось давление?

– Этим делом я начинал заниматься еще в 2014 году, сразу после Майдана. Занимались следственным отделом в транспортном управлении Генеральной прокуратуры Украины. Курировал расследование Голомша Николай Ярославович, требовал быстрых результатов расследования. Очень помогла в то время СБУ, они смогли установить места, куда с офисов Курченка в «Арена-сити» была вывезена документация, где спрятана.

 

Мы ее изъяли и в первый же месяц объявили в розыск Курченка, банкира Тимонькина. Задержали несколько членов организации, в том числе юриста Курченка — Бугая. Уже тогда начинало проявляться давление на нашу группу. Я писал соответствующие рапорта Голомше, знаю, что он их докладывал Махницкому — там были фамилии и способы давления. Должны были проводиться расследования по этим фактам, но мне их дальнейшая судьба не известна. Я думаю, мы к этому сейчас вернемся.

– Многие журналисты и эксперты обратили внимание на вашу фразу о юридической компании «Арцингер». Каким образом там вот эта юридическая компания «Арцингер» фигурирует, которая имеет отношение к Касько, к людям из Демальянса?

– История простая. Пришел ответ на наш запрос в Германию. Там были допрошены лица, которые причастны к покупке предприятий, которым принадлежат активы Азарова, Курченка, Кошеля и других членов группировки. Эти лица пояснили правоохранительным органам Германии, что к разработке схем выведения денег из Украины, покупке предприятий в Европе, сокрытии сведений о конечных бенефициарах — к сопровождению всего этого Курченком привлекалась украинская юридическая компания «Арцингер».

 

Вторая связь – когда мы нашли «потерянные» оригиналы тендерной документации ПАО «Черноморнефтегаз» в гараже в Харькове. Из них видно, что компания «Арцингер» имела взаимоотношения с ТОВ «Дискавери — буровое оборудование (Украина)», которое выиграло тендер на ПАО «Черноморнефтегаз» на покупку буровой вышки на 99 миллионов гривен.

– У вас есть представление, кто был организатором возбуждения дела против вас?

– Известно. Там немного давняя история. Началось все с противостояния с 92-й бригадой, позиции которой были в районе населенных пунктов Счастье, Лобачево в Луганской области. Я был старшим группы по расследованию подрыва мобильной группы волонтера Эндрю.

Мы установили, что Эндрю официально выполнял задание по выявлению в этом районе каналов по контрабанде наркотиков, оружия со стороны ЛНР и продажи на неподконтрольную территорию продовольствия. Эндрю выявил такие каналы, выявил участие в таких схемах бойцов разведки 92-й бригады. Но доложил не только официально, а и попытался рассказать об этом людям. Если помните, эту информация он давал журналисту Бобровникову в ходе интервью. Так вот, Бобровников прибыл тогда в Счастье с редакционным заданием именно по наркотрафику, который шел морем через Мариуполь.

Расследуя нападение на мобильную группу, в условиях неочевидности, мы практически каждую неделю неожиданно для 92-й бригады приезжали и проводили следственные действия. Естественно, что в таких условиях возить «контрабанду» в районе стало сложнее. Грузовики стояли в «отстойниках», потом сопровождались разведчиками 92-й бригады. Наше перемещение постоянно пытались отследить. Мы выявили несколько фактов перемещения продуктов питания местными лодочниками, незначительные партии марихуаны.

 

Местные правоохранительные органы в этом районе вообще не работают, потому что 92-я бригада там всех запугала. Лично командир 92-й бригады с разведчиками несколько раз устраивал разборки и с «Миротворцем», и с соседними бригадами ВСУ, чтобы никто не заходил на его территорию, угрожали оружием. Происходили нападения на тех, кто не прислушивался.

В том секторе я с удивлением узнал, что ключевым блокпостом в Счастье больше года руководит бывший  министр молодежи и спорта Булатов. Это шло вразрез с публикациями в прессе о том, что Булатов живет в Киеве и скупается в дорогих магазинах.

