На Украине убили журналиста Павла Шеремета. Если бы в среду в автомобиле в центре Киева взорвалась хозяйка машины Алёна Притула, в информационном пространстве Украины эффект был бы вряд ли большим. Зато реакция российских СМИ была бы куда менее драматичной, массовой и долговременной. Всё-таки Шеремета в Москве знали куда больше, чем Притулу.

Фактически одним выстрелом было убито два зайца — накрыто информационное пространство двух стран, что резко увеличило эффект акции.

Это не первое и, увы, не последнее убийство журналиста даёт нам возможность и повод оценить и обсудить ситуацию на фронтах войны информационной, которая в последние годы стала едва ли не более кровавой, чем война традиционная. И если раньше разговоры об опасности журналистской профессии можно было воспринимать как попытку саморекламы, то ныне это — печальная реальность.

В данном случае мы сталкиваемся с неизбежным следствием изменения характера современной войны, которую давно уже называют гибридной.

В операциях гибридной войны армии задействуются только в крайнем случае. В основном же её стараются выиграть в информационном пространстве. Это ведёт к уменьшению издержек победившей стороны, а проигравший несёт значительно большие потери, чем в случае полной и безоговорочной капитуляции на поле боя.

Чтобы подтвердить этот тезис, достаточно соотнести потери гитлеровской Германии в ходе пяти с половиной лет Второй мировой войны (7-12 миллионов военных и гражданских, по разным источникам и системам оценки) и потери, понесённые бывшими республиками распавшегося СССР за два с половиной десятилетия постсоветской истории. За это время население одной только Украины сократилось более чем на десять миллионов человек (и это по официальным данным, которые, вероятно, занижены).

Экономические же потери вообще не поддаются оценке. Тем более что в большинстве постсоветских стран деградация экономики продолжается.

А ведь есть ещё Африка, Азия, Латинская Америка. Да и Европа давно утратила статус тихой заводи, в которой бюргеры-интеллектуалы заняты исключительно подстриганием газонов, в промежутках между увлекательными туристическими поездками по всему миру.

Только за последние десять лет гибридная мировая война, важнейшей составной частью которой является война информационная, унесла миллионы жизней и сделала вынужденными переселенцами десятки миллионов людей по всему миру. У сотен миллионов уровень жизни резко, в разы, упал. И это ещё далеко не конец.

На грани гражданской войны балансирует дестабилизированная семидесятимиллионная Турция, вероятный развал которой добьёт и без того трещащий по швам Европейский Союз: он просто не справится с десятками миллионов новых мигрантов из Турции и с Ближнего Востока. А это дополнительные полмиллиарда потенциальных жертв (погибшие, беженцы, обнищавшие) мирового конфликта.

Не мудрено, что солдаты такой войны также стали гибнуть в массовом порядке. Если информация стала оружием, сравнимым по своей мощи с ядерным, то и специалисты по применению этого оружия становятся первоочередными целями. Никого же не удивляет, когда Израиль ликвидирует иранских учёных, участвующих в ядерном проекте. Уязвимость же журналистов в данной ситуации куда выше.

Специалист информационной войны, в качестве средства поражения, может быть использован не только своими хозяевами против оппонентов, но и оппонентами против хозяев. В конце концов, главное правило гибридной войны гласит: «Не важно, что произошло — важно, кто первый и насколько убедительно успел придать новости нужную трактовку».

Все ещё помнят, как на майдане в Киеве борцы против Януковича перестреляли несколько десятков своих же наиболее активных боевиков, чтобы получить моральные и политические основания для свержения «кровавого режима».

Все помнят, как российская оппозиция попыталась (неудачно, правда) сделать из полуотставного политика Бориса Немцова, убитого вблизи Кремля, знамя борьбы с российским президентом Владимиром Путиным. И это была не первая, а скорее всего, и не последняя попытка.

Стоит ли удивляться тому, что можно убить своего собственного наёмного журналиста, чтобы обвинить в этом оппонента, против которого он работал?

