«Кадры решают всё», – эту чеканную формулу И.В. Сталин ввёл в политическую жизнь ещё в годы индустриализации Советской державы. Так предельно ёмко была сформулирована сущность партийно-политического руководства обществом.

Впрочем, подбор и расстановка кадров были альфой и омегой ленинских принципов деятельности большевистской партии. Неслучайно же И.В. Сталин постоянно подчеркивал, что он – ученик В.И. Ленина

Однако подбор и расстановка кадров в масштабах общества могут быть оптимальными только при одном непременном условии: наиболее удачно должны быть расставлены руководящие кадры партии. Этот политический закон Сталин перенял от Ленина, развил его, хотя – будем честными, иначе перестанем быть коммунистами – наложил на него печать, как сказал поэт, «своей крутой, своей жестокой неправоты и правоты».

 

С позиций начала ХХI века часто кажется, что крутизна была с перебором. Но при этом отбрасываю мелкие наветы о сталинском субъективизме, личной мстительности и тому подобных качествах, присущих только мелким людишкам, пусть даже и попавшим на крупные должности. Сталин был не из их числа.

 

В послевоенном Союзе ССР высший политический штаб, несомненно, образовывали деятели, входившие в состав Политбюро (Президиума) и секретариата ЦК КПСС правящей партии. Значение этих органов И.В.Сталин прекрасно знал по собственному опыту. Он с первых дней существования Политбюро Центрального Комитета нашей партии входил в его состав.

 

А первое Политбюро ЦК РСДРП(б 23 (10) октября 1917 года) было образовано «для политического руководства в ближайшее время». Оно проработало чуть больше полумесяца, успешно решило стоявшие перед ним задачи и по этой причине прекратило своё существование после победы Октябрьского вооружённого восстания. Затем Политбюро было восстановлено по решению VIII съезда РКП(б) на пленуме Центрального Комитета 25 марта 1919 года. Сталин был снова избран в его состав. Тогда же он вошёл и в состав впервые созданного Организационного бюро ЦК РКП(б).

Что касается секретариата ЦК партии, то он впервые вошёл в его состав сразу в качестве Генерального секретаря ЦК 10 апреля 1922 года, после XI партсъезда. Тогда эта должность была впервые введена Уставом РКП(б).

Большой политический опыт Сталина делал его очень требовательным (а то и суровым) в отношении товарищей по высшим руководящим органам партии. Это породило немало кривотолков, легенд и фальсификаций.

 

Были ли В.М. Молотов и А.И. Микоян жертвами «сталинского произвола»?
Поскольку И.В. Сталин стал едва ли не главнейшим символом советского социализма, временно ныне отступившего, то он оказался под беспощадным огнём антикоммунистов и антисоветчиков всех мастей. Среди их любимых мифов есть и такой: «кровожадность и параноидальность Сталина убедительно проявляется в его решении устранить своих верных соратников В.М. Молотова и А.И.

 

Микояна». Но убедительно ли? Да и был ли тот «мальчик», вокруг которого складываются легенды? Ведь оба политических деятеля покоятся на мемориальном Новодевичьем кладбище. Но нет дыма без огня…

Старательно раздуваемым антисталинским огнём стало выступление… И.В. Сталина на организационном пленуме ЦК после XIX съезда КПСС, на котором он критиковал Молотова (1990-1986) и Микояна (1995-1978). Поскольку официальной стенограммы этого пленума не публиковалось, то простор для фантазий величайший.

Первопроходцем произвольных интерпретаций здесь был Н.С. Хрущёв. В докладе на ХХ партсъезде «О культе личности и его последствиях» он утверждал: «А возьмите первый Пленум ЦК после XIX съезда партии, когда выступил Сталин и на Пленуме давал характеристику Вячеславу Михайловичу Молотову и Анастасу Ивановичу Микояну, предъявив этим старейшим деятелям партии ничем не обоснованные обвинения.

