Когда-то, во времена «поганого совка», этот город утопал в цветах. По его улицам ходили радостные и, даже может быть, счастливые люди. В городе у всех была работа и довольно неплохая для того времени зарплата. К гражданам в то «страшное и совковое» время никто не ломился в двери с резаками отключать за неуплату то воду, то газ.
Любой житель города в той «совковой больнице» мог получить практически любую медицинскую помощь. Своевременно. Качественно. И бесплатно. А те, кто оказывался в той «совковой» больнице на больничной койке, в стационаре, и, получая абсолютно бесплатную медицинскую помощь, включая медикаменты, процедуры и питание, даже представить себе не могли, что когда-то наступит то «счастливое» время, когда в этой же больнице, в условиях «европеизации» и полной «демократии», это поганое «совковое» время закончится, и на смену «совковому» бесплатному лечению придёт лечение «цивилизованного запада», о котором они тогда судили только по фельетонам и карикатурам в юмористических журналах «Крокодил» и «Перец».
И вот, это время пришло. Даже не пришло, а упало как снег на голову. Да так упало, что аж мозги немножко встряхнуло. Да так встряхнуло, что после встряски поганый «совок» тут же придушили собственными же руками. Ну, если лично и не душили, то, по крайней мере, лично его и не защищали. Плюнули в лицо тем, кто нам этот «совок» добыл, построил и защитил. И начали строить себе новую и счастливую «европейскую» жизнь, от которой, как я погляжу, сегодня многих уже коробит. Наверное, от всего «европейского», и выбора, и стандартов, и счастья.
Всего 25 лет прошло, как избавились от «совка», а уже стали такими и европейскими и демократическими, что теперь не знаем, что нам со всем этим делать, и как от этого «европейского счастья» избавиться.
Изменилась страна. Изменился город. Изменились люди. Изменилась городская больница.
Несколько дней назад, как я не оттягивал этот «счастливый момент», мне всё-таки пришлось посетить современную городскую «европейскую» больницу уездного города N, и на себе испытать и медицинские «европейские стандарты», и «европейское качество» обслуживания, и медицинские успехи современной «европейской» и «демократической» Украины.
Ну что сказать, здание больницы, в принципе, осталось то же, что было и при «совке». Правда немножко поблекло. Давно, похоже, не красили и не белили. Линолеум на полах слегка потёртый. Ну что поделаешь, путь в Европу не лёгкий. И ухабист. Да и тернист. Страна, как ни как к «европейскому» счастью идёт. А какое же счастье без страданий. Нет, перед счастьем нужно маленько пострадать. В том числе и по драному линолеуму походить.
Ну да ладно с линолеумом. Главное, чтобы другие функции лечебного заведения утрачены не были. А линолеум не главное. Подхожу к регистратуре. Представляюсь. Прошу талончик к участковому терапевту. Медсестра средних лет, отвечает: - За данным участком города участковый терапевт не закреплён.
- А как же быть, — спрашиваю. — А как лечиться теперь тем, кто проживает на участке, за которым не закреплён терапевт. И почему так происходит?
- Ну почему так происходит, — ответила дама с регистратуры – спросите у нашего правительства. В городе 22 участка, а терапевтов 11. Не хватает врачей. Треть уже уволилась и уехала. Кто в Россию. Кто в Белоруссию. Кто, даже поговаривают, в Европу. Те, кто уехал в Россию и Белоруссию, работают по своей специальности. Те, кто в Европу, грузчиками. А вы сдавайте верхнюю одежду в гардероб. И идите вон в тот кабинет. — И дама указала пальцем на обшарпанные двери. — Там принимают всех тех, у кого участкового терапевта нет. Приём в порядке живой очереди.
Я, подчиняясь порядку озвученному регистратором, направился в гардероб. Из-за оградки, мне улыбнулась полная дама. Приняв у меня пальто и шляпу, протянула мне номерок. И тут же предложила сделать посильный взнос для оказания помощи инвалидам АТО, указав на стоящий возле неё небольшой, опечатанный больничной печатью ящик из плексигласа. И на техническое обслуживание гардероба, указав на ящик второй.
Я, поблагодарив даму за доверие и оказанную честь, в оказании помощи с указанной редакцией, пообещав подумать над её предложением, пошёл к той двери, к которой меня послала медсестра из регистратуры.
Подойдя к двери, я увидел очередь. Которая действительно была живою. Кто-то крыл матом Россию за причинённый вред Украине, из-за которого на Украине и сало подорожало, и врачи поразъезжались. Кто-то ругал власть Украины за такие её «реформы». Кто-то хаял городские власти. Кто-то, понурив голову, и не видя выхода из сложившейся сегодня на Украине ситуации, сидел молча, иногда обречённо оглядывая тех, кто пытался искать виновных в своих сегодняшних бедах.
Приём шёл медленно. Моя очередь подошла часа через полтора. Зайдя в кабинет, я увидел довольно пожилую женщину врача, лет около семидесяти, и не на много моложе её медицинскую сестру. Пожилые дамы поинтересовались моими проблемами, измерили давление, посмотрели язык, послушали, повертели меня немножко, и начали писать направления на анализы и обследования.