Заменить журналиста не так сложно. Большинство активных участников информационных баталий гибридной войны — обычные ландскнехты, которых нанимателям совершенно не жалко. Наоборот, чем больше ландкнехтов гибнет в битве, тем больше можно сэкономить на выплате жалования после сражения.

А к следующему случаю можно нанять новых. В современном мире каждый, кто имеет доступ к интернету, является потенциальным пушечным мясом гибридных сражений. Там, где несколько десятилетий назад высококвалифицированные одиночки совершали бесконечные манёвры, поражавшие специалистов своей красотой, продуманностью и законченностью, сегодня в бой идут толпы малограмотных, а то и вовсе безграмотных мобилизованных.

Причём, в отличие от солдат массовых армий, солдаты информационной войны даже не знают, что их мобилизовали. Они числят себя сражающимися за идею волонтёрами, не замечая, как отстаиваемые ими идеи по несколько раз меняются на диаметрально противоположные.

Отдельные знаковые лица, играющие роль сержантов и капитанов информационных подразделений (как «сотники парасюки» играли роль полевых командиров майдана), являются не более важным ресурсом, чем неформально подчинённые им толпы политически озабоченных посетителей социальных сетей и мелкой полупрофессиональной журналистской массовки.

Сержанты, лейтенанты и капитаны пехоты на фронте погибали чаще рядовых пехотинцев — они были заметнее, как лидеры.

 

Аналогичная ситуация и с мелкими полупрофессиональными командирами информационной войны.

Чтобы понять, насколько легко их заменить, достаточно вспомнить, что капитанами, майорами и подполковниками волонтёрских нацистских формирований Киева и противостоящих им ополченцев Донбасса стали люди самых мирных профессий — таксисты, парикмахеры, шахтёры, охранники магазинов и т.д.

Практически никто из них не имел специального военного образования, далеко не все даже просто в армии служили, да и с обычным образованием у большинства были непростые отношения. И тем не менее, они неплохо справляются с возложенными на них в рамках гибридной войны обязанностями. Главное же их достоинство — абсолютная заменяемость. На место каждого выбывшего моментально находится три-четыре новых.

То же самое — и с бойцами информационного фронта. У каждой стороны есть свой золотой фонд — эксклюзивные, единичные бойцы, которых берегут как зеницу ока (своих) и стараются переманить на свою сторону или дискредитировать (чужих). Ну а многотысячная массовка является расходным материалом.

Причём чем ниже средний уровень журналистики, тем меньше оснований у владельцев этот материал жалеть. А уровень предельно низок. Самые уважаемые СМИ самых просвещённых государств сейчас легко и быстро подхватывают и распространяют фэйки, пропагандируют теорию заговора во всех её вариантах.

Происходит это от неспособности большинства журналистов оценить реальную правдоподобность информации.

Люди вроде бы понимают, что майдан в Киеве ослаблял Януковича (даже если бы был успешно подавлен), но в то же время верят в то, что попытка переворота в Турции усиливает Эрдогана. Они не замечают логических разрывов в цепи своих рассуждений и чувствуют себя совершенно комфортно в ими же созданном противоестественном мире.

Собственно, информационная война для того и ведётся, чтобы погрузить общество в сказку и управлять им, находясь в реальном мире. Ну а массовая армия, в отличие от профессиональной наёмной, является частью общества. Наёмник идёт воевать, поскольку это его профессия. Массовая армия воюет за идею.

Массовая информационная армия ничем в этом отношении не отличается от обычной. Поэтому массовая информационная армия сама должна верить в ту идею, которую пытается внедрить в общественное сознание.

Следовательно, на неё распространяются все проблемы и риски, с которыми сталкивается подвергшееся её информационной агрессии общество. Более того, информационные бойцы, находясь на переднем крае, рискуют больше, чем среднестатистический гражданин.

Так что, чем больше журналистов, блогеров и просто политизированных граждан задействовано в информационные боевые действия, тем ниже их средний уровень. Чем ниже средний уровень бойца информационного фронта, тем проще его заменить. Чем менее ценен ресурс, тем с меньшей рефлексией штабы бросают его в топку войны — запасы информационных рекрутов безграничны.