Куда двинется «Исламское государство», если потеряет свою «столицу»? Боевые действия могут быть перенесены в Ирак, но в то же время ИГ может использовать Афганистан как плацдарм для своего продвижения в сопредельные государства. Тем более что с того момента, как позиции ИГ в Сирии пошатнулись, стал наблюдаться процесс исхода боевиков по домам, в т.ч. в республики Центральной Азии.
Попутно наступлению на Ракку Турция активизировалась в направлении Афганистана. В свою очередь Россия активизировала силовую линию в отношении Центральной Азии.
Шансы ИГ в Афганистане
Первые сторонники ИГ (запрещенная в России террористическая организация. — «Газета.Ru») появились в Афганистане два года назад. И в ряде провинций, граничащих с Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменией, их количество заметно выросло. «Освоение» афганской земли позволило ИГ заработать на наркотрафике миллионы долларов и закономерно привело к конфликту с талибами.
Борьба двух группировок вспыхнула в провинции Нангархар и закончилась потерей «Талибаном» нескольких районов.
«Сегодня численность членов и сторонников ИГ, по разным оценкам, составляет от 3 до 12 тысяч человек. Незначительная их часть — это арабы из стран Ближнего Востока, основная — афганцы и пуштуны из Пакистана и Афганистана. Большинство в боевых отрядах ИГ составляет молодежь, примкнувшая к ним либо за идеи, либо за деньги. Кроме того, к ним перешла часть талибов», — говорит эксперт по Центральной Азии Андрей Захватов.
Однозначно классифицировать отношения ИГ и талибов довольно сложно, поскольку их цели и задачи существенно отличаются.
«Если главной задачей талибов является установление своей власти в Афганистане, то ИГ, постепенно накапливая силы и распространяя свою идеологию среди населения Афганистана и в трех пограничных постсоветских странах: Таджикистане, Узбекистане и Туркменистане, планирует создание на территории этих стран так называемой провинции Хорасан. Поэтому, исходя из главных своих целей, «Талибан» и ИГ и выстраивают свои отношения. Но союзниками «на века» они вряд ли будут», — считает Захватов.
Афганистан может выступить для ИГ плацдармом для продвижения в соседние государства: Таджикистан, Узбекистан, Туркмению и Пакистан, что соотносится с планами «халифата» расширить влияние своего «афганского отделения» — «Вилаят Хорасан», о создании которого было заявлено в январе 2015 года. Однако, в случае поражения ИГ в Сирии, переброска части боевиков в Афганистан и Пакистан возможна, но едва ли вслед за этим начнутся незамедлительные боевые действия в направлении Центральной Азии.
«Просто так начать широкомасштабное наступление на территорию центральноазиатских стран и занять эту территорию ни ИГ, ни талибы не смогут. Мощь вооруженных сил ИГ и «Талибана» несопоставима с потенциалом стран ОДКБ. Кроме того, население Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана не ждет «освободителей» с левого берега Пянджа и Аму-Дарьи и не готовит им хлеб-соль», — говорит Захватов.
Эксперт по ЦА Аббас Джума отмечает, что у ИГ есть талант, которым не обладают другие террористические группировки, — это способность максимально быстро рассредоточиваться и так же быстро собирать силы воедино.
«Я не исключаю, что, когда возьмут Ракку — а ее возьмут, это дело времени, — те из них, кто выживет, будут отступать. Менее вероятно, что это будет Афганистан, хотя там им присягнули некоторые талибы и есть поддержка со стороны Пакистана. Но скорей всего они вернутся в Ирак, где сохранилась их логистика и где они достаточно сильны. Так что там им проще собираться с силами для реванша», — поясняет Джума.
Иная точка зрения у эксперта в области внешней политики, обороны и безопасности Григория Трофимчука.
«Исключать Центральную Азию как теоретическую зону будущих боевых действий террористов мы не можем», — говорит он, вспоминая недавние трагические события в Актобе, которые президент Казахстана увязал с конкретными нетрадиционными религиозными течениями.
Трофимчук также акцентирует внимание на происходящих вокруг «Талибана» процессах.
Речь идет об избрании нового лидера террористов, которым стал Маулави Хайбатулла Ахундзада, и о том, что глава «Аль-Каиды» присягнул ему на верность.
Новый лидер талибов может изменить их нынешнее положение, причем пока неясно, в какую сторону, так как от руководителя зачастую зависит все. До своего избрания Ахундзада руководил системой теневых шариатских судов в провинциях Афганистана, заработав на этом религиозный авторитет. Это обстоятельство может сыграть в пользу талибов, и в их конфронтации на территории Афганистана с ИГ, и в их возможной деятельности в государствах Центральной Азии.
Трофимчук не сомневается, что у ИГ есть опорные пункты в Афганистане, и более того, они переходят в активную фазу, учитывая экстерриториальность ИГ в принципе. В Южной Америке они появиться не могут, но здесь для них, что называется, дом родной, и не учитывать этого нельзя.
«Мы видим непонятные процессы в Туркменистане. Говорят, что якобы там уже и бои на границе и есть подтверждения у ряда экспертов, но, учитывая нейтралитет Туркменистана, более точную информацию получить невозможно. Тем не менее мы должны делать вывод о том, что на границе происходят боевые столкновения», — считает эксперт.
В то же время Трофимчук отмечает, что если боевики ИГ начнут продвижение в сторону Центральной Азии, встанет вопрос о вмешательстве Китая. Китай застолбил свои позиции в Центральной Азии очень серьезно. Пекин много потратил средств на инвестиции в этот регион, кроме того, есть договоренности в сфере энергетики с Туркменистаном и другими странами региона, поэтому, считает Трофимчук, тут надо задаться вопросом: насколько террористы готовы бороться с Китаем на этом направлении и, главное, насколько сам Китай готов к такой перспективе?
Зачем Афганистан Турции?
Прямо пропорционально успехам антитеррористических сил в Сирии в направлении Афганистана активизировалась Турция. Еще в мае иранские СМИ сообщали, что Анкара планирует построить религиозный центр в той самой провинции Нангархар. А 6 июня, на фоне событий вокруг Ракки, министр обороны Турции Фикри Ышык прибыл в Кабул, где встретился с президентом Афганистана Ашрафом Гани. Стороны обсудили военное сотрудничество стран, но что более интересно, турецкий визитер заявил о необходимости развития сотрудничества между Афганистаном и Пакистаном, что, по его словам, будет способствовать региональной безопасности.
Интерес Турции к Афганистану надо рассматривать через призму противостояния Москвы и Анкары. «Турция много раз посылала Кремлю сигналы о желании возобновить отношения, но Россия не отреагировала, — говорит Трофимчук. — В такой ситуации Анкара будет проводить свою политику, в частности направленную на усиление тюркской дуги, и в этом плане Афганистан, хотя он и не является в чистом виде представителем тюркского мира, выступает хорошим плацдармом.
Турция будет усиливать свое влияние на Афганистан и Центральную Азию, чтобы «охватить» и Каспий, и Черное море, и Кавказ.
Она будет прикладывать максимальные усилия, чтобы усилить здесь свои позиции, и эта активность будет направлена в ближайшее время и внутрь России, так как тюркских регионов здесь достаточно. Действия Турции в Афганистане могут помочь ИГ закрепить на афганском треке свои позиции».
Помимо тюркского проекта, интерес Турции к Афганистану вполне может быть сопряжен и с уязвленными амбициями в Сирии. И США, и Россия, проводя наступательные действия против террористов, действуют вразрез с интересами Анкары. Москва помогает официальному Дамаску, а Штаты поддерживают курдские силы.
Не имея возможности быть интегрированной ни в один из лагерей потенциальных победителей, Турция теряет свои позиции на переговорах с европейскими партнерами. Предвидя возможную переброску боевиков ИГ в Афганистан, Турция может заблаговременно обозначить там свое присутствие, чтобы к моменту начала кризиса иметь на руках все козыри.
Иной точки зрения придерживается эксперт по Среднему Востоку и Центральной Азии Александр Князев, который полагает, что цели Турции в Афганистане локальные. По его данным, Турция стремится усилить свое влияние в Афганистане, используя как исторический бэкграунд, так и тюркское население на северо-западе страны, задействуя для этого связи и с тюркоязычными антиправительственными группировками в этом регионе, и с вице-президентом Афганистана генералом Дустумом. Однако Князев уверен, что такая тактика в худшем случае ограничится дестабилизацией локального характера, в частности на туркменском участке северной границы. Именно с этим он связывает события на туркмено-афганской границе.
«Одна из главных конкретных задач, помимо установления влияния на перспективу, — противодействие строительству газопровода ТАПИ, в том числе дестабилизацией на границе. Хотя параллельно растет турецкий лоббизм в самом Туркменистане, туркменские талибские группировки на афганской стороне — это инструмент давления на Ашхабад», — объясняет он.
Ашхабад действительно приступил к реализации давно намеченного проекта газопровода ТАПИ (Туркменистан — Афганистан — Индия) и за свои средства ведет строительство участка газопровода до границы с Афганистаном. Реализация газопровода невыгодна Анкаре, которая ориентируется на Южный газовый коридор, одна из веток которого из Азербайджана должна пройти по территории Турции (газопровод TANAP). Проблема в том, что объемы газа даже на перспективу достаточно малы. В связи с этим ЕС давно пытается подключить к логистике Баку и Анкары туркменский газ, построив Транскаспийский газопровод. Однако переговоры с Ашхабадом так и не привели к результату. А с запуском проекта ТАПИ Туркменистан окончательно вычеркнул себя из проекта газификации Европы. В этом плане Турции выгодно вбить свой гвоздь в гроб газопровода, идущего до Индии.
Однако нельзя также не отметить, что в октябре 2015 года генерал Дустум прибыл с визитом в Грозный. На встрече с главой ЧР Рамзаном Кадыровым он заявил, что ИГ планирует сделать Афганистан своим плацдармом. «Для предотвращения этой угрозы Кабулу нужна поддержка России, как и в Сирии. Мы выразили уверенность, что руководство России примет по этому вопросу положительное решение», — написал в инстаграме Кадыров.
Опережая вызовы в Центральной Азии
Угроза на центральноазиатском направлении со стороны Афганистана ввиду попыток части боевиков вернуться домой, очевидно, беспокоит и Москву. 9 июня секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев провел в Москве встречу со своим таджикским коллегой Абдурахимом Кахаровым. Стороны обсудили вопросы региональной безопасности и военного сотрудничества между странами.
В тот же день министр обороны России Сергей Шойгу впервые за 25 лет посетил Туркменистан, где провел переговоры с президентом страны Гурбангулы Бердымухамедовым и главой военного ведомства Яйлымом Бердиевым. На повестке также были вопросы военного сотрудничества и согласованы шаги по укреплению вооруженных сил Туркменистана.
«Для России важно не допустить переноса нестабильности к Каспию и инфильтрации афганских угроз через Казахстан в Россию», — говорит Князев. Андрей Захватов отмечает, что поездка напрямую связана с угрозами проникновения боевиков в Туркменистан. «С туркмено-афганской границы в последнее время приходят разные, в том числе и тревожные сообщения. Думаю, что министр обороны России просто так — рекламировать российское оружие на продажу или пробовать туркменский плов — туда не полетит», — поясняет эксперт.
Григорий Трофимчук полагает, что даже если Туркменистан будет закупать у России оружие, это не будет означать укрепление военно-политического сотрудничества между странами. «Надо учитывать бессрочный кризис в России. Москва может что-то продавать, но давать деньги всем республикам Центральной Азии она не в состоянии, — считает он. — Какие-то точечные шаги предпринимаются. Визит Шойгу — это необходимость, потому что ситуация крайне напряженная. Но это больше психологический сигнал Западу, что Россия не забывает Центральную Азию».
«В странах Центральной Азии и в Афганистане нет почвы для успешного распространения влияния ИГ, — возражает Князев. — Даже в религиозной сфере местный ислам не приемлет арабский универсализм. Суфийский и этнически обособленный ислам каждого из этносов этого региона связан с этнической же идентичностью. Не случайно на протяжении двух лет в том же Афганистане главным противником ИГ является «Талибан». Попытки навязывания «чистого ислама» афганским моджахедам со стороны арабских джихадистов еще в 1980-х годах вызывали между ними конфликты вплоть до боестолкновений.
ИГ — локальное ближневосточное действие, весь прочий алармизм происходит от манипуляций общественным мнением со стороны госструктур заинтересованных стран. Причем заинтересованы в этом многие, каждый в своих интересах — США, РФ, КНР. В самом регионе уже отказались от эксплуатации этого жупела в Узбекистане и Казахстане, симптоматично, что и в связи с последними событиями в Актобе тема ИГ никак не звучит».
По мнению эксперта, дестабилизация в любой из стран региона может основываться только на внутренних протестных настроениях, вот тогда внешние факторы и могут влиться в общий процесс. Именно так все происходило, например, в гражданской войне в Таджикистане в 1990-х. В Афганистане за два года ИГ так и осталось маргинальным явлением, слухи о его численности сильно преувеличены, на много порядков. И весь прочий алармизм по поводу ИГ в регионе представляет собой простое следование пропагандистским установкам, идущим из ряда мировых столиц.
Успех антитеррористической операции в Сирии может иметь обратную сторону, в частности, могут быть активизированы деструктивные процессы в отношении Афганистана и Центральной Азии. Не все эксперты согласны, что у ИГ будет шанс взять реванш на этом направлении. Впрочем, интерес ИГ к Афганистану может быть спровоцирован потенциальным усилением талибов, что грозит «халифату» утратой доступа к наркотрафику.
Так или иначе, но причины у ИГ усилить свое присутствие на афганской земле есть, а это напрямую угрожает безопасности Центральной Азии, региону, лежащему на подступах к России.