В эти дни на Украине всё вертится вокруг состоявшихся в воскресенье выборов президента России, в том числе вертится Порошенко в Кувейте и Катаре, Парубий и Геращенко вертятся в Верховной раде, готовя некое постановление с обращением к мировой общественности, мол, Владимира Путина нельзя признавать легитимно избранным президентом…
В связи с этим вспомнила, как в начале марта Порошенко, вручая премии имени Тараса Шевченко, обещал десятилетия укоренения украинского языка (мовы). И подумала, что со временем это укоренение тоже может признаться антиукраинской деятельностью, если понимать под этим вред, наносимый многонациональному народу государства с названием "Украина".
Использовать Тараса Шевченко в национал-утилитарных целях Киев научился давно, ведь Шевченко еще во времена Российской империи превращали в культовую фигуру, в том числе этнокультуры. Не говоря уж о советском периоде истории. Гоголь был популярнее и гениальнее, но на идола не сгодился, а после и вовсе был признан «омоскаленым». Шевченко же превратили чуть ли не в Ким Ир Сена, до сих пор подметают чубами постаменты его памятников и раскручивают от его имени свои различные идейки.
Начало марта - традиционное время «шевченкопользования». Порошенко нашел применение Кобзарю для презентации новой волны украинизации – десятилетней программы укоренения и усиления державного статуса украинской мовы. Об этом он сообщил на церемонии вручения премии им. Шевченко, где без стеснения назвал себя «дитем Тараса». Как и всех украинцев его детьми.
Не знаю, как бы отнесся к этаким эпитетам сам Кобзарь (особенно если бы увидел в шеренге «своих детей» Гройсмана или Корбана), но наверняка порадовался бы «сладкословию» Порошенко в свой адрес. Однако, по замыслу Порошенко, краткая, но пафосная ода Шевченко была лишь прелюдией новой политической инициативы дерусификации.
По словам президента, ко дню рождения Шевченко Конституционный суд Украины «выписал свидетельство о смерти» закону Колесниченко-Кивалова, который «должен был завершить черное дело творцов Валуевского указа и Эмского эдикта». Разумеется, ни указ, ни эдикт, и, возможно, упомянутый закон сам Порошенко не читал, ибо не стал бы проводить между ними знак равенства, который за него провели идеологи дерусификации.
Это традиционный прием боевого украинства: отчетливо понимая, что лишь безобидные единицы украинцев будут интересоваться сутью документов, просто заявить тотальному большинству, что Москва всегда запрещала мову, а закон 2012 года – это логическое продолжение антиукраинской политики. И «очередной этап подготовки российской агрессии против Украины», как изволил высказаться нардеп Андрей Ильенко.
Примечательно то, что Порошенко, как обычно, лукавил, если не врал, ведь основанием для признания закона Кивалова-Колесниченко неконституционным стало не «тело» закона, а лишь «нарушения конституционной процедуры рассмотрения и принятия проекта закона во время его принятия в целом на вечернем пленарном заседании Верховной рады 3 июля 2012 года, имевшие системный характер». Грубо говоря, нашли к чему докопаться.
Происходящие лингвоцидные процессы Порошенко назвал «осовремениванием мовного законодательства» и перечислил направления ударов украинизации – языковые квоты на радио и телевидении, создание нового украинского кино на украинском языке, украиноязычные книгоиздание и система образования, где, по его словам, произошли невиданные перемены.
При этом Порошенко опять врал.
Порошенко врал, что общество «взорвалось новыми песенными проектами и музыкальными коллективами», ибо их всегда хватало, но качественного взрыва до сих пор нет. Вместо взрыва – глухое пуканье.
Порошенко врал, что массовое посещение украинских фильмов в кинотеатрах - это «сознательный выбор зрителей», когда их выбор реально ограничивается цензурой «минстеця».
