Обаме сильно не повезло. Он шел на выборы как носитель новых идей и нового понимания жизни (насколько он сам в них верил — отдельный вопрос, но я хорошо помню ту эйфорию, которая охватила граждан США на момент его избрания) и столкнулся с жестким миром, изменения которого с надеждами американцев совершенно не пересекались. Напомню, что начал он с того, что обещал договориться со странами и народами о взаимодействии, которое было бы выгодно и интересно всем сторонам. И были все основания ему верить, поскольку он не какой-то там самовлюбленный ВАСП (напомню, ВАСП (WASP) — это сокращение от «белый, англо-саксонец, протестант»), а «человек из народа», по матери — еврей, по отцу — негр. Можно напомнить его речь в Каире, которая на момент произнесения произвела фурор.
Я помню, что тогда ее прокомментировал. Но не с восторгами, как это делала пресса (чего стоят ее эмоции мы увидели во время предвыборной кампании в США осенью 16 года), а с естественными сомнениями. В части того, что, в условиях кризиса и сокращения доступного ресурса давать обещания и принимать на себя обязательства крайне опасно, поскольку может оказаться, что выполнить их не получится. Собственно, с этим Обама и столкнулся. Все его внешнеполитические прожекты закончились грандиозным «пшиком», от ситуации на Ближнем Востоке до всяких «партнерств», что тихоокеанских, что североатлантических.
Собственно, я был вовсе не единственным экспертом, который бы говорил, что фокус не пройдет, но поверить в это было для американской элиты на тот момент невозможно. Это и сейчас для многих невозможно, что и вызывает такой жесткий отпор Трампу, который, как раз, понимает, что к чему. Кстати, на сегодня Обама, может быть, понимает это даже лучше Трампа, другое дело, что в рамках его ситуации он уже ничего изменить не может. И вместо работы на историю стал в конце своего срока работать на свою команду. Впрочем, до того он, все-таки, попытался что-то сделать и об этом, безусловно, стоит сказать.
Прежде всего он понял то, что многие экономисты не понимают до сих пор. А именно, что главным, кто попадет под удар наступающего кризиса, будет «средний» класс. А потому — его нужно спасать. Любой ценой. Поскольку разрушение «среднего» класса, который является главным потребителем не только в США, но и во всем мире, обрушит всю экономическую модель либерального общества, т.н. «постмодерна».
Для решения этой задачи Обама выбрал остаточно сложное место — реформу медицинского страхования. Получилось то, что получилось, но поскольку я не большой специалист в этой теме, комментировать не буду. Но для других комментаторов скажу, что оценивать реформу Обамы можно только с учетом высказанного выше замечания, главной его задачей было сохранение «среднего» класса, все остальное — вторично. И не беда Обамы, что сделать это уже невозможно, он сделал все, что смог.
Вторая реформа Обамы уже чисто экономическая — он провел колоссальные изменения в энергетическом секторе (в том числе и налоговые) с целью снижение энергетических затрат в издержках компаний. Цель — вернуть в США вывезенные за предыдущие десятилетия производства. Кстати, «сланцевая реформа» — только часть этой реформы. Нефтяникам при этом лет на пять было предложено «затянуть пояса», что они и сделали. Но эффект опять не состоялся.
Кто-то может сказать, что опять виноват Обама. Но на самом деле все сложнее. Дело в том, что энергетический сектор был одним из крупнейших инвесторов в экономику США и после «затягивания поясов» эти инвестиции, естественно, сократились. А структура экономики США так устроена, что эти инвестиции обладали очень высоким мультипликатором, они очень широко распространялись по всей экономике. И негативный эффект от их прекращения для экономики в целом оказался выше, чем эффект снижения издержек …
Обама пришел во власть как представитель финансовых элит. Которые решили несколько смягчить свой имидж, заменив на него Клинтон. Но начавшийся кризис сильно изменил его позицию, в результате он существенно изменил свою политику. Началось все с «дела Стросс-Кана», в котором он прямо встал на позицию национальных элит против транснациональных финансовых, закрыв проект «центробанка центробанков».
Затем, после выборов 2012 года он полностью сменил экономический блок своей администрации, резко ослабив позиции транснациональной финансовой элиты. Да и во внешнеполитическом блоге сменил явного представителя финансистов Клинтон на куда более разумного Керри. Но пика вся его «антифинансовая» политика достигла в 2014 году, когда он закрыл практически все эмиссионные программы ФРС.
Кто-то может сказать, что руководство ФРС «независимо» от Белого дома — но, согласитесь, после «дела Стросс-Кана» это выглядит немножко смешно. В любом случае, результат получился очень сильный — транснациональная финансовая элита поняла, что шансы на сохранение своего статуса в мире у нее есть в одном единственном случае, если она сумеет продвинуть своего человека на пост президента США. Разумеется, поняла эта и альтернативная группа, результат мы видим своими глазами и 8 ноября этот процесс явно не закончился.
В общем, можно сказать, что Обама, быть может, и не был выдающимся президентом, но сделал он довольно много и не его вина, что многое из того, что он сделал, не привело к тем результатам, на который он рассчитывал. В некотором смысле, он исторический аналог Герберта Гувера, который тоже сделал много, но понимание этого пришло через много десятилетий даже не после «Великой» депрессии, а после его смерти. И хотя жизнь Обамы еще далеко не закончилась, к нему вполне можно применять цитату из пьесы Шиллера «Заговор Фиаско в Генуе»: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить!»