Конечно, в день по книге – это чересчур, а вот если по одной в неделю, то «всего-то» три с половиной тысячи придется на круг. Вроде как-то и маловато получается, а если припомнить, что в первые недели существования нам как-то пока ещё не до чтения, то из общего числа прочитанного полтысячи долой. А каждую ли неделю рука дотягивается до книжной полки?

 

А есть ведь книги, которые не раз перечитываешь, не два. Есть книги, которые читаешь нарочито медленно, потому как быстро и не хочется, да и не можется быстро – жаль пропускать каждое слово, возвращаешься к прочитанному, ни на букву не продвигаясь вперед. И ничуть не жаль - наоборот, радостно, что до последней точки ещё далеко.

Ещё сотню-другую отминусовать из каталога прочитанного можно.

Как-то до сих пор не доводилось часто сталкиваться с людьми, для которых и сотня томов много. Однако ж вдруг оказалось, что вокруг нас огромное количество особей рода человеческого, прочитавших от силы всего две книги, точнее, две в одной – первую и последнюю.

Почему оказалось? Почему вдруг? Почему так много?

Да просто до недавних пор редко пересекались по жизни (или мне просто казалось так?) человек читающий (homo legens) с человеком нечитающим (удивительно, но на латыни нет такого слова – нечитающий).

А нынче…

Нынче они всюду: в парламенте и в правительстве, во всевозможных администрациях и ведомствах, в телевизорах и газетах, в журналах и на радио. И всюду скандалы и драки, грабежи и разбой, разруха и войны. И всюду поиск виновных. И нахождение их. И почему-то всегда это северный сосед. Повсеместное переименование городов и весей, снос памятников. И, наконец, самое главное – как же без этого – уничтожение русского языка.

«Где-то я об этом уже читал», - постоянно мучила мысль. Читал и не поверил, что такое возможно, поэтому и автора подзабыл, посчитав его фантазером, и книжку не дочитал – фантастика подобного рода никогда не привлекала.

«Книга жизни. Начало неведомого века. Фиолетовый луч». Это та самая книга, которую я не дочитал много лет назад, не поверив автору.

Трудно было поверить четыре десятка лет тому, что взрослые люди ходят и среди бела дня неустанно горланят кричалки. Дети в пионерских лагерях – да. Но взрослые?! «Кричать во весь голос "слава!" несравненно труднее, чем "ура!". Как ни кричи, а не добьешься могучих раскатов. Издали всегда будет казаться, что кричат не "слава", а "ава", "ава", "ава"! В общем, слово это оказалось неудобным для парадов и проявления народных восторгов. Особенно когда проявляли их пожилые громадяне в смушковых шапках и вытащенных из сундуков помятых жупанах».

Наши современники «перекричали» предков. И кричат громче (техника помогает), и кричалок стало поболе, правда, осталось правило непременно три раза прокричать каждую. Да, и содержание. Если пионерские все были добрыми, бодрыми, позитивными: «Всем-всем – добрый день!» или «Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд», то дяди в амуниции непонятных родов войск кричат настораживающе знакомое из истории Великой Отечественной: «Украина превыше всего!» и совсем уж угрожающее: «Слава нации – смерть врагам!» На этом фоне «Слава Украине! Героям слава!» уж больно смахивает на первомайские лозунги.

Совершенной бредятиной показалось мне описание въезда нового правительства Украины в Киев. А что, нет?

Читайте: «Когда наутро я услышал из своей комнаты возгласы "ава, ава", я догадался, что в Киев въезжает на белом коне сам "атаман украинского войска и гайдамацкого коша" пан Петлюра. Накануне по городу были расклеены объявления от коменданта. В них с эпическим спокойствием и полным отсутствием юмора сообщалось, что Петлюра въедет в Киев во главе правительства Директории на белом коне, подаренном ему жмеринскими железнодорожниками. Почему жмеринские железнодорожники подарили Петлюре именно коня, а не дрезину или хотя бы маневровый паровоз, было непонятно. Петлюра не обманул ожиданий киевских горничных, торговок, гувернанток и лавочников.

Трагикомизм этого театрализованного представления заключался в том, что Петлюра присвоил славу «победителя» без разрешения австро-немецких войск, шедших к Киеву следом. За что атаман гайдамацкого войска, которому иноземцы позволили (как тут не вспомнить современных заокеанских «кормильцев», распределивших прилюдно портфели на Украине в период Майдана-2) занимать означенный пост, получил основательный нагоняй от кормильцев.

