Предполагается, что ВСУ и ВСН прекратят огонь, начнут очередной отвод тяжелой техники, а также предоставят друг другу точные координаты всех школ, чтобы избежать трагических инцидентов как в День знаний, так и после него. При этом российская сторона устами своего главного переговорщика Бориса Грызлова призывает сделать это перемирие бессрочным, а украинская сторона развернула пропагандистскую кампанию, представляющую это соглашение как «очередную мирную инициативу Петра Порошенко» (очередную!), «поддержанную Олландом и Меркель».
Чувство, которое возникает при всем при этом, проще всего выразить по-французски: дежавю. Год назад такое же соглашение – слово в слово – было заключено в Минске в тот же самый день, 26 августа, причем проведение следующего раунда переговоров тоже было назначено на 8 сентября. Тогда перемирие худо-бедно продержалось до шести вечера. Вот и сейчас спецпредставитель председателя ОБСЕ Томас Сайдик грустно напомнил, что он «уже выступал с подобными заявлениями».
В этом году 31 августа не задалось с самого начала. Практически по всей линии фронта, кроме Мариупольского участка, глубокой ночью начались перестрелки с применением минометов, гранатометов и крупнокалиберных пулеметов. Особенно сложными были ночь и утро в районе Авдеевки, Зайцево, Песок, Майорска и, что весьма неожиданно, поселка Счастье на луганском направлении, что можно связать с «водяным кризисом» в ЛНР. Украинская сторона заявила о двух убитых и позвала на помощь миссию ОБСЕ, при этом глава Донецкой военно-гражданской администрации Павел Жебривский на встрече с главой миссии Эртугрулом Апаканом, говоря об обстрелах, демонстративно употреблял термин «российская сторона». Европейско-турецкий дипломат в ответ дежурно призвал к «соблюдению режима тишины» с полуночи, и было не вполне понятно, к кому именно он обращается. На этом фоне Петр Порошенко прибыл в Мариуполь, где торжественно открыл центр административных услуг для населения и сообщил на митинге, что главной целью для него является «мир». За несколько часов до него в Мариуполь с инспекцией прибыла и новый посол США в Киеве Мари Йованович, что уже не кажется ни смешным, ни неожиданным.
После полного прекращения каких-либо двусторонних контактов между Киевом и Москвой руководство Украины большую часть своего пропагандистского инструментария стало тратить на втягивание России в события в Донбассе в качестве стороны конфликта при одновременном информационном давлении на западных партнеров. А украинские телеканалы два дня подряд демонстрируют видео с движением по железной дороге эшелона с САУ и странные фото, которые комментируются как автоматизированный комплекс радиоконтроля «Торн-МВ», якобы расположенный в Ясиноватой. Подобное нагнетание истерии ничем хорошим закончиться не может.
Вообще, «праздничные перемирия» – удивительная практика. Были уже «перемирия» на Новый год, на Рождество, на Пасху. Еще ни одно из них не продержалось более суток, а дальнейшие события шли только по нарастающей. При этом декларации миролюбия – явление не только дежурное, но и подозрительное. Сложно забыть, например, выступление Михаила Саакашвили по грузинскому телевидению вечером 7 августа 2008 года, когда он заявил, что «войны не будет». А Петр Порошенко сейчас настолько навязчиво «играет в миротворца», что самое время занервничать.
В последний день лета обстрелу подверглись несколько районов Донецка и Ясиноватая, где погибли двое мирных жителей. Никаких признаков перемирия на большей части фронта Новороссии не отмечается, скорее наоборот: ВСУ продолжают накапливать силы напротив Ясиноватой. Усиление группировки, имеющей признаки ударной, требует от ВСН ответных действий, в том числе с использованием дальнобойной артиллерии, а это впоследствии можно трактовать как нарушение минских договоренностей. И уже неважно, что их воплощение в жизнь уже практически невозможно.
