2017 год, я думаю — а, может, скорее, надеюсь, — станет переломным годом, поскольку начнёт кардинально меняться внутриполитическая повестка дня. Старая, как выяснилось на протяжении двух последних лет, как была, так и осталась теснейшим образом связана с периодом, который большинство жителей России считают проклятой эпохой — криминальной и бесчеловечной ельцинско-гайдаровской круговертью.
Провозглашённый в ту эпоху приоритет рынка привёл к тому, что в России сложился наиболее примитивный тип хищного, людоедского капитала, который считал себя вправе заботиться исключительно о прибыли, игнорируя любые моральные ограничения, даже не столько вменявшие заботу о ближних (упаси, Боже!), а просто указывавшие на границы, за пределами которых бизнес превращался в монстра, пожиравшего людей.
Когда в 2014 году на Россию обрушились санкции, население страны в ожидании худших времён почти абсолютно сошлось в поддержке курса властей, вступивших в жёсткую конфронтацию с Западом. И как демонстрировали социологические опросы, чем яростнее пытались зарубежные партнёры сковать страну паутиной санкций, чем хуже рисовались перспективы, чем ниже падало благосостояние граждан, тем более массовой и сплочённой становилась эта поддержка.
Психологическая мобилизация российского населения даже в атмосфере почти панических ожиданий экономического коллапса была удивительно бескомпромиссной. Я бы сформулировал её суть в нескольких словах: "Переживем или нет, но своего не отдадим". Своими были и Крым, и Донбасс — всё, что сходилось в понятии русского мира; своей оказалась даже Сирия.
Я думаю, что период мобилизации подходит к концу, поскольку тяжелейшие последствия санкционной политики уже удалось худо-бедно пережить, а мировая политическая конъюнктура становится уже гораздо более благоприятной для России. О том, что пришло время сменить внешний вектор в формировании приоритетов на внутренний, прямо заявил в начале декабря Владимир Путин в своём послании Федеральному собранию.
И здесь, переведя взгляд из одного пространства в другое, граждане России могут обнаружить одно крайне неприятное явление. О нём, конечно, все всё знали и раньше, но как-то мирились, но сейчас, после двух лет снижения доходов, падения уровня благосостояния, добровольно принятого решения, терпеть все невзгоды, сжав зубы, относиться к нему нейтрально уже совершенно невозможно. Часть российского олигархата и связанное с ним чиновничество продолжали жить и вести свои дела так, как будто Запад не пытался разорвать в клочья экономику страны.
Более того, эта часть посчитала санкции вполне логичными и стала учитывать их при формировании своей хозяйственной деятельности — никаких инвестиций в Крым, никакой поддержки ополчению Донбасса. То есть, продолжая молиться своему Молоху — прибыли, — живя людоедскими ценностями крайнего индивидуализма, они просто выпали, а вернее, сознательно вывели себя из пространства интересов России как страны и государства.
Им вообще было не слишком понятно, для чего руководство взвалило на себя неподъёмную и бессмысленную ношу, зачем нужно было возвращать Крым, тем самым настраивая против себя Запад — воплощение единственно верного общественного устройства. Об этом некоторые из них говорили не таясь, открыто.
Сформированная 1990-ми годами эта часть общества и сегодня считает себя вправе зарабатывать деньги таким образом, как будто России с её культурой, историей, населением и традициями не существует вовсе, а есть только жёсткие правила рынка, позволяющие воспринимать жизнь как бесконечную, циничную усобицу, войну всех со всеми за место под солнцем. Этим ребятам, кстати, невдомёк, что того, описанного Марксом, Диккенсом или Джеком Лондоном, капитализма, который они считают вполне приемлемым, уже давно не существует в природе.
Большевики, а впоследствии и коммунисты приложили, сами того не желая, немало усилий к тому, чтобы заставить западный капитал осознать свою социальную ответственность. Напуганные советским экспериментом страны Запада на протяжении ХХ века внесли очень серьёзные коррективы в капиталистическую систему хозяйствования, чтобы гуманизировать её. И социальный детерминизм считается там сегодня плохой, устаревшей философией, дурным тоном, который можно терпеть в странах третьего и четвертого миров, но для собственного применения никак не годится.
У нас есть две проблемы.
Первая заключается в том, что против России развязана война, инерционный ход которой может оказаться очень длительным. Часть граждан в этой ситуации выступает на стороне противника, считая, что страна должна быть наказана за преступления, которые она совершила — за аннексию Крыма, поддержку сепаратистов Донбасса и тирана Асада. Когда эти граждане являются представителями так называемой либеральной общественности, за ними нужно признать право на собственную трактовку событий. Но только в том случае, если их деятельность не связана с государственными финансами, если их театры или другие творческие лаборатории и предприятия не получают деньги из государственной казны. То есть никаких репрессий по политическим мотивам, но и никакой финансовой поддержки точке зрения, которая считает нынешнюю политику российских властей преступной.
Вторая проблема — это бизнес, вычеркнувший себя из списка субъектов, признающих за Россией право иметь свои национальные интересы, считающий себя единственной целью и смыслом собственного существования. Мало того, что это рудимент отвергнутой обществом эпохи, так это ещё и продолжающая вольготно чувствовать себя идеология социального детерминизма, сумевшая отжать в свою пользу колоссальные советские активы и продолжающая их использовать.
Именно эту идеологию следует в наступившем году сделать предметом общественного отчуждения. Именно потому, что на уровне внешнем Россия стала воплощать принципы защиты, поддержки своих, бескорыстной помощи, какими бы лишениями ей это ни грозило.
На внутреннем поле внедрение этих принципов означает жёсткое законодательное ограничение грабительского, игнорирующего национальные интересы, не желающего нести социальную ответственность капитализма. Нет никаких сомнений, что если Владимир Путин двинется в этом направлении, то ему будет обеспечена ещё более массовая и консолидированная поддержка, нежели та, которую он имел в течение последних двух лет.
Автор:Андрей Бабицкий