В эти дни отмечается пятая годовщина событий в Крыму, которые в конечном счете дали жителям полуострова возможность стать гражданами страны, которую большинство из них считало и считает своей родиной
Как «Крымская весна» встроилась в миропонимание российских граждан, стала ли она переломным моментом в их гражданском самосознании? Один из участников протеста против государственного переворота в Киеве рассказывал мне, что лидеры поначалу стихийного народного движения не верили в то, что Россия окажет крымчанам какую-то помощь, они рассчитывали только на собственные силы.
Глядя на войну в Донбассе, можно с уверенностью говорить о том, что собственных ресурсов для эффективного сопротивления населению Крыма хватило бы ровно до того момента, пока украинские власти не решили бы пустить в ход силовые подразделения. На этом весь протест и кончился бы. Ну, или по донбасской модели людям пришлось бы брать в руки оружие и ввязываться в масштабное кровопролитие.
Крайне важным стало обоснование действий, поскольку в расхождениях в аргументах России и Запада просматриваются подходы, в которых в одном случае учитываются интересы конкретных людей, в другом они полностью игнорируются. Жители полуострова отчетливо понимали, какая судьба их ожидает после прихода к власти на Украине националистических сил.
Уголовное преследование активистов русского движения, гонения на русский язык, агрессивное принуждение через образование, культуру к принятию совершено чуждых ценностей. Собственно, все происходящее сегодня в украинском государстве с лихвой подтвердило самые радикальные страхи, о которых интеллигенция, поддержавшая Майдан, говорила с высокомерным пренебрежением. Фраза «Нацизма на Украине нет» давно уже выпала из речевого оборота как киевских интеллектуалов, так и их российских либеральных побратимов. Именно потому, что нацистов за эти годы мы видели предостаточно. И они тоже.
Запад же, настаивая на том, что территория полуострова была аннексирована, вычел население из формулы обезличенного захвата территории, воспользовавшись тем, что у него были формальные основания не признать итоги референдума, на котором подавляющее большинство высказалось за возвращение в Россию. Между тем, по отдельным заявлениям ведущих западных политиков, за минувшие пять лет можно было легко понять, что они прекрасно отдают себе отчет в том, что проведенный плебисцит точно отражает настроения населения.
Просто в данном случае они не признают за населяющими Крым людьми права на собственное мнение, если оно расходится с позицией Вашингтона и Брюсселя. Восстановленное единство Украины — а это то, на чем настаивают США и Евросоюз, — обернулось бы неисчислимыми бедами: тысячи крымчан угодили бы за решетку, многим пришлось бы бежать с полуострова. Запад ясно дает понять, что преимуществами демократии могут пользоваться только избранные. И русские люди, проживающие в Крыму и Донбассе, в их число не входят.
Последующие события показали, что к тем, кого он продолжает называть украинскими гражданами, Киев относится с презрением и ненавистью, считая на самом деле врагами. Блокада Крыма, отключение электроэнергии, завинченный до упора вентиль подачи пресной воды — все эти оказавшиеся бессмысленными меры и не могли произвести должного эффекта, поскольку было очевидно, что Россия не оставит полуостров без помощи. Но эти решения дали возможность Киеву и националистам всех мастей выразить всю свою злобу. Удивительным здесь представляется один момент: утверждая, что они окружат заботой крымчан, когда их земля вернется в состав Украины, украинские власти за минувшие годы не пропустили ни одной возможности настроить против себя крымское население.
Историческое значение тех далеких уже событий заключается в том, что после долгих лет забвения русские общины, оказавшиеся после распада СССР, за границами российского государства, фактически впервые ощутили его внимание и поддержку. Каким будет следующий этап этого процесса, сказать сложно, но фундамент заложен. Помощь Донбассу, хотя она и носит менее явный характер, — звено той же цепи. Да, собственно, крымские события во многом определили и логику донбасского сопротивления. Все это так связано и переплетено, что невозможно уже отделить одно от другого.