Нарастание активности ВСУ приобрело сейчас настолько угрожающий характер, что мэрия Донецка в очередной раз начала приготовления к массовой эвакуации жителей из нескольких наиболее опасных районов города. В частности, прошла «инвентаризация подвижного состава», то есть автобусы пересчитали и проверили их техническое состояние, но большинство жителей Киевского, Куйбышевского, Петровского и Кировского районов города эвакуироваться отказываются. Это притом, что бомбоубежищ не хватает, коммунальные службы получили распоряжение снова распечатать все подвалы, пригодные для защиты населения.
Но наиболее неприятный эпизод произошел в Александровке – небольшом селе на западной окраине Донецка, перед Марьинкой.
Там расположен наблюдательный пункт российских представителей Совместного центра по контролю и координации режима прекращения огня (СЦКК). В восемь вечера 30 августа из той части Марьинки, которую занимают ВСУ, в российский пост прилетели примерно десять мин из батальонного миномета калибра 120 миллиметров. Офицеров срочно эвакуировали, никто не пострадал, но это очень плохой симптом. Нападение на российских миротворцев – знакомая тактика. Именно с этого началась война в Южной Осетии, а убийство (не дай бог) российских военнослужащих, выполняющих официальную дипломатическую миссию под эгидой ОБСЕ, – необратимая история. Так задача втянуть Москву в военные действия может быть выполнена на фоне громких заявлений о «мирных инициативах Порошенко».
Кстати, сам Порошенко в Мариуполе сбился с текста и под конец митинга заявил, что в последние дни действительно произошла резкая эскалация боевых действий. И проявил при этом редкую осведомленность: «Проблема не в количестве обстрелов, а в том, что больше половины обстрелов – артиллерийские». Раньше, по словам президента Украины, звучало в основном стрелковое оружие и минометы, теперь же «увеличилось количество обстрелов из танков, впервые за последние многие недели были обстрелы из систем залпового огня». Украина же, со своей стороны, «настаивает на режиме прекращения огня». Получается, российских наблюдателей обстреливали не ВСУ. Ночные разрушения в Донецке, Ясиноватой и Зайцево к украинской армии тоже отношения не имеют.
Даже если исходить из чисто формальных словесных конструкций, которыми оформлено «перемирие учебного года», оно только продекларировано, но никак не подкреплено практически. Например, до сих пор не определен механизм взаимного отвода войск, если допустить, что он вообще может быть осуществлен. По данным из кулуаров минских переговоров, официально спорными считаются четыре участка фронта, консультации по ним предполагается продолжить до 8 сентября – следующего заседания консультационной группы. Но подобных участков может быть больше, это вопрос методики подсчета. Даже плотность насыщения войсками линии фронта вызывает разночтения при разграничении этих «спорных участков»: ВСУ в три раза превосходят ВСН по численности, условно говоря, одно украинское подразделение занимает в несколько раз меньший фронт, чем противостоящая ему часть ВСН, так что одновременный отвод неравноценен с военной точки зрения. Это несколько упрощенное объяснение, поскольку фронт неравномерно насыщен в том числе и артиллерией, поэтому выработать единый критерий не удается. Наконец, нет и понимания того, кто за всем за этим будет следить. Вроде как есть мониторинговая миссия ОБСЕ, но от нее на месте толку мало в силу специфики подготовки ее сотрудников и инструкций, которые они получают вместе с касками и бронежилетами.
При этом из Мариуполя при странных обстоятельствах был отведен батальон «Азов», что украинская сторона подает как некую уступку. Более логичное объяснение связывает временное удаление «Азова» с визитом Порошенко по принципу «как бы чего не вышло». В любом случае на общей обстановке на южном участке фронта это никак не сказалось, поскольку ВСУ и без «Азова» донельзя насытили войсками район вокруг города. В ответ ВСН две недели назад провели учения по отработке десантирования на берег Азовского моря, причем в учениях приняло участие подразделение, ранее в мореплавании не замеченное: батальон «Сомали» под командованием Михаила Толстых, более известного как Гиви.
Таким образом, перед началом очередного «праздничного перемирия» обстановка напоминает скорее предвоенную. Украинская сторона прилагает усилия, чтобы втянуть Москву в донбасский конфликт напрямую, а дипломатическая риторика живет в параллельном мире, будучи привязанной к формальным датам и событиям.