С кем только, кстати, не торговала тогдашняя власть украинскими землями и суверенитетом: с немцами и австрийцами, французами и поляками, итальянцами и греками. Главный предмет торговли – объединение против России. Даже войну объявили Советской России в январе 1919 года. Что было дальше, хорошо известно – постоянная грызня между украинскими правителями порядком утомила союзников и они, взяв на Украине всё, что смогли унести, спокойно удалились восвояси.

Ну прямо как сегодня. Утомили уже всех украинские правители и своими постоянными сварами, и воровством своим безграничным – это ж надо, мало того что умудрились выпросить деньги на борьбу с коррупцией, так ещё и украли эти деньги (Ильфы с Петровыми отдыхают со своими мелкожульническими фантазиями).

Однако вернемся ещё раз к К.Г. Паустовскому: «Особенно веселило киевлян то обстоятельство, что в первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки ходили по Крещатику со стремянками, влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские».

Жалко, «королевство маловато», разгуляться им негде было. Сюда бы им, со стремянками, в ХХI век! Вот уж где их потомки разгулялись. Правда, с русскими вывесками закавыка вышла - и без того почти не осталось – поуничтожали их «попередники», а с другими, нерусскими, тоже незадача – уберешь их, так, кроме «Пузатой хаты», ничего и не останется на домах.

Поэтому пошли дальше: и законов, запрещающий русский, понаписывали, и учебники школьные изуродовали до невменяемости, объявили войну русской книге, русскому языку в теле- и радиоэфирах, в парламенте сгоняют с трибуны депутатов, говорящих на русском.

«Петлюра привез с собой (это опять из Паустовского) так называемый галицийский язык — довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков».

Заметили? В обиходе сейчас не певучий украинский центральной Украины, действительно, «соловьина мова», а какой-то неестественный, жесткий язык или просто суржик – смесь неизвестно чего неизвестно с чем.

А русский? Разве что молчать на нём ещё не запрещают украинские правители. Есть ли разум у этих людей, творящий беспредел в стране, потерявшей из-за этого целый регион на юге, получившей настоящую войну на востоке?

Не забыли сто лет назад пришедшие в Киеве к власти и о памятниках.

Снесли прежде всего памятник Василию Кочубею и Ивану Искре как «борцам за русскую идею». На его место водрузили гипсовый бюст казнившего их, «борцов за русскую идею», Мазепы. Этого не вынесли даже польские войска, знавшие о Мазепе лишь то, что он предатель, – снесли бюст. Не задумываясь.

Ненамного дольше у власти нынешние правители, а вот предков своих превзошли по всем статьям. Превзошли по части уничтожения наследия. Сильно, правда, не маскируют, что борются со всем русским, но попытки предпринимают. Назвали борьбу эту декоммунизацией.

Что сотворили с картой страны - ни пером описать, ни логикой охватить. Бедные навигаторы аж закипают от напряжения, пытаясь водителям указать правильный путь.

Логика в действиях отсутствует напрочь, что, впрочем, уже и не удивляет. Более всего не повезло Кировограду, переименованному в Кропивницкий. Не знаю (никто не знает!), каким был актером этот человек (творил в ХIХ веке), как драматург он известен в театральных кругах тем, что написал около сорока пьес и все написаны на украинском языке. К сожалению, ни об одной из них не слышал.

 

Правда, это, скорее, мой пробел в образовании, нежели недостаток художника. Впрочем, не только мой – официально в стране практически один только Тарас Григорьевич «белый и пушистый», у остальных много всевозможных пятен в биографии. Теперь вот добавился Марк Лукич. Думается, что маловато заслуг для такой чести (вот заставили обидеть память вполне добропорядочного и - уверен! - хорошего человека), тем более что 82% жителей города высказались на референдуме против этого названия.

Названия улиц, проспектов и площадей меняли в спешке и в состоянии бешенства и ненависти, когда без разбору хотелось смести всё русское. Думать особо было некогда, надо было переименовать почти 11 тысяч объектов.