 

Не исключено, что если бы Сталин ещё несколько месяцев находился в руководстве, то на этом съезде партии Молотов и Микоян, возможно, не выступали бы. Сталин, видимо, имел свои планы расправы со старыми членами Политбюро». (О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущёва Н.С. ХХ съезду Коммунистической партии Советского Союза// Известия ЦК КПСС. 1989. №3. С. 164).

Что касается воспоминаний об этом пленуме других его участников, то они появились после ХХ съезда, и чаще всего в них заметно влияние доклада Хрущёва. Исключением представляются мемуары Л.Н. Ефремова, впервые избранного на XIX съезде членом ЦК КПСС. Его книга вышла уже в самом конце ХХ века. За плечами было руководство Курским и Горьковским обкомами и Ставропольским крайкомом партии. В 1962-1964 годах являлся первым заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. 18 лет перед пенсией работал первым заместителем председателя Госкомитета СССР по науке и технике. До последнего дня жизни он остался верен коммунистической идее, был членом КПРФ.

Мне бросилось в глаза, что в подаренном томе воспоминаний Ефремова «Дорогами борьбы и труда» речь И.В. Сталина на пленуме ЦК 16 октября 1952 года давалась, как правило, в кавычках. На мой телефонный вопрос Леонид Николаевич пояснил, что воспроизводил её по материалам 1952 года. Судя по приводимым в мемуарах фрагментам речи Сталина на том пленуме, этими материалами была, вероятно, стенограмма исторического пленума, которую могли получить его участники.

 

Едва ли молодой член ЦК называл бы, скажем, известного политического деятеля партии, работавшего ещё вместе с В.И. Лениным, то А.А. Андреевым, то просто Андреевым, то, что наиболее странно, А. Андреевым. Но так вполне мог говорить Сталин. Другие детали фрагментов говорят тоже в пользу этого предположения. Поэтому привожу фрагмент речи И.В. Сталина 16 октября, который касается Молотова и Микояна, так, как он даётся в воспоминаниях Ефремова:

«Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах.

Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится достоянием товарища Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и её друзьями. А её окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо». (См.: Ефремов Леонид.

 

Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 14).
Кстати, Вячеслав Михайлович в беседе с Феликсом Чуевым в 1980 году однажды заметил: «После того, как Сталин «избил» меня на Пленуме в 1952 году, я был подорван в авторитете… Чего Сталин на меня взъелся? Непонятно. Из-за жены – это тоже имело значение, но думаю, не это главное…». (Чуев Ф.И. Молотов: Полудержавный властелин. М. 2002. с. 441). Как бы то ни было, два из трёх обвинений в адрес Молотова были связаны с его женой.

П.С. Жемчужина – член партии с 1918 года, участвовала в гражданской войне. В 1939 году назначена наркомом рыбной промышленности, с обязанностями не справилась, и в том же году была освобождена от должности, а в феврале 1941 года – выведена (исключена) из кандидатов в члены ЦК ВКП(б). В 1949 году она была обвинена в том, что «на протяжении ряда лет находилась в преступной связи с еврейскими националистами», и по решению суда отправлена в ссылку в Казахстан; в 1953 году освобождена и реабилитирована. (См.: Центральный Комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б). Историко-биографический справочник. Составитель Горячев Ю.В. М. 2005. С. 208).

 

Обвинения в адрес Микояна прозвучали менее конкретно: «Он, видите ли, возражает против налога на крестьян… С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству, поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна». (См.: Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 14).

После этой критики Микоян и Молотов выступали на пленуме и пытались объяснить свою позицию. Однако сегодня речь не о том, кто прав, – Сталин или те, кого он критиковал (например, первые решения о снижении налога с крестьян были приняты уже через 11 месяцев после того пленума). Вопрос о другом: означала ли сталинская речь 16 октября 1952 года угрозу репрессий в отношении Молотова и Микояна?