И рецепты на приобретение первичной партии лекарства, которое я должен был начать принимать незамедлительно до получения ответов по анализам. Лекарства, порекомендовали покупать не где попало, а именно в указанной ими аптеке. И уже при моём выходе с кабинета, дамы, с улыбкой стеснительного ворюги Альхена из «12 стульев», предложили мне оказать посильную помощь на содержание их кабинета, указав мне на коробку из под детских сандалий, стоящую на столе медсестры.
Выхода не было. Гардероб, где я отвертелся от «почётного взноса», это одно, а тут врач, у которого я собрался обследоваться. Не дам, неизвестно как это отразится на дальнейших отношениях. И я полез в кошелёк, достав из которого десять гривен (около двадцати рублей), положил их в коробку.
После терапевта я, с взятым ранним утром в регистратуре талоном, пошёл к окулисту. Теперь уже так сказать на законных основаниях.
Возле кабинета окулиста уже начинался мордобой. На весь город – один окулист. Народа, нуждающегося в его услугах, море. Кто на приём. Кто на процедуры. Кто на профосмотр. И все в одни двери. И к одному врачу. Очередь не организована. Кто-то требовал, чтобы она двигалась по номерам указанным в талонах. Кто-то желал, чтобы пациенты заходили в порядке живой очереди. Тот, кто шёл на процедуры, требовал прохода к врачу вообще без очереди. Те, кто пришёл на профосмотр, брали кабинет приступом, вообще послав всех на х…
Не прошло и пару часов, как я, с порядковым номером 7 в талоне, вошёл в кабинет окулиста.
Окулистом оказалась интересная дама лет семидесяти, или около этого. Которая, перед тем как спросить у меня о моих бедах, тут же предложила мне сделать посильный взнос на текущие потребности кабинета, пояснив, что в кабинете нужны, и мыло, и хлорка, и много чего другого. А минздрав, особенно последнее время, средств на приобретения этих нужных для работы кабинета материалов, не выделяет. Вот и приходится просить у пациентов. И дама указала мне скромно на стоящую на столе литровую стеклянную банку, перевязанную красненькой ленточкой.
Из кабинета окулиста я вышел уже без 15 гривен, но с рецептом на 750 гривен и с рекомендацией покупать выписанное лекарство именно в той аптеке, которая была указана на обратной стороне рецепта.
На следующее утро я пошёл сдавать анализы. В кабинетах лаборатории по сбору мочи и крови на общий анализ в коробочках с надписью «на содержание кабинета» я оставил по 10 гривен. А вот в частной лаборатории на территории больницы по определению в крови холестерина и всего прочего мне пришлось оставить 260 гривен. И это притом, что я обследовал только две позиции из огромного списка позиций, по которым проводится обследование крови. Поэтому, такой анализ мне обошёлся сравнительно недорого. А некоторые больные в той лаборатории оставляли больше тысячи гривен.
Граждане «европейской» Украины сегодня в больницах платят за всё. Без исключения. В каждом кабинете, на каждом столе стоят коробки. Где из плексигласа. Где из под туфлей. А где – обыкновенные стеклянные банки. И люди кладут туда требуемые от них деньги. Ибо, отказ от посильного взноса может привести к нежелательным последствиям для больного.
Лекарства, выписанные врачом, тоже подлежат серьёзному анализу. Похоже, врачи выписывают рецепты по договорённостям с аптеками. Чем больше выписал, тем больше «благодарность» от аптеки.
Но всё это ерунда по сравнению с хирургией. Вот там народ обирают по полной программе. Девиз поборов один: хочешь жить – плати. Не хочешь, или не можешь платить – на кладбище.
Схема следующая: оперируемый больной, или его родственники, при проведении операции должны заплатить за всё. За всё без исключений. За перчатки, за скальпель, за новокаин, за шприцы, за перевязочные материалы, за лекарства после операционного периода. За всё.
Перед операцией операционная медсестра выдаёт родственникам больного перечень покупок. Указывает ему аптеку, в которой эти покупки должны быть произведены. На листочке с перечнем необходимых лекарств и материалов почти все позиции указаны в множественном числе. Три скальпеля. Три комплекта анестезии. И так далее, всё по три-четыре экземпляра. Один экземпляр, похоже, задействуется при проведении операции, остальные – сдаются в аптеку. Для повторной продажи.
Вот такие, сегодня, в «европейской» Украине, больницы. Но, похоже, это ещё не полное «счастье». Полное начнётся в 2018 году. Операция аппендицита официально будет стоить 36 000 гривен, удаление желчного пузыря – 48 000 грн. Сердце и лёгкие – за сто тысяч.
Ну что ж, остаётся только поздравить «европейскую» Украину с её «европейскими» стандартами.
Радуйтесь. Вы же желали «европейского счастья».
Вот оно к вам и пришло…