Себя Булатов в Счастье позиционировал как «автомайдановец», который решил продолжить службу на передовой в АТО. Тот блокпост действительно передовой и бесконтрольно к нему не попадешь — разведка 92-й бригады заранее «срисует» и сдаст.

У Эндрю в этом плане было больше оперативных возможностей, он там вместе с ними жил и понятно, что убийство совершенно из-за его профессиональной деятельности, из-за выполнения задач по выявлению схем обогащения.

Мотив убийства? Например, по законченному Главной военной прокуратурой делу по 28-й бригаде, которая несла службу в районе Курахова, за январь-февраль 2015 года установлена сумма получения неправомерной выгоды от провоза грузов в размере более 160 млн. гривен

Счастье — это конечно не Курахово, но и территория закрыта от чужих по другому — полностью.

 В принципе, после того как мы начали вплотную заниматься деятельностью 92-й бригады, находящихся там харьковских и киевских волонтеров, Булатова, у меня и начались проблемы. Сначала была проплаченная атака со стороны журналистов, видеосюжеты, стишки на радио. Занимался этим Булатов по своей старой специальности пиарщика.

Деньги брали с «контрабанды». Это было понятно и на это внимание не обращали. Но потом депутат Коломойского Куприй написал заявление в НАБУ проверить информацию из прессы о моем обогащении и НАБУ вместо доследственной проверки, анализа, что они имеют право делать, зачем-то сразу зарегистрировало производство.

 

Чтобы не дать возможность опорочить себя и подчиненных я написал рапорт на Генерального прокурора Украины, по мне провели служебное расследование и фактов обогащения не установили. Я не совсем понимал, зачем НАБУ расследует это дело, у него нет судебной перспективы. Но теперь, когда Сытник объявил, что меня все это время оказывается скрытно прослушивали по другому эпизоду (незаконное обогащение не дает право проводить негласные следственные действия), то в принципе понятно — они контролировали для этих товарищей и одной спецслужбы, которую я в интервью называть не хочу, что я делаю, что собираюсь делать.

 

В такой способ координировались противодействия 92-й бригады. Например, перед обысками перевозилось в другое место оружие, разведчики срочно уходили в рейд и т.д. Ну и грузовики с «контрабандой» становились в отстойники.

А после того, как по поручению Луценка я вернулся к расследованию дела Курченка, мы задержали трех ключевых фигурантов из тех, что были в Украине, в том числе Кацубу Александра, НАБУ резко активизировалось. Поспешило провести у меня обыски, которые не дали никаких результатов, поспешно предъявили глупое подозрение. А когда я все же пришел в апелляцию по Кацубе – прибежали перед заседанием и вручили ходатайства об отстранении от должности и об домашнем аресте.

 

Да так чтобы Кацубы и судьи это видели. Так как позиций по делу нет, процессуально НАБУ и САП совершают ошибку за ошибкой, они привлекли Константина Гришина или как его теперь зовут – Семена Семенченка, и всей толпой пытаются убедить Украину что я нажился в АТО. Им любой ценой нужно именно отстранить меня сейчас от должности, помешать расследовать. Почему – я покажу позже, сейчас не время.

 

Я прошел полиграф, чтобы доказать что не обогащался и не совершал преступлений. Вы же видели – все военные прокуроры ждали чем это закончится. Думали: неужели Кулик такой негодяй и так скрывался в овечьей шкуре. Теперь все успокоились.

 

Я же хочу предложить Сытнику, Грищуку и Семенченку следующий вариант – давайте моих подчиненных пропустим через полиграф, всех в зоне АТО и в Харькове – если кто-то из них взял взятку или продал дело –я очень удивлюсь, но его уволю и сам напишу рапорт на увольнение. Так понятнее будет, как мы работаем. Но и они пусть в таком случае пройдут полиграф, я уверен, что он покажет исполнение заказа на отстранение меня с должности.