Но слова словами, а дела делами. По разным причинам и с разными мотивациями Брюссель и Анкара всё же не прекращали диалог, лишь временно иногда приостанавливая его, вели дискуссию о внедрении необходимых для евроинтеграции реформ, особенно по части таможенного союза и либерализации визового режима. Тогда важность Турции определялась и остро стоящей перед Европой иммиграционной проблемой, что несколько приглушало европейскую критику в адрес Анкары, которая усилилась только после конституционных изменений, превративших страну в президентскую республику.
Для Брюсселя вырисовывается два сценария действий. Первый: несмотря ни на что идти на максимальное сближение (но не интеграцию) с Анкарой, создавая ситуацию, при которой та окажется вынужденной проводить желаемые для ЕС политические и иные преобразования.
Второй: продолжать держать Анкару на отдалении, но под прицелом жесткой критики, постоянно угрожая приостановлением переговоров о вступлении Турции в ЕС. Цель — играть на чувствах европейской идентичности части турецкого правящего класса, подталкивая ее к противостоянию с Эрдоганом, когда он заявляет, что существует альтернатива в виде присоединения к России и Китаю в Шанхайской организации сотрудничества. Хотя в другие моменты он начинает убеждать всех в том, что это «путь назад — на Восток, а не вперед — на Запад».
На днях появился ежегодный отчет Европейской комиссии о политике расширения ЕС, в котором говорится, что «Турция продолжила отходить от Евросоюза, серьезно отступив в области верховенства закона и основных прав и ослабив баланс в политической системе из-за вступления в силу конституционной поправки». Что «переговоры о вступлении Турции, следовательно, фактически зашли в тупик».
Таким образом, мы видим, что Брюссель в отношении Анкары реализует второй сценарий, отталкивая ее от себя, связывая свои действия исключительно с политикой Эрдогана. Но Турцию и до прихода к власти Эрдогана на протяжении десятилетий держали в предбаннике Европы. Напомним, что соглашение об ассоциации Турецкой Республики с Европейским экономическим сообществом было подписано еще в 1963 году. Но формальный статус кандидата на членство страна получила только в 1999 году. В 2005 году переговоры о вступлении в Европейский союз возобновились. При этом Брюссель стремился через политику полуоткрытых дверей влиять на расстановку политических сил внутри Турции.
Сейчас такая политика перестала быть действенным рычагом в отношении Анкары, зато Анкара в силу геополитических перемен, происходящих на Ближнем Востоке, получила немало сильных аргументов для давления на Брюссель. Если раньше Турция только на словах заявляла о своей возрастающей роли в этом регионе мира, что воспринималось как форма политического торга с Вашингтоном и Брюсселем, то в новых условиях Турция состоит в альянсе с Россией и Ираном на сирийском направлении, получая шансы выстраивать сбалансированные отношения со своими западными партнерами.
Более того, сложно представить ситуацию, при которой Турция даже в случае принятия ее в ЕС, уступила бы Брюсселю часть своего национального суверенитета. В итоге сейчас складывается интригующая ситуация. ЕС не желает заявлять, что «теряет» Турцию, и Турция не желает отказываться от Европы.
Формально никто по своим внутренним соображениям не намерен сжигать мосты, разрывать существующие торгово-экономические связи, следя за тем, чтобы не очень заносило на поворотах во внешней политике. Брюссель в душе рассчитывает, по выражению одного европейского эксперта, что «турецкие раны в области демократии и верховенства закона рано или поздно превратятся во внутриполитическую гангрену». Турция заявляет, что «ЕС находится на грани распада и Великобритания стала лишь первой страной, покинувшей Союз». Одним словом, Анкара демонстрирует намерения не выступать в отношении ЕС в роли младшего партнера, а ЕС изыскивает способы ее проучить, как бывало не раз раньше. В то же время Эрдоган продолжает игру.