Чем иначе можно объяснить переименование Московского проспекта, Московской площади и Московского моста в Киеве? Декоммунизацией? И чтобы уже окончательно декоммунизировать проспект непременно надо было назвать его именем Степана Бендеры? В остальных переименованиях сильно заморачиваться не стали, поэтому появилась масса улиц Центральных, Соборных и Казацких. Хотелось бы глянуть на выражения лиц киевлян, живущих на улице Регенераторной или Тепловозной. Уж они-то точно ждали декоммунизациии, да вот не случилось.

И почему-то остановились. Что, символов коммунизма не осталось в стране? А Днепрогэс, «Запорожсталь», а «Южмаш», все атомные станции страны? А заводы и фабрики, мосты и пароходы, вокзалы и железные дороги, шахты и рудники? А, в конце концов, здания администрации президента, правительства и Верховной рады?

Что останется, если снести всё, построенное при советской власти? Торгово-развлекательные центры да дворцы, построенные на разворованные у страны, созданной теми самыми коммунистами, средства. Даже названия «Пузатая хата» не на что будет вешать – все здания были построены «преступным режимом».

Знаете, когда заходит разговор о том, кто больше всех украл - Янукович или Порошенко, Яценюк или Гройсман, кто больше всего нанес вреда Украине, всё время хочется сказать, что есть вражина у этой страны пострашнее.

И это - директор Украинского института национальной памяти Вятрович. В отличие от первых, которые в карман залезли народу своей страны, этот залез в душу. Залез и нагадил. И готовили его к этому специально и достаточно основательно. И в СБУ прошел подготовку, и в Украинском национальном институте Гарвардского университета (есть, оказывается, и такой) в США стажировался. Лишить страну памяти… Дальше некуда!

 

Однако вернёмся на Украину начала прошлого века: «Сообразить, что происходит, не было возможности. Время было судорожное, порывистое, перевороты шли наплывами. В первые же дни появления каждой новой власти возникали ясные и грозные признаки ее скорого и жалкого падения.      Каждая власть спешила объявить побольше деклараций и декретов, надеясь, что хоть что-нибудь из этих декларации просочится в жизнь и в ней застрянет.

 

От правления Петлюры, равно как и от правления гетмана, осталось ощущение полной неуверенности в завтрашнем дне и неясности мысли. Петлюра больше всего надеялся на французов, занимавших в то время Одессу. С севера неумолимо нависали советские войска. Петлюровцы распускали слухи, будто французы уже идут на выручку Киеву, будто они уже в Виннице, в Фастове и завтра могут появиться даже в Боярке под самым городом бравые французские зуавы в красных штанах и защитных фесках. В этом клялся Петлюре его закадычный друг французский консул Энно».

Прямо как сейчас: и материальную помощь обещают, и амуницией с солдатскими пайками подсобить, и выделить летальное оружие, и много ещё, от чего незамедлительно придёт победа.

«Газеты, ошалевшие от противоречивых слухов, охотно печатали всю эту чепуху, тогда как почти всем было известно, что французы сиднем сидят в Одессе, в своей французской оккупационной зоне. Слухи при Петлюре приобрели характер стихийного, почти космического явления, похожего на моровое поветрие. Это был повальный гипноз. Слухи эти потеряли свое прямое назначение — сообщать вымышленные факты. Слухи приобрели новую сущность, как бы иную субстанцию. Они превратились в средство самоуспокоения, в сильнейшее наркотическое лекарство.

 

Люди обретали надежду на будущее только в слухах. Даже внешне киевляне стали похожи на морфинистов. При каждом новом слухе у них загорались до тех пор мутные глаза, исчезала обычная вялость, речь из косноязычной превращалась в оживленную и даже остроумную. Были слухи мимолетные и слухи долго действующие. Они держали людей в обманчивом возбуждении по два-три дня [сейчас это как ожидания очередного транша от МВФ]. Даже самые матерые скептики верили всему, вплоть до того, что Украина будет объявлена одним из департаментов Франции и для торжественного провозглашения этого государственного акта в Киев едет сам президент Пуанкаре, или что киноактриса Вера Холодная собрала свою армию и, как Жанна д’Арк, вошла на белом коне во главе своего бесшабашного войска в город Прилуки, где и объявила себя украинской императрицей».