Для начала обратимся к мемуарам Л.Н. Ефремова: «Процедура избрания была довольно специфичной. Сталин вынул из кармана своего френча бумажку, произнёс: «В Президиум ЦК КПСС можно было бы избрать, например, таких товарищей: Сталина, Берия, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Микояна, Молотова, Суслова, Хрущёва, Шверника…» Зачитал также список кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС, в том числе Брежнева, Вышинского, Косыгина, Патоличева, Пегова, Пузанова. Это не вызвало ни у кого возражений. Затем Сталин, вынув из бокового кармана своего френча другую бумажку, произнес: «Теперь о секретариате ЦК… можно было бы избрать секретарями ЦК, например, таких товарищей: Сталина, Маленкова, Суслова, Хрущева, Пономаренко, Брежнева, Аристова…».

 

Всего в состав Президиума и секретариата Сталин предложил 36 человек. При этом он подчеркнул, что «в списке находятся все члены Политбюро старого состава, кроме А.А. Андреева». Что касается Андреева, который сидел тут же за столом президиума на Пленуме, Сталин, обращаясь к присутствующим, сказал: «Относительно уважаемого А. Андреева всё ясно: совсем оглох, ничего не слышит, работать не может. Пусть лечится». (См.: Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 15).

Таким образом, избрать в Президиум ЦК Молотова и Микояна предложил после съезда лично Сталин. Это – во-первых. Во-вторых, 5 октября 1952 года В.М. Молотов был не только избран в президиум съезда, но и, открывая съезд, произнёс достаточно большую вступительную речь. Кстати, надо иметь в виду, что президиум XIX состоял всего из 16 делегатов, тогда как президиумы и предыдущего XVIII партсъезда ВКП(б), и следующего ХХ съезда КПСС были вдвое больше.

 

Микоян выступал на съезде с речью, которая по продолжительности была примерно в полтора раза больше, чем у «рядовых» ораторов. В-третьих, страна по-прежнему воспринимала В.М. Молотова ближайшим соратником Сталина, и официальная информация нисколько не противодействовала этому.

В чём же тогда состояла «расправа над старыми членами Политбюро»? Молотов и Микоян не были включены в состав не предусмотренного Уставом КПСС Бюро Президиума ЦК. Это означало, что их встречи со Сталиным стали реже. Но они по-прежнему продолжались, о чём вспоминает Молотов и свидетельствует дневник дежурных секретарей кремлёвского кабинета И.В. Сталина.
Надо заметить, что за пять месяцев, прошедших после XIX съезда, в дневнике секретарей 27 дней имеют пометы о встречах Сталина с товарищами.

 

За это время состоялись два заседания Бюро Президиума, два заседания секретариата ЦК и одно заседание Президиума ЦК КПСС (но оно проходило не в кабинете Иосифа Виссарионовича). За послесъездовские месяцы Сталин в кремлёвском кабинете чаще всех – 23 раза – встречался с Г.М. Маленковым и по 17 раз с Л.П. Берия, Н.А. Булганиным и Н.С. Хрущёвым. Ни разу не было зафиксировано посещение его кабинета 11 членами и 6 кандидатами в члены Президиума ЦК. Режим работы Молотова и Микояна после XIX съезда был типичным не только для членов Президиума, но и для половины членов Бюро Президиума ЦК КПСС.

(См.: На приёме у Сталина. Тетради (журналы) записи лиц, принятых И.В. Сталиным. 1924–1953 гг. – М. 2008. С. 550–553. Издание представляет собой публикацию хранящихся в Архиве президента РФ записей дежурных секретарей И.В. Сталина).

 

Во-первых, И.В. Сталин провёл «урок политграмоты» для вновь избранного ЦК. Л.Н. Ефремов вспоминает: «Мы, молодые члены ЦК, общаясь друг с другом, говорили: вот и прошли настоящий политический университет. Такое запомнится на всю жизнь». (Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 16). Кстати, на XIX съезде исключительное внимание уделялось развертыванию критики в партийных рядах.

Во-вторых, так Сталин наглядно объяснял, почему необходимо существенное увеличение численности рабочих органов партии. При этом за критикой Молотова и Микояна скрывалось стремление снизить в глазах ЦК партии роль и статус «старой гвардии» в проведении партийной и государственной политики, вывести её из числа «коренников».

