Справа Михаил Щербинин погиб. В середине Владимир Брыгарь... погиб. Слева Садовничий Александр. Так же погиб...
Этот разговор состоялся в канун третьего года после трагедии 2-го мая. И Юра и Инга - оба южане, с соседних городов, вспоминали о той дате, которая разделила всех на Украине, после которой стало невозможно примирение или федерализация.
Несмотря на то, что уже почти месяц шли бои под Славянском, какая-то часть надежды, что все еще можно решить мирным путем, оставалась.
Но не после второго мая в Одессе...
Инга Авдеева - Было ли известно до второго мая, что может случится нечто
подобное?
Юрий Барбашов - Вообще ожидали какие-то рядовые столкновения первого мая, потому что было известно, что много наших сторонников выйдет в этот день на улицы. Поэтому мы опасались провокаций, но именно первого мая. Оказалось, в итоге что много людей в этот день разъехалось из города праздновать, так что второго мая мы вообще не ожидали, что что-то такое может произойти.
Тридцатого апреля одесские «антимайдановцы» согласились выехать за город, на 411-ю батарею. Мы решили, что они лучше знают, что им делать. Ни о каких столкновениях тогда речь не шла.
Инга Авдеева - Вас не предупреждали как нас (одесситов) за две недели, чтобы готовились на второе мая? 29-го числа была встреча и в тот же день было принято решение о том, что лагерь съезжает.
Юрий Барбашов - Нас ни о чем не предупреждали. Просили только не вступать в столкновения с противниками, и в принципе мы из-за малого количества людей, оставшихся в городе, не ожидали каких-либо массовых столкновений.
Для нас всё случившееся было как снег на голову. Мы, конечно, знали, что в этот день будет матч «Черноморца», понимали, что в Одессе будет много фанатов, но при этом понимали, что в этот день одесситы много людей выставить не смогут. Зачем было выходить на Греческую площадь, если в то время была задача охранять лагерь на Куликовом поле? Для нас столкновения были очень неожиданными. Особенно тот характер, которое они приняли. Мы всё отслеживали в прямом эфире по сообщениям с «Таймера», по YouTube. В начале всё выглядело как рядовое столкновение: милиция работала, всех разграничили. Потом пошли прямые стримы, в которых было видно, что там идёт самая настоящая бойня и убийства, это был для нас шок.
Я звонил в то время туда, однако не мог дозвонится до Алексея Чмыря, который в то время там находился. Трубку он не брал, ответил лишь тогда, когда их вывезли на микроавтобусе с места столкновений на Греческой площади. Он сказал, что говорить не может, тон у него был не очень весёлый, я понял, что там происходило что-то страшное.
Мы также не имели информации и о том, что происходило в Доме Профсоюзов. В сети были только видеостримы снаружи здания. Когда мы попытались связаться с теми, кто был внутри, то дозвонились до парня, который был к тому моменту уже мёртв. Это происходило в прямом эфире. На звонок ответил Алексей Гончаренко и буквально на камеру озвучил, кто звонит. Человек звонивший увидел это и буквально «выпал в осадок». После этого он сразу же позвонил уже мне и рассказал, что там происходит.
Что там в действительности происходило мы не знали до пятого мая. Пятого мая николаевские ребята поехали туда на разведку. Мы сразу же поняли, что там произошла показательная расправа. Наши ребята вообще беспрепятственно зашли в Дом Профсоюзов, не было ни оцепления, ни сбора вещественных доказательств, все кабинеты были открыты. Группа прошла всё здание сверху донизу. Наверху они обнаружили комнату, в которой были пластиковые бутылки с неизвестной