В целом происходящее закономерно. Анкара не исполняет свои обязательства по московским соглашениями 2018 года относительно разблокирования движения по трассе Латакия – Алеппо. Да и многие, находящиеся под турецким контролем участки другой стратегической магистрали – М5 – также остаются закрытыми.

Таким образом повторяются те же предпосылки, которые привели к наступлению САА на севере в 2017 – 2018 годах. Только в данном случае между южной границей территории, подконтрольной умеренной оппозиции и южной границей турецкого коридора безопасности вдоль шоссе М4 образовалась оперативная пустота.

Формально указанная территория занята боевиками группировки «Хайят аш-Шам» (ХТШ, запрещена в РФ) и теоретически входит в зону турецкой ответственности. Но по факту руководство ХТШ пытается проводить самостоятельную политику, местами доходящую до эпизодических нападений на совместные турецко-российские патрули.

Учитывая фактическую слабость позиции турецких сил на этом участке, командование САА готовиться к проведению наступательной операции с целью срезания всего южного выступа с выходом непосредственно к стратегической магистрали, соединяющей два важнейших района страны.

Сложившееся положение не устраивает не только Дамаск, но и Москву. Что делает неизбежным обострение российско-турецких отношений после начала наступательной операции САА, которое становится лишь вопросом времени.

Распад СССР в 1991 году к формированию стабильного однополярного мира не привел. США с ролью гегемона не справились, тем самым обострив проблемы стратегического целеполагания у многих своих союзников. В том числе – у Турции.

После распада Османской империи и восстановления полноценной турецкой государственности в 1924 году, турки оказались в сложном экономическом и геополитическом положении. Колониальная система, служившая источником благосостояния, отделилась в собственные государства, забрав с собой большинство ресурсов. Например, нефть и газ оказались в Ираке, Сирии и Ливии. А некогда подчиненная Греция превратилась в препятствие турецкой политике на Балканах.

Решить возникшую проблему Кемаль Ататюрк попробовал через вестернизацию, а дефицит ресурсов - компенсировать формированием страны в главный мост, связывающий Запад с Востоком. 17 октября 1951 года Анкара вступила в НАТО. Строительство Берлинской стены в 1961 году остро поставило вопрос дефицита рабочих рук в Западной Германии, что привело к массовому найму турок. Так возникла идея добиться включения Турции в состав Европы в качестве источника дешевой рабочей силы.

Предполагалось, что торговый мост обеспечит страну деньгами, а вступление в западный мир даст необходимые технологии и возможности к промышленному росту. Сочетание двух упомянутых факторов обеспечит мощный импульс развития, выводящий Турцию в безусловные региональные лидеры. Что позволит сформировать если не новую версию империи, то во всяком случае собственный аналог Британского содружества наций в бывших имперских границах.

Все глобальные геополитические вопросы, которые не удастся решить самостоятельно, благодаря тесным союзническим отношения, получится разрешить через посредничество США, заинтересованных в сохранении сильного партнера в регионе.

После 2014 года стратегия Ататюрка начала давать нарастающие сбои. Союзники по НАТО отказали Анкаре в поддержке после инцидента со сбитым российским бомбардировщиком в Сирии. Не остановили они и операции ВКС РФ по подрыву экономической базы ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ), в частности – по уничтожению сухопутных нефтеналивных караванов с краденой нефтью, на легализации и дальнейшей продаже которой неплохо зарабатывала Турция. В том числе Эрдоган лично.

После прихода в Белый дом Дональда Трампа трения между Турцией и США значительно усилились. Например, с 13 августа 2018 года пошлины на ввозимую турецкую сталь одномоментно поднялись с 25 до 50%, а также до почти запретительных они повысились на импорт турецкого металлолома. То и другое составляло значительную долю турецкой внешней торговли с Соединенными Штатами.

К экономическим проблемам стали добавляться политические. Белый дом исключил Анкару из программы поставок истребителей F-35, и к июлю 2020 года объявил о разработке программы замены турецких поставщиков узлов и блоков к этому самолету на производителей из других стран. Что больно ударило не только по прибылям турецкой промышленности, но и сильно ограничило доступ турок к освоению передовых технологий, обеспечивающих перспективы развития собственного ВПК.

А он вынашивает весьма амбициозные планы. С 1994 по 2017 год Турции удалось наладить у себя производство полного комплекта вооружений для сухопутных сил (от штурмовых винтовок до танков и крупнокалиберных полевых орудий) и подобраться к началу создания передовых систем.