В-третьих, это была прелюдия своеобразного «кадрового завещания» И.В. Сталина.

 

Иногда Сталина упрекают в том, что он не оставил после себя достойного преемника. Думается, этот упрёк не совсем справедливый. Если уж «предъявлять счёт» товарищу Сталину, то делать это надо по другому масштабу – сопоставимому с масштабом этой личности.

В.М. Молотов

Сталин не создал механизма подбора и расстановки кадров в условиях правящей Коммунистической партии. В этой сфере, как теперь говорят, господствовало «ручное управление». Сам этот упрёк – а он звучит очень часто – свидетельствует о признании огромного масштаба этого политического деятеля. Что касается достойного преемника, то об этом у И.В. Сталина болела голова не один год.

Как известно, Сталин ставил вопрос о своей отставке с высших постов в выступлении на пленуме ЦК 16 октября 1952 года. Вернёмся снова к воспоминаниям Л.Н. Ефремова. «Вдруг с места кто-то громко крикнул: «Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарём ЦК КПСС». Все встали, раздались бурные аплодисменты. Овация продолжалась несколько минут.

Однако Л.М. Каганович вспоминает слова, адресованные нескольким членам Президиума ЦК до XIX партсъезда: «Я, сказал Сталин, вообще считаю, что после 70-летнего возраста руководящие товарищи должны уйти от непосредственного руководства; они могут быть советниками, но не управителями». (Каганович Л.М. Памятные записки. М. 1997. С. 498). Кагановичу фактически вторит Молотов. Феликс Чуев в известных записях своих бесед со сталинским соратником пометил двумя датами – 4 октября 1972 года и 6 июня 1973 года – одни и те же слова собеседника: «После войны Сталин собрался уходить на пенсию и за столом сказал: «Пусть Вячеслав теперь поработает. Он помоложе». Разговор такой был у него на даче, в узком кругу». (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. С. 329). Каганович подтвердил Чуеву, что Сталин высказывал такое мнение, и напомнил, что в 30-е годы Молотов уже возглавлял Совнарком СССР. (Там же).

 

Однако этот вариант, похоже, отпал «естественным образом». Сначала В.М. Молотов не потянул «Атомный проект», и руководство Специальным комитетом при Совмине СССР передали Л.П. Берия. Потом, в 1946-м, пришлось у соратника сократить название должности заместителя председателя правительства, убрав из неё слово «первый». И всё это произошло задолго до появившихся у Сталина политических претензий к своему многолетнему единомышленнику.

 

В случившемся была глубинная логика: человек израбатывался под бременем невероятных нагрузок, которые выпадали на него в руководстве СССР в те годы. Об этом свидетельствует и молотовское признание о конфликте в Президиуме ЦК КПСС лета 1957 года: «Конечно Хрущёв не случаен. Конечно, не по Сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть». (Там же. С. 417). И об этом он говорил не единожды.

Н.А. Вознесенский

А вот ещё один примечательный диалог:

«— Вы считаете, что после войны Сталину надо было уходить на пенсию?
— Нет, я так не считаю. Но он, по-моему, был переутомлён…
— А работать он был способен?

Николай Алексеевич Вознесенский родился в Тульской губернии 1 декабря 1903 года, то есть был почти на 14 лет моложе Молотова. Начинал слесарем, но вырос до доктора наук, академика АН СССР. У него был немалый опыт научно-преподавательской, партийной и государственной работы. В 1934 году XVII съезд ВКП(б) избрал его членом Комиссии советского контроля. С 1938 года он практически без перерыва 11 лет возглавлял Госплан. В годы войны был первым заместителем председателя Совнаркома и членом Государственного Комитета Обороны СССР. С февраля 1941 года – кандидат, а с февраля 1947 года член Политбюро ЦК ВКП(б).

 

Даже в тенденциозном антисталинском документе «О так называемом «Ленинградском деле» (1988 год), вышедшем из недр Комиссии ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, указывается: «Сталин в частных беседах высказывал предположение о том, что он видит в качестве своего преемника… по государственной линии члена Политбюро, заместителя председателя Совета Министров СССР Н.А. Вознесенского».

