Эксплуатация поддерживается заблаговременным устранением конкурентов, а потому всякое государство, пытавшееся в последние десятилетия скинуть с себя «колониальное» ярмо, непременно подвергалось попыткам внешней хаотизации. Подобная работа, как правило, осуществляется гибридными методами, и далеко не всегда в военном ключе.
После развала Советского Союза и блока стран, изолированных от доллара США, в мире начала свое формирование «однополярная» система. Процесс осознанно не форсировался и шел размеренно исключительно потому, что элиты Запада искренне верили в наступившее время «конца истории». Деньги от разграбления СССР планировалось постепенно перенаправлять на идеи глобализма, нейтрализовыв независимость национальных государств руками США, а в итоге тихо передать мир в «заботливые» руки финансовых элит и корпораций.
На практике многое пошло совершенно не так. В частности, предполагалось, что постепенный вывод многочисленных активов из советской половины планеты, а также надувание новых долларовых пузырей на десятилетия покроет траты для распространения глобализации и однополярного мира, вместо этого был получен сиюминутный эффект.
В период президентства Билла Клинтона рост благосостояния американских домохозяйств был поистине впечатляющим, однако уже к концу 90-х годов темп начал замедляться, а с началом двухтысячных и вовсе упал. Прибыли из новых «колоний» снизились, а аппетиты метрополии – возросли.
Запад, привыкший за годы к сверхприбыли, ощутил нехватку средств и снова приступил к поиску нового объекта для эксплуатации. Таковым вопреки рискам стал перенос производств в Юго-Восточную Азию и Китай. В общем-то сам по себе экспорт мощностей соотносился с проектом глобализации поскольку тот предписывал деление планеты на различные зоны: «фабрики мира», «мировые конструкторские бюро», «эмиссионные центры», «ресурсные придатки», зоны «вечной хаотизации» и так далее, однако далеко не всем элитам было с этим переносом по пути. Позже на выборах Трампа это сыграло свою роль.
Затем последовал новый виток роста аппетитов и новая необходимость в поиске источников для новых идей. На тот момент лакомые куски давно закончились, а потому дабы покрыть расходы на глобальный процесс, транснациональные элиты вернулись к традиционным методам. Расширив арсенал подходов, отработанных за XX век, они дополнили его возможностями века XXI.
Внешне это выглядело как кредитование и «поддержка» оказавшихся в сложном положении стран, но на практике условия всегда вели лишь к тому, что направляли развитие государства в нужную для кредитора сторону.
Типичным объектом внимания кредитных механизмов становились прежде всего те, кто имел стратегическое значение для расширения западной гегемонии – страны с выгодным географическим расположением, такие как Украина или государства, имеющие логистический потенциал, такие как САР. При этом сам процесс предусматривал не только навязывание кредитов, но и разработку специальных экономических стратегий, предписываемых должникам и прочим странам.
В частности, целенаправленно начав тотальное кредитование России с момента распада Советского Союза, Запад планировал продавить выгодные для себя решения. И пока кредитная нагрузка росла, руководство в Москве полностью устраивало «цивилизованный» мир. Однако стоило стране в 2000-е годы начать выплачивать свои проценты, как англосаксы немедленно озаботились «диктатурой» Кремля, а также признаками «недемократичности» режима.
«Независимые» СМИ мгновенно приступили к оценке «непатриотичности» Кремля, обвинили руководство в отказе от «вливаний денег в собственную экономику», а Британия и США наперебой бросились предлагать Москве щедрые условия для реструктуризации кредита и возможности для откладывания выплат по долгам. Не для того механизм «кредитного» контроля был задействован, чтобы Россия вдруг скинула с себя это ярмо.
Тем не менее, уже к 2006 году основная задолженность в 45 миллиардов долларов перед Парижским клубом была погашена, а к 2017 году Россия выплатила весь свой долг. Долговая удавка, стягиваемая на шее страны с 1993 года, когда на Москву повесили не только долговую ношу СССР, но и долги всех бывших союзных республик, Российской империи и, разумеется, госдолга самой РФ, была скинута, а кредитный механизм западного контроля – сброшен.
К сожалению, в работе оставался второй рычаг для внешнего воздействия – «специальные стратегии экономического развития», международные «рекомендации» и частные «советы» Всемирного банка, МВФ и линий ЦБ направляющие в нужную сторону экономику государства. Эти деструктивные моменты просуществовали гораздо дольше, вплоть до начала санкционной войны.
В целом, санкции помимо негативных моментов, создали уникальные условия для долгожданного восстановления отечественных производств, а учитывая существенные успехи в импортозамещении, масштабные нацпрограммы, чистку властных рядов и формирующийся кадровый резерв, готовится к этому Кремль явно начал гораздо раньше.
Когда метод экономических «рекомендаций», санкций и кредитной иглы по тем или иным причинам не срабатывает, Запад, как правило, использует третий подход. Так, в частности, было в печально известной Ливии…
В 2011 году эта многострадальная страна, играющая ключевую роль в регионе Салеха и Магриба, стала мишенью для западной интервенции, и причиной этому послужило то, что все остальные варианты воздействия на нее не сработали.
