Самым важным результатом нового пакета антироссийских санкций США стало отнюдь не падение отечественных финансовых рынков (которое уже почти отыграно), а тот импульс, который эти меры придали российской управленческой и бизнес-элите. То, о чем Путин предупреждал много лет назад, обрисовывая российским бизнесменам перспективу "глотать пыль" на Западе, вдруг в одночасье стало суровой реальностью, с которой нужно как-то жить и к которой нужно срочно адаптироваться.
"Отличники валютных схем", казалось бы, так ловко сбрасывавшие с себя риски, связанные с рублем, вдруг осознали, что глубокая интеграция в долларовую систему — эквивалент глубокой интеграции в мышеловку, которая захлопнулась без предупреждения.
"Отличники защиты прав собственности от российского судебного произвола" вдруг столкнулись с наглым правовым произволом, против которого вообще нет никаких приемов борьбы в западных юрисдикциях. Листинг на иностранных биржах, особенно в Лондоне, стал источником серьезных проблем, а не гордости и денег, как в недалеком прошлом.
"Двоечники" же — те самые, предпочитавшие работать на российском рынке, в рублях, с российскими технологиями, банками и вообще не пытались избавиться от "непрестижного" статуса "русского бизнеса", а также не стремились играть в создание "транснациональных корпораций без гражданства", вдруг оказались в выигрышном положении.
И это очень хороший знак.
Важно, что тектонические сдвиги происходят не только в сознании бизнеса, но и в сознании правительственных функционеров, которые постепенно уясняют, что реальный бизнес-климат — это не только и не столько место в рейтинге Doing Business от Всемирного Банка (хотя прогресс в этом рейтинге тоже важен и даже необходим). Однако бизнес-климат и привлекательность конкретной юрисдикции — это еще и доступность таких инструментов, способов ведения бизнеса и проведения сделок, которые очень сильно не нравятся и не одобряются международными организациями, но только в случаях, когда эти методы применяются такими странами, как Латвия или Китай, — без "лицензии" от условного "Вашингтонского обкома".
Яркий пример такого шизофреничного отношения — это вопрос офшоров. По гамбургскому счету самый большой и успешный офшор на планете — это США, конкретно штаты Невада, Вайоминг, Южная Дакота и Делавэр, которые предоставляют максимальную приватность, невероятно лояльное налогообложение и при этом весь спектр услуг американской банковской системы. Это не моя оценка, это оценка американского агентства деловой информации Блумберг, которое опубликовало обзорный материал о том, как дом Ротшильдов превратил Неваду в очень успешный офшор, куда переносят свои капиталы бизнесмены со всего мира, — и это считается нормальным.
А вот когда элементы, специфические для офшорной юрисдикции, пытаются применять в Латвии, Швейцарии, Ирландии или Гонконге, то власти США и международные финансовые институты реагируют очень негативно, а карающая длань казначейства США обязательно пытается придушить тех, кто попробовал конкурировать с традиционными игроками рынка офшорных услуг. Это немного напоминает известную фразу о том, что "у нас — героические разведчики, а у них — подлые шпионы".
Идея о том, что России нужна своя офшорная территория, эдакий "русский Кипр" или "русский Гонконг", — довольно стара и годами буквально витает в воздухе. Мы даже писали о том, как создание "русских офшоров" может быть использовано в качестве оружия возмездия в контексте санкционной борьбы с Западом, причем эти рассуждения были опубликованы еще в феврале, задолго до введения последнего раунда американских санкций.
Если сравнить предложения, изложенные в статье "Русский офшор — оружие финансового возмездия", с проектом создания "русских офшоров", которые, судя по информации СМИ, обсуждаются сейчас в правительстве, то получается, что угадано почти все, кроме места их дислокации.
Если данные, "утекшие" в российские деловые СМИ, окажутся точными, то "русские офшоры" появятся на острове Октябрьский в Калининграде и на дальневосточном острове Русский и дадут возможность переноса "в один клик" компаний из иностранных юрисдикций в Россию с сохранением правовых форм и обеспечением непрозрачности конечных владельцев и менеджмента компаний для всех — кроме российских властей.
Предложение освободить эти компании от уплаты налогов на доходы, полученные вне России, — отражение стандартной практики для подобных территорий. В условиях, когда российские власти будут "видеть" бенефициаров и российских компаний, и "русских офшоров", их использование для налоговой оптимизации будет уделом только бизнесменов, у которых начисто отсутствует чувство самосохранения.
В идеале российские внешнеэкономические операции постепенно станут похожими на схемы, используемые Китаем, — пытливые западные чиновники или сотрудники спецслужб, ищущие, какую бы китайскую компанию "прижать" санкциями за торговлю с Ираном или КНДР или за проекты в Африке, которые не нравятся Вашингтону, зачастую упираются в своих исследованиях в какую-нибудь непрозрачную компанию из Гонконга, за которой уже непонятно кто стоит.
Вот и в нашем случае не надо западным партнерам знать лишнего. Знание — сила. Кстати, знание о всех долларовых операциях конкретных российских компаний — это тоже сила, а возможность "отключать" их от долларовой системы — это действенный рычаг санкционного воздействия. Если компании в "русских офшорах" предпочтут для расчетов исключительно рубли, юани, унции золота или баррели нефти, то будет сделан важный шаг в работе по дедолларизации российской внешней торговли.
И этот шаг уже давно назрел.
А если на фоне отключения "Русала" от лондонской биржевой торговли металлами в России наконец-то будет создан свой собственный центр ценообразования и торговли металлами от алюминия до золота (Московская биржа вполне подойдет), то можно будет констатировать, что администрация Трампа сделала все для того, чтобы обеспечить полный экономический суверенитет России.
Историки будущего будут гадать о том, что подвигло Вашингтон на столь неразумные действия. Скорее всего, все дело в гордости и радикальной недооценке способностей России. Впрочем, администрация Трампа может утешить себя тем, что она в хорошей компании: недооценка России — это что-то вроде "фамильного проклятья" наших западных партнеров.