Профильный комитет Госдумы рекомендовал парламенту принять законопроект о Федеральной службе войск национальной гвардии (Росгвардии). Ряд дополнительных полномочий, возможностей и обязанностей, которые получит новое ведомство, связан с угрозами дестабилизации Центральной Азии.
Обострение Большой игры
Откроем главную военную тайну России. Как минимум с середины 2000-х годов российские генштабисты, когда их спрашивают об иерархии военных угроз для страны, ставят на первое место отнюдь не агрессивный блок НАТО (необходимость противостоять которому воспринимается скорее как досадная помеха и лишняя трата ресурса, и без того невеликого), а возможное обострение обстановки в Центральной Азии.
Подобные события с разной степенью вероятности могут потребовать вмешательства России, в том числе и вооруженного. В центре внимания здесь — Ферганская долина, один из важнейших транспортных узлов региона, отягощенный давними межэтническими конфликтами и нарастающими межгосударственными противоречиями (в первую очередь — конфликтами за воду).
После вступления Киргизии в ЕАЭС Россия получила еще один тлеющий конфликт
В регионе хватает мощных интересантов. Помимо двух названных стран, здесь оперируют США, Китай, Иран, Индия и нефтяные монархии Залива. Поэтому возможная дестабилизация должна рассматриваться не сама по себе и даже не как опасность для внутренних областей России, а в контексте соперничества проектов интеграции (в XIX столетии сказали бы проще: «борьбы за сферы влияния») на евразийском пространстве.
Южные границы России уже несколько лет укрепляются по старой максиме: «первая линия нашей обороны проходит по базам противника». Это касается как чисто военных вопросов (укрепление базы в Киргизии и перегруппировка войск в Таджикистане), так и политико-экономической интеграции, притягивающей страны Центральной Азии к «северному брату». Следует подчеркнуть: любое более-менее серьезное развертывание в этом регионе российского политического, экономического, инфраструктурного и культурного присутствия потребует адекватного силового обеспечения.
Такова сцена, в окрестностях которой придется играть Национальной гвардии России в ближайшие годы. Не исключено, что играть придется и непосредственно на этой сцене.
Об этом не говорится, но в созданной законодательной конфигурации аккуратно устранены все препятствия к применению войск Нацгвардии при борьбе с беспорядками в Центральной Азии — в том числе и точечному, в отдельных областях, как, например, действовал спецназ Госнаркоконтроля «Гром», переданный ныне в состав Росгвардии. С 2012 года «Гром» входит в Коллективные силы оперативного реагирования — первой итерации «армии для Центральной Азии», созданной в рамках ОДКБ.
Декомпозиция по функциям
В этих условиях полезно изучить реформы, сопровождавшие извлечение Нацгвардии из тела МВД. Вместе с внутренними войсками, всегда жившими отдельной жизнью, из-под центральных и региональных органов внутренних дел выдернули все имевшиеся спецназы, ОМОН и СОБР.
Замечание о том, что подразделения СОБР и ОМОН, перейдя под контроль Росгвардии, останутся в оперативном подчинении УМВД, — лишь проявление вежливости, оттененное вполне практической необходимостью как-то попроще оформлять выезд бойцов по текущим местным делам. Как только дела выйдут за пределы местной компетенции, в процедуре моментально возникнет «межведомственное согласование», что полностью исключит распределенный характер принятия решения о возможном применении на территории СОБРа, ОМОНа или спецназа.
Остальная часть работы Росгвардии полностью лежит в том же русле. Ее можно охарактеризовать как консолидацию учета и контроля в сфере охранных услуг и оборота оружия.
Что касается оружия, то тут сразу возникает два интереснейших гипотетических сценария, которые при всей своей умозрительности не могут не отбрасывать тени на происходящее уже сейчас.
О перспективах контроля над оборотом гражданского оружия
Это достигается ужесточением правил доступа гражданского населения к оружию и постановкой всех имеющихся собственников под дополнительный контроль крупной силовой структуры, чтобы при случае знать, по какому списку «работать».
Второй сценарий менее вероятен, но куда более интересен. Контролирующая структура в состоянии не только «держать и не пущать», но и организовать владеющее стволами местное население на охрану порядка во время чрезвычайных ситуаций.
Институционализация подъема «всех способных держать оружие» — мероприятие рискованное, но крайне перспективное с точки зрения развития сознательного гражданского общества.
Вопрос о передаче под управление Росгвардии государственных охранных услуг, а также контроля за ЧОПами, должен рассматриваться ровно в этой же логике: как консолидация силового ресурса на территориях и улучшение контроля за ним.
Нетрудно заметить, что к этой части новшеств полностью применима вышеизложенная схема с двумя сценариями.
Согласно купленным билетам
Напомним, что документ обогатил нас некоторыми новыми определениями. Скажем, военные конфликты современности там охарактеризованы так: «комплексное применение военной силы, политических, экономических, информационных и иных мер невоенного характера, реализуемых с широким использованием протестного потенциала населения и сил специальных операций».
Документ, сохраняя прежние оценки внешних угроз (расширение НАТО, ПРО, глобальный терроризм и т.п.), производит определенную перенастройку фокуса стратегии. В оборот вводится целый ряд проблем безопасности, внутренних по пространству своего развертывания, но имеющих как внешнее, так и внутреннее происхождение.
Естественно, что для работы с новой конфигурацией поля угроз, принятой на таком уровне, потребовались соответствующие организационные меры. На данный момент крупнейшая и самая заметная из них — создание Федеральной службы войск национальной гвардии.