Порошенко врал о росте книгоиздания и количества читателей, ибо полки книжных магазинов пусты, а большинство молодежи давно поменяло книгу на мобильник. О качестве же издаваемой макулатуры говорить в принципе не стоит.
Порошенко врал, что, приняв геноцидный закон об образовании, «мы должны слышать мнение наших международных партнеров, Венецианской комиссии и самое главное – самих меньшинств внутри Украины», ведь именно этот закон серьезно осложнил отношения с Румынией, Венгрией и Польшей. А мнение русских как минимум просто игнорируется, как максимум - становится основанием для возбуждения уголовных дел по ст.109-111 УК Украины.
Кстати признанный неконституционным закон Кивалова-Колесниченко был единственным нормативным актом, хоть как-то соответствующим европейским устремлениям Украины в языковом и правовом отношении.
Порошенко врал, когда говорил, что мова не должна стать предвыборным оружием и «мова должна объединять, а не раскалывать державу». Ведь именно языковой вопрос всегда доминирует на выборах и лежит в основе ухода Крыма и Донбасса и продолжающегося раскола. Просто Порошенко понимает языковый вопрос как абсолютное украиномовие, десятилетие которого он провозглашает. Липовый радетель «Єдиної країни» тех, кто выступает против обязательного «одномовия», именует пятой колонной. Со всеми вытекающими последствиями.
Порошенко спешит с будущим моноязычием державы, ему необходима «языковая необратимость», ибо реально темпы установления моноязычия заметны лишь в отчетах и докладах. Юго-восток, да и большая часть Киева, ряд министров и политиков продолжают общаться на более удобном и более уместном русском языке. Пока «офарионивание» и «заницоивание» Украины идет медленно.
Потому в докладе Порошенко тревожными сигналами прозвучали призывы к «активным гражданам обеспечивать конкурентоспособное присутствие мовы во всех возможных местах, популяризовать ее среди носителей других языков».
В том, как привыкли действовать т.н. активисты с молчаливого согласия государства, уже убедились жители многих городов, где проводились языковые инспекции ресторанов или проверялись на лояльность к мове преподаватели школ и вузов.
Теперь государство дает добро на «обеспечение конкурентоспособности мовы». При этом президент обещает, что «власть никогда не будет вмешиваться в частную сферу и никак не может регламентировать в ней язык межличностных коммуникаций».
Говоря языком обывателя – говорить не на мове разрешат лишь на бытовом уровне «междусобойчика», да и то, если активисты не почувствуют опасности для мовы.
Свою концепцию Порошенко укрепил словами унылого оуновского писателя Ивана Багряного о том, что великая идея великого пророка Шевченко - это своя украинская хата и своя украинская правда в ней. Такой себе хуторской фашизм с гудящими пчелами над вишней и надкушенным вареником.
Только вот хата покосилась, крыша поехала, стены отходят. Какая правда может быть в ней?
Время в вопросе языковой украинизации не стало союзником украинизаторов. Национал-патриотический порыв образца 2014 года выветривается ветрами никчемных реформ и общественным гниением.
Издавать книги вместо оружия Киев не станет. Качественную национальную музыку или кино невозможно создавать по указу президента. Носители мовы сотнями тысяч покидают «территорию мовы», ибо предлагаемые Порошенко украиномовные книги и газеты надо покупать, а зарплаты не хватает. 80% носителей мовы не могут позволить себе сходить в кинотеатр на украиномовный фильм. За украиномовие денег не платят, зато их платят заробитчанам за русскоязычие в России и за польскоязычие в Польше.
Законы выживания пока не на стороне моноязычников, даже если они прикрываются именем Шевченко. А это значит, что государство, провозглашающее десятилетие необратимой украинизации, будет лишь запрещать и затирать то, что признает чужим. В первую очередь русский язык, но он на редкость живучий. Аваков подтвердит.
И не исключено, что со временем такую украинизацию назовут антиукраинской деятельностью.