 

(О так называемом «Ленинградском деле»// Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 127). Надо иметь в виду, что, следуя ленинской традиции, Сталин считал первым постом в СССР должность главы правительства. И ещё. Судя по данным секретарей сталинского кремлёвского кабинета, в 1946—1948 годах вождь приглашал Н.А. Вознесенского чаще, чем любого другого своего соратника. Только в кремлёвском кабинете они общались минимум раз в три дня, включая выходные и праздники. (Cм.: На приёме у Сталина. С. 465-514).

Далее события повернулись трагически. На основании официальных документов можно утверждать, что Г.М. Маленков сделал всё, чтобы устранить конкурента. И здесь обнаруживаются заслуживающие внимания детали. Все политики, привлечённые по «Ленинградскому делу», были сняты со своих постов 15 февраля 1949 года. Все, кроме Вознесенского. Сталин возражал против его увольнения ещё в течение месяца. Маленкову пришлось вовлечь в «операцию» Комитет партийного контроля и ряд других структур, на решения которых он мог повлиять. Сталинский протест стал ещё заметнее, когда дело коснулось ареста. В результате Кузнецов и другие товарищи были арестованы 15 августа, а Вознесенский – только 27 октября 1949 года. (См. Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 126-132). Больших возможностей у вождя, когда-то запустившего эту машину, не оказалось.

П.К. Пономаренко

Сталин продолжал поиски преемника, но своими намерениями уже ни с кем не делился. Теперь его предпочтения нельзя было вычислить даже по вызову в кремлёвский кабинет.

Для обеспечения слаженных действий новой команды, освящённой XIX партсъездом, требовался не только координатор с выраженными диспетчерскими способностями, но и настоящий стратег. Твердый, но не жестокий. Практичный, но не примитивно утилитарный, способный по-ленински – по-сталински ценить в качестве самой практичной вещи хорошую теорию. Инициативный организатор, поощряющий товарищей, а не подминающий их под себя, признающий право единомышленников на самостоятельные суждения.

Скупой на слово, которое должно всегда быть убедительным, понятным и проникающим во все уголки не только страны, а целой планеты. Ни в Молотове, ни в Маленкове Сталин не видел стратега, так как даже на своих высоких постах они были лишь его тенью. Этот минус был типичен, похоже, для всех, кто работал долго непосредственно рядом с вождем.

Очевидно, перед другими членами высшего политического штаба выигрывал Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко – уже тем, что постоянно играл первую скрипку всюду, где ему доводилось работать. Это относилось и к Белоруссии, и к Главному штабу партизанского движения, в котором у него не было опекунов. Уже 2 июля 1941 года первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии член Военного совета Западного фронта П.К. Пономаренко докладывал И.В. Сталину: «В Белоруссии развернулось партизанское движение, например, в Полесской области каждое село, колхоз имеют партизанский отряд. Коммунисты оставлены нами на подпольной работе для организации и руководства. Оставлено и отобрано и послано около 1500 чел. отборных людей. Сегодня мной послано 50 отрядов в занятые районы с особо важным заданием, смысл которого не доверяю бумаге.

 

Результаты сказываются уже сейчас – колхозники Калинковского района напали и уничтожили двухмоторный бомбардировщик и убили 4-х офицеров. В Родошковичском районе тоже крестьяне уничтожили самолёт… Таких примеров известно уже много, настроение колхозников патриотическое. Боевое это движение необходимо поддерживать, подогревать, руководить им, подбрасывая иногда технику, и устанавливать связи. Я предлагаю при штабе фронта создать управление по руководству партизанской борьбой, которое использовало бы для этого и аппараты ЦК и СНК Белоруссии. Охотно это дело возглавил бы, так как занимаюсь этим и сейчас, знание кадров и условий многому помогут…» (Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 196). На героизм белорусских партизан и их вклад в Великую Победу и сегодня не решаются покушаться даже самые отпетые фальсификаторы.

