А ведь в минувшем году, когда закон действовал до 17 октября 2017, Волкер ничего публично не говорил о его продлении, ни в июле, ни позже. Молчали и украинские политики. Инициатива президента Порошенко о продлении еще на год появилась в последний момент, в начале октября.
Допустим, американский дипломат, сейчас, знает с каким трудом, вопреки дымовой шашке свободовца Левченко тогда было принято решение, получившее всего 229 голосов. И понимает, что чем ближе выборы, тем больше украинские политики играют на национал-патриотизме, и поэтому новое продление выглядит не слишком вероятным. Но в таком случае затронуть эту тему было целесообразно, не сейчас, когда депутаты разъехались на каникулы, а несколько раньше. Однако, в начале июля, когда Рада еще работала Волкер говорил совсем о другом: например, оправдывал нарушения Киевом перемирия и назвал ДНР и ЛНР российскими гражданскими администрациями.
И думаю, представитель Госдепа и дальше молчал бы о законе о статусе Донбасса, если б после встречи Путина и Трампа не появилась информация о том, что российский президент поднял тему референдума в регионе.
Ведь вопрос о продлении срока действия закона должен решиться до начала октября. Значит, это произойдет на фоне предвыборной кампании в ДНР и ЛНР, чьи главы и парламенты избраны 2 ноября 2014 сроком на 4 года. Тогда эти выборы стали для Киева поводом для саботажа первых Минских соглашений и углубления конфликта. Ясно, что и сейчас и Киев и Запад, воспользуются ими для новых обвинений в адрес России, ДНР и ЛНР.
Ясно, что для Москвы, Донецка и Луганска изложенный сценарий неприемлем. Неприемлем и другой, менее вероятный сценарий: продление особого статуса на фоне выборов, которое даст Западу возможность говорить, что «Украина подтвердила приверженность урегулированию, несмотря на провокации сепаратистов».
Но совмещение выборов с референдумом, на котором жители ДНР и ЛНР поддержат свой особый статус в составе Украины (вполне возможно, утвердят и конкретные параметры этого статуса), должно сократить возможности противников урегулирования. Отказ Украины от продления особого статуса в таких обстоятельствах покажет, что именно Донецк и Луганск подтвердили приверженность Минским соглашениям, а Киев их отверг.
О том, что реальна именно такая постановка вопроса референдума, говорит приведенное «Интерфаксом» еще 20 июля и никем не дезавуированное мнение российского «информированного источника». Он отверг «крымский сценарий» плебисцита и сказал: «Речь о том, чтобы жители Донбасса законным способом могли в правовом поле высказаться относительно предоставления отдельным районам автономии в составе Украины, чтобы Киев предоставил региону соответствующие политические права…. Такого рода механизмы обсуждаются на уровне идеи, с тем, чтобы в дальнейшем, возможно, реализовать их при содействии всех участников (минского) процесса».
Разумеется, России не слишком важно формальное продление практически не действующего украинского закона. Референдум выглядит инструментом решения куда более важной задачи: признания ДНР и ЛНР как субъекта конфликта. Ведь Запад подходит к ситуации в Донбассе принципиально иначе, чем к другим сходным конфликтам. Так, Северный Кипр, Приднестровье, Нагорный Карабах и тому подобные образования — не признаны как государства, однако их руководство рассматривается как легитимные представители соответствующих территорий или этносов. Например, руководство непризнанной ТРСК именуется в международных документах лидерами турецкой общины Кипра.
Что же касается ДНР и ЛНР, то они считаются не самопровозглашенными республиками, а силой, навязанной местному населению. Так, даже в докладах УВКПЧ ООН, где немало критикуется Киев, они именуются «вооруженными группами», а в отчетах СММ ОБСЕ — «вооруженными формированиями» и т.п.
Субъектность же ДНР и ЛНР признавалась максимум на экспертном уровне, например, в докладе Ричарда Гоуэна о миротворческой миссии ООН.
Референдум в идеале мог бы изменить эту ситуацию. Так, если утвержденные на нем предложения покажутся хорошим механизмом урегулирования, значит нельзя отвергнуть целиком и технологию их инициирования и одобрения. А любой учет результатов референдума означает и косвенное признание возможности организовать свободное волеизъявление на неподконтрольной Киеву территории. Референдум в поддержку Минских соглашений вызовет куда больший интерес международных наблюдателей, чем выборы в ДНР и ЛНР. Конечно, среди них не будет представителей БДИПЧ, однако, безусловно, наблюдателей будет куда больше, чем в ноябре 2014. И поскольку невозможно наблюдать за референдумом, не наблюдая за выборами, это наблюдение посодействует дополнительной легитимации новоизбранной власти ДНР и ЛНР.
Конечно не факт, что удастся получить от Запада признание того, что решения референдума создают дополнительную основу для урегулирования. Но такое признание (которое если и будет, то непубличным) — это задача-максимум. А задачу минимум — снять убедительность оправданий Киева за непродление особого статуса — референдум в основном решает. И непродление в таких обстоятельствах Москве даже выгодно — недовольные санкциями страны ЕС смогут в декабре заявить, что именно Украина и не выполняет Минские соглашения, к которым эти санкции привязаны.
И то, что Волкер спешно заговорил о продлении закона о статусе, как раз показывает: американский дипломат считает весьма вероятным подобный сценарий, несмотря на все заявления официального Запада о нелегитимности любого референдума в неподконтрольном Киеву Донбассе.