Что нового нам преподносят современные правители? Да ничего. Сплошные повторы. Только вместо вхождения в один из департаментов Франции обещают членство в Евросоюзе и в НАТО. Даже своя Вера Холодная есть, украинская Жанна д’Арк, правда, не в Прилуках она объявилась, а в Вашингтоне. Зато с претензией на украинскую императрицу всё в полном порядке.

«У каждого народа есть свои особенности, - писал К.Г. Паустовский почти сто лет назад, - свои достойные черты. Но люди, захлебывающиеся слюной от умиления перед своим народом и лишенные чувства меры, всегда доводят эти национальные черты до смехотворных размеров, до патоки, до отвращения. Поэтому нет злейших врагов у своего народа, чем квасные патриоты».

Французы, кстати, явление это с легкой руки Тюрго именуют «лакейским патриотизмом». Впрочем, суть от этого не меняется.
Попытка возродить слащавую Украину завершилась ничем. Последующие семь десятков лет не сказать чтоб простыми были, но страну отстроили что надо. Не буду перечислять достижений – кто хотел, знает; кто не знает, знать не хотел. Но тот факт, что запаса прочности созданного, подлежащего декоммунизации режима хватило на четверть века безбедного существования. И это притом, что страна прошла через две страшнейших войны, начиная после каждой из них практически с нуля. Двадцати пяти лет «на разграбление» не хватило «демократическим режимам». Есть ещё чего украсть, есть ещё чего разграбить.

Опять отвлёкся. Помните, чем закончилась история создания «слащавой» Украины? О, эта история замечательна.

Она логично (впервые за все годы правления) завершает период правления страной «лакейскими патриотами». В последнем приказе коменданта Киева было сказано, что «в ночь на завтра командованием петлюровской армии будут пущены против большевиков смертоносные фиолетовые лучи, предоставленные Петлюре французскими военными властями при посредстве "друга свободной Украины” французского консула Энно. В связи с пуском фиолетовых лучей населению города предписывалось во избежание лишних жертв в ночь на завтра спуститься в подвалы и не выходить до утра. В ночь "фиолетового луча” в городе было мертвенно тихо.

 

Даже артиллерийский огонь замолк, и единственное, что было слышно, — это отдаленный грохот колес. По этому характерному звуку опытные киевские жители поняли, что из города в неизвестном направлении поспешно удаляются армейские обозы. Так оно и случилось. Утром город был свободен от петлюровцев, выметен до последней соринки. Слухи о фиолетовых лучах для того и были пущены, чтобы ночью уйти без помехи».

Кстати, совершенно неожиданно на днях была дописана ещё одна страничка из истории Киева. Связана она с комендантами. На смену безымянного автора фиолетового луча пришел легендарный командир Украинского революционного полка имени товарища Богуна Николай Щорс. Именно он был назначен комендантом города после изгнания петлюровцев.

Так вот, памятник Щорсу стоит на том самом месте, где начинается улица Петлюры, и бедный градоначальник ломает голову (вот это поворот (!) - боксер Кличко ломает голову), что делать? То ли с Петлюрой, то ли со Щорсом, то ли с улицей, то ли с памятником.
Пока власть думает, вездесущие активисты (есть такая беда в стране) отпилили или отгрызли (не видел, как они это делали) часть ноги у коня, на котором восседает Н. Щорс. Классический наглядный пример знаменитой украинской присказки «Не съем, так понадкусываю»…    

                                                                                                     
Почти сто лет назад в своём небольшом рассказе Константин Георгиевич Паустовский заглянул в будущее своей страны. Ничего нового не изобрели правители. Повторили всё в деталях. Осталось только дождаться сообщения о «фиолетовом луче».

Никогда не подсчитывал, сколько книг прочел. Я не из категории книгофилов. Просто люблю читать и, скорее всего, относя себя к среднестатистическому читателю, прочел не одну сотню томов. На столе всегда – протяни руку и бери - лежат три-четыре томика из любимого. Авторы редко, но меняются. Исключение А.П. Чехов. Всегда со мною. Никогда не находилось там места К.Г. Паустовскому. Теперь это в прошлом…

Недавно был на экскурсии. Посвящена она была 125-летию со дня рождения Константина Георгиевича. Вела её девочка, класс 8–9. Текст читала по бумажке. Запомнилась фраза, звучавшая примерно так: «Паустовский был замечательным человеком … только вот писал на русском».

Скорее бы зажегся луч. Фиолетовый.