Будучи под санкциями, полковник Каддафи не просто отказывался брать кредиты, но и вместо этого вынашивал дерзкие планы по превращению иссушенной Африки в процветающий континент. Мало того, что один только титул этого человека всегда нервировал Запад: «Братский лидер и руководитель первосентябрьской Великой революции Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии», так еще и грандиозный проект орошения пустынь угрожал обеднить транснациональные западные корпорации, лишая их вечной удавки на Африке из дефицита еды и воды. То же самое касалось и планов Ливии о введении золотого динара, рискующего и вовсе изолировать Африку от американского доллара.
Муаммар Каддафи намеревался создать не просто независимую от транснационального капитала Ливию, но независимый от него Африканский союз. А обеспеченный золотом динар сделать основной валютой не только мусульманских государств Африки, но и прочих стран континента в целом.
По существу, любого из этих пунктов было достаточно для англосаксонского вторжения, однако Каддафи совершил непростительный просчет. Для осуществления своих планов он решил, что использовать союз с сильной альтернативой – Пекином и Москвой, значит попадать от них в сильную зависимость, а потому предпочел систему сдержек и противовесов с самой Британией и США. И хотя Россия в те времена вряд ли смогла бы сыграть нынешнюю международную роль арбитра, а Китай не стал бы покидать нейтралитет, попытка сыграть на поле «дружбы» с англосаксами выглядела еще более опасной. Так и произошло.
Пока Каддафи с 2003 года привлекал в нефтедобычу Запад, провозглашал курс на либерализацию экономики, демократические реформы и новый путь, Запад публично приветствовал его инициативы, а непублично точил «топор войны». Сделав ставку на связывание рук Запада торговыми перспективами, Каддафи объявил о свертывании ядерных программ, пустил в страну западные корпорации, пошел на сближение со столицами Европы и контакты с США, а основную часть денег от реализации энергоресурсов и вовсе тратил на покупку долей в крупнейших же западных корпорациях.
Лидер Ливии надеялся использовать знаменитое правило: «кто торгует – тот не воюет» и просчитался. Причина этому была проста – Запад никогда не платит за то, что может получить силой.
Вытянув из Ливии все, что было возможно и осознав, что вскоре Триполи начнет требовать нечто обратно, Британия и США немедленно стали убеждать европейцев в выгоде войны. ЕС была обещана компенсация, а главам корпораций Европы – карта, на которой все ливийские месторождения давно поделены.
В результате почти 80 процентов экспорта, перенаправленного от России и КНР на страны Западной Европы и Америки, Ливию от войны не удержали. А то, что Каддафи отвернулся от Пекина и Москвы, оставило его с Западом один на один.
То же самое в свое время произошло и с Саддамом Хусейном, когда глава Ирака аналогично заявил, что, как только эмбарго, введенное ООН под давлением Вашингтона, прекратит свое существование, он начнет продавать за евро даже бензин.
Именно свержение Моххамеда Мосаддыка в Иране стало первой в истории классической «цветной» революцией, открывшей рукотворным переворотам длинный путь. Причем причины для создания такого подхода были абсолютно теми же.
Всю первую половину прошлого века добычу нефти в Иране контролировал британский капитал, а потому, как только в ноябре 1950 года Моссадык вынес на рассмотрение парламента отказ от «нефтяных договоров», то немедленно стал «диктатором», а Иран – «угрозой номер один». Из США в страну прибыл Кермит Рузвельт, внук Теодора Рузвельта и глава Ближневосточного отдела ЦРУ, а заодно миллионы долларов в сопровождении британской Секретной службы.
Англосаксы приступили к подрыву страны изнутри, начали скупать иранских офицеров и госслужащих, курировать мощнейшую информационную кампанию, влияющую на общественное мнение, заполонили Иран проплаченными массовыми беспорядками, листовками и плакатами. Пока одни провокаторы скандировали лозунги о смерти неугодного премьера, другие переодевшись в символику коммунистов устраивали погромы и теракты приписывая их Моссадыку и Москве.
Купленные англосаксами высокопоставленные военные вывели на улицы войска и под фанфары международной прессы вернули из изгнания поддерживаемое «мировым сообществом» правительство. Марионетку Лондона и Вашингтона посадили на «трон», Моссадыка арестовали, а главу МИД Ирана, как самого яркого сторонника независимости, показательно и зверски убили. Первое, что сделало новое руководство – это заключило соглашение об образовании консорциума для разработки иранской нефти. 40% было отдано англо-иранской нефтяной компании, получившей всем известное название «BP», 40% – корпорациям из США, менее пятой части – Shell, а 6% – французам.
Так Лондон и Вашингтон обнаружил универсальную схему покорения стран и народов, состоящую из трех простых шагов. Кредитной иглы, «рекомендованных стратегий развития», цветных революций, включающих в себя санкции, информационную войну и «холодные» механизмы, а уже в крайнем случае – войну.
Все это оказалось недорого и довольно эффективно причем срабатывало практически всегда. Самым крепким орешком на сегодняшний день остается Россия, её общество и неугодный Западу «режим». Несмотря на куда более качественную отлаженность современных механизмов, Москва сумела выдержать консолидированный удар, пройти этап комбинированной агрессии и к сегодняшнему дню получить относительный перерыв.