Прокурор добавил, что статистика учитывает только случаи в зоне боевых действий и не располагает данными по ветеранам, которые уже вернулись к мирной жизни. Однако он признал, что около 80% вернувшихся с Донбасса участников «антитеррористической операции» могут иметь психические расстройства — «те или иные признаки посттравматического синдрома, который заключается и в жестокости в семье, и в агрессии, и в непринятии гражданской жизни».
В 2017 году глава украинского МВД Арсен Аваков рассказал, что более 500 украинских военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях в Донбассе, покончили с собой, выйдя в отставку. В качестве основной причины суицида он назвал посттравматический синдром.
В настоящий момент в боевых действиях в Донбассе приняли участие уже около полумиллиона человек. Среди них около 10 тысяч бойцов числятся в графе санитарных и безвозвратных небоевых потерь, причинами которых стали ДТП, пьянство, неосторожное обращение с оружием. По словам прокурора, около трех тысяч погибли, остальные были ранены.
Заявления Матиоса стало реакцией на публикации, в которых говорилось о растущем числе самоубийств среди военнослужащих. В начале февраля в СМИ попали данные Минобороны Украины для внутреннего пользвания, согласно которым в январе 2018 года суицид составил половину всех небоевых потерь ВСУ (11 из 22 случаев). До того, как эта информация вышла на свет, в украинском военном ведомстве называли данные о самоубийствах секретными и отказывались обнародовать.
Украинский адвокат Иван Либрман причинами волны суицида назвал психическую и психологическую неготовность молодых людей служить в армии и, тем более, участвовать в боевых действиях.
«Как мы знаем, во время призыва говорили о колоссальном недоборе. Чтобы заполнить ряды срочников, даже устраивали облавы в ночных клубах, откуда везли ребят сразу в военкоматы. Ранее на призывные пункты забирали заробитчан прямо со стройки. И всех с минимальной проверкой отправляли служить. Также очень часто молодые ребята становятся жертвами рекламы и фильмов о военных, где они представляют себе службу в красивой форме, а по факту сталкиваются с жестокой реальностью. К этому они просто не готовы и разочаровываются», — сказал Либерман.
Другие эксперты указывают на то, что призывные комиссии не проверяют на достаточном уровне физическое и психическое состояние призывников, и в итоге многие не выдерживают обстановку, в которой оказались, и предпочитают свести счеты с жизнью. Либо же решают выместить обиду на сослуживцах.
15 февраля стало известно о том, что на территории Донецкой области, подконтрольной Киеву, двое морских пехотинцев расстреляли из автоматов Калашникова своих сослуживцев, в результате чего четверо военных скончались. В качестве возможной причины инцидента украинские СМИ назвали «неуставные отношения», проще говоря, дедовщину.
За несколько дней до этого в Киеве боец «АТО» зарезал шеф-повара, который сделал ему замечание за то, что тот без очереди пытался зайти в автобус. И это только случаи за несколько последних недель.
Примечательно, что после убийства шеф-повара вместо того, чтобы поднять проблему агрессии среди «ветеранов АТО», на Украине развернулась целая кампания в защиту бойца, которому какой-то «сепаратист» посмел делать замечания.
Поэтому, как говорят психологи, дело не только в посттравматическом синдроме, но и в банальной безнаказанности и чувстве вседозволенности, которое возникает у «бойцов АТО». Не говоря уже о том, что по сообщениям СМИ, все вышеупомянутые случаи произошли на фоне злоупотребления алкогольными или наркотическими веществами. Дисциплина в украинских вооруженных силах оставляет желать лучшего.
— Нормой это назвать нельзя, — говорит Алексей Захаров. — Общий фактор суицидальных проявлений в военной среде считается из ряда вон выходящим. Тем более, такие огромные цифры, как 2−3 человека в неделю. Это очень много. Мы ведь говорим о людях, которые находятся на военной службе, то есть должны быть психологически готовы к тому, чем им приходится заниматься.
Дело в том, что сама основа вооруженной организации на службе государства предполагает, что люди там существуют в системе жизни и смерти. Люди, которые берут в руки оружие и надевают на себя погоны, изначально готовы ко всему. Они понимают, что у них есть серьезный риск для жизни и здоровья. Но при этом у них должна быть и серьезная подготовка, как физическая, так и психологическая. Если они сводят счеты с жизнью, да еще и в таком масштабе, это говорит об огромных проблемах в военной организации, которая в теории призвана защищать мирных граждан. Это очень сложная ситуация.
— В чем ее причины?
— Причины понятны. Эти военнослужащие находятся в безвыходном состоянии. Они не могут уйти из армии, потому что их очень сильно привязали и экономически, и законодательно. Правовая ситуация в стране работает не на них. Они не полагаются на свои власти и не доверяют им.
Хотя если бы они считали, что занимаются правым делом, все было бы по-другому. Но они понимают, что занимаются делом неправильным, политикам не верят, а уйти по многим причинам тоже не могут. Все это накапливается и создает такую ситуацию. Даже человеку, который знает, за что он воюет, тяжело, а уж человеку, который этого не знает, тяжело втройне.
Еще один фактор, который ведет к суицидальным настроениям — полное отсутствие перспектив дальнейшего существования. Эти люди не знают, что будет после ухода с военной службы, не видят для себя будущего. Это уже не просто тревожная, а катастрофическая ситуация.
— По украинским данным в прошлом году была оказана психологическая помощь 42% «ветеранов АТО». Достаточно ли этого в масштабах страны?
— Я не знаю, откуда взялись цифры в 42%, потому что это достаточно много. У Украины просто нет ресурсов для оказания помощи в таком количестве. Даже в нашей стране существуют проблемы с реабилитацией военнослужащих. А на Украине нет ни специализированных клиник, ни центров, ни финансирования.
А, самое главное, у них нет фактора социальной успокоенности населения. Люди и на гражданке не видят для себя перспектив. Мне кажется, что и 42% оказания психологической помощи ветеранам — это надуманные цифры, на самом деле все гораздо печальнее.
— Что нужно для улучшения ситуации, специальные программы психологической помощи?
— Нужны не просто программы. Необходима целенаправленная государственная политика в отношении военнослужащих, которые выходят на пенсию с целью их социализации. Особенно это касается людей, прошедших через войну и имеющих серьезные психические травмы. Это комплексная программа, которая включает психологические и медицинские мероприятия, она долговременная и очень дорогая.