Назначение в послевоенные годы секретаря ЦК ВКП(б) Пономаренко министром заготовок и заместителем Председателя Совета Министров СССР было также уникальной школой (и экзаменом) экономического стратегического мышления. К тому же это был человек высокой политической культуры и широкой эрудиции. В то же время никто не замечал в нём кичливости, ячества, пустозвонства.

Высокий авторитет П.К. Пономаренко проявился на XIX съезде КПСС. Когда он поднялся на трибуну, чтобы произнести речь, делегаты встретили его аплодисментами. Как свидетельствуют бюллетени съезда, делегаты редко баловали ораторов такой встречей. Буря оваций Сталину, «бурные аплодисменты, все встают», приветствуя основного докладчика Г.М. Маленкова, «все встают, бурные, продолжительные аплодисменты», когда на трибуну поднялся для доклада об Уставе КПСС Н.С. Хрущёв, «продолжительные аплодисменты» Н.А. Булганину, А.Н. Косыгину, А.И. Микояну – и, пожалуй, список исчерпан. Без аплодисментов, если верить съездовским бюллетеням, встретили не только докладывавшего о пятилетнем плане М.З. Сабурова, но и… Л.П. Берия. Зато «нештатные» аплодисменты были адресованы Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому и «Главнокомандующему вторым фронтом» П.К. Пономаренко.

Представляется незаурядной и речь Пантелеймона Кондратьевича. Будучи министром заготовок, он много внимания уделил положения в сельском хозяйстве. Даже сейчас в этой речи слышится не отгремевшее эхо войны. Оратор резко критикует не только аграриев, но и партийные комитеты за невнимание к техническим культурам. Он говорит о просчётах в производстве не только льна и подсолнечника, но и… махорки, урожаи которой на Украине по сравнению с 1940 годом снизились в три с лишним раза. Это – отражение не бумажного, а реального знания первейших потребностей советских людей, прошедших такую войну.

Из выступавших в прениях, думаю, только Пономаренко говорил о вопросах, поднятых Сталиным в «Экономических проблемах социализма», по существу. Он обратил внимание на два момента. Во-первых, СССР – единственное в мире государство, которое оказывает «трудящимся массам крестьянства систематическую и длительную производственную помощь». Во-вторых, он обратил внимание на главную характеристику общества – производственные отношения социализма. Пономаренко поддержал сталинскую мысль о переходе к расширенной практике «отоваривания» продукции колхозов, то есть расширения продуктообмена. При этом он чётко соединял стратегию и тактику социалистического строительства. 

При продуктообмене «многие товары при заготовках отпускаются по льготным ценам, ввиду чего колхозы и колхозники только в 1952 году получают чистый выигрыш в несколько миллиардов рублей». (Девятнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Бюллетень № 7. С. 58). Это и был коммунистический подход к делу: истинность теоретических положений проверяется повседневным ростом благосостояния трудящихся и укреплением могущества социализма. Судя по всему, этот политик, в отличие от Хрущёва, не «хромал на правую ногу».

Однако И.В. Сталин не успел провести через Президиум ЦК опросом назначение П.К. Пономаренко на должность Председателя Совета Министров СССР (как говорит А.И. Лукьянов, державший в руках этот документ, его не успели подписать лишь 4 или 5 человек из 25 членов Президиума ЦК). Увы, уже 6 марта, на следующий день после смерти И.В. Сталина, эти подписанты отказались от своей поддержки инициативы вождя.

 

Они не смущаясь проголосовали за перевод П.К. Пономаренко из членов Президиума в кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, забыли о своих подписях, голосуя за кандидатуру Г.М. Маленкова на должность председателя Совета Министров СССР. Несмотря на богатый политический опыт и житейскую мудрость, «старики» не догадывались, что через несколько лет из усечённого ими партийного руководства останутся в нём лишь Хрущёв да Микоян…

 

А пока… Смерть И.В. Сталина лишь подчеркнула кадровую неопределенность в руководстве страной. Ею, в конечном счёте, и воспользовался Н.С. Хрущёв.