 

В частности, ПТРК средней дальности OMTAS, позиционируемый как технически более продвинутый, но при этом более дешевый конкурент российского ПТРК «Корнет». Разработаны и доведены до серийного выпуска глубокие модернизационные комплект для танков М60А3, М60Т и Leopard 2A4, массово эксплуатирующиеся не только в Турции, но и популярные во множестве других стран мира.

 

Важную ставку турецкое руководство делает на танк Altay и три вида беспилотных разведывательно-ударных дронов полностью турецкой разработки.

Окончательное понимание необходимости смены стратегической линии у правящей части турецкой элиты возникло после обострения конфликта США с Европой, в котором Турция оказалась близка к роли разменной монеты. Вашингтон попытался использовать Анкару в качестве рычага давления на страны Евросоюза во время кризиса беженцев. Что привело к снятию масок и прямому заявлению глав ряда членов ЕС о полном отсутствии у Турции каких-либо перспектив быть принятой в Евросоюз.

Это убедило Реджепа Эрдогана в необходимости выстраивания принципиально новой долгосрочной государственной внешней и внутренней политики. Концептуально она базируется на трех ключевых элементах. Во-первых, экономическая, в первую очередь энергетическая, независимость.

Во-вторых, демонстрация наращивания геополитического веса до уровня, позволяющего подвинуть в Средиземноморье как минимум Францию, в идеале все бывшие доминирующие старые колониальные державы, в том числе Британию. В-третьих, опираясь на успехи в двух предыдущих пунктах, максимально расширить геополитическое влияние на все бывшее колониальное пространство Османской империи. От Азербайджана на юго-востоке, до Албании на западе и Ливии на юге.

Не имея других вариантов Анкара будет пытаться решить задачу через захват подавляющего влияния в Восточном Средиземноморье.

 

Одновременно обеспечивая себе значительный собственный источник углеводородов и демонстрацию своей ведущей роли в регионе. В том числе в силовом смысле.

На 10 – 12 августа текущего года в ливийском порту Аль-Хомса (в 120 км от Триполи) начнутся работы по созданию инфраструктуры для обеспечения долговременного базирования крупных сухопутных и морских сил. Фактически речь идет о строительстве первой официальной зарубежной турецкой военной базы. Способной обеспечить постоянное оперирование группировки численностью до пяти фрегатов включительно, подразделения армейского спецназа и боевых пловцов ВМС Турции.

Численность авиационной компоненты пока не раскрывается, но про эскадрилью ударных вертолетов говорится как наиболее вероятном варианте. Также сообщается о средствах радиоэлектронной борьбы (системы KORAL и Redet-2) и комплексах ПВО «Хок» и Korkut, способных перехватывать широкую гамму целей до беспилотных дронов включительно.

Реализация проекта серьезно ослабит не только французские позиции в Северной Африке, но и создаст ощутимые сложности планам Египта на геополитическое поглощение Ливии. Кроме того, опираясь на эту базу Анкара сможет значительно усилить давление на Объединенные Арабские Эмираты. Тем самым подрывая репутацию Саудовской Аравии, имеющей шансы проиграть в Йемене. В том числе с риском потери ранее йеменских нефтяных полей на юге Аравийского полуострова.

Все вместе взятое неизбежно приведет к обострению конфликта между Турцией и Россией, интересы которой в регионе Ближнего

Востока и Северной Африки Анкара признает пока чисто ситуативно. Предприняв за истекшие шесть лет минимум четыре серьезные попытки проверить Москву на прочность.

Пока все они для Анкары закончились поражением, но не сформировали у ее правящей элиты долгосрочного устойчивого признания за Москвой нерушимого права на свои интересы в регионе, и тем более, превосходства российской мощи над турецкой.

В чисто военном смысле турецкий генеральный штаб полагает ВС РФ существенно сильнее, оснащеннее и более развитыми в тактическом смысле. Однако политическое руководство страны пребывает в убеждении, что Москва на прямой широкомасштабный военный конфликт, тем более с решительными целями, не пойдет. Следовательно, любые трения могут быть парированы в финансовой области, где Анкара считает себя достаточно высоким мастером в переговорах. Особенно после захвата контроля над Восточным Средиземноморьем, нанесения дипломатического поражения Греции и системного экономического – Франции.

В деталях долгосрочная внешнеполитическая стратегия Турции изложена в книге «Стратегическая глубина», авторство которой принадлежит Мармарату Азмету Давутоглу, в настоящий момент являющемуся министром иностранных дел страны.