Пётр Алексеевич быстро скатился по надувному трапу, как всегда немного помяв свой костюм, затем бодро встал, отряхнулся и торжественно прошёл вдоль немецкого почётного караула, грустно и пытливо заглядывая в глаза каждому солдату.
Вскоре, мерседес прибыл к месту переговоров нормандской четвёрки.
Тот, чисто с арийским упорством, настаивал на обещанных ему трёхсот евро, а президент Украины и примкнувший к нему Климкин, пытались уболтать водилу на двести, обещая дать ещё тысячу потом, после успешного завершения украинской лунной программы.
Судя по всему, недалёкий немец не очень верил в украинские лунные программы, поэтому проблему решили золотыми часами Климкина и фразой: «На, подавись фашист!»
– Матушка, не корысти ради, а токмо волею пославшей мя Верховной Рады! Не губите – дайте денег!
Кто-то спал, прижав к груди камеру, кто-то ковырял в носу, кто-то резался в покер.
– Что же вы, право, сударь! – смутилась канцлерин, от волнения вспомнив, что была чемпионкой ГДР по русскому языку. – Всенепременно встаньте! Вы смущаете меня своей пылкостью. Могут пойти досужие пересуды. Пройдёмте же в кулуары нормандской четвёрки. Там уже и Керри который час сидит в шкафу, сгорая от нетерпения. Как насчёт втроём? Кстати, вспомнила о сущем пустяке – вы принесли договор по передаче нам всего украинского леса в обмен на мой поцелуй?
– Королева! – восторженно выдохнул Пётр Алексеевич, вынимая из-за пазухи бумаги. – Как есть королева!
Прибыл сам президент России.
– Сказки закончились, господа, – грустно вздохнула Меркель. – А теперь пойдёмте слушать, как обстоят наши с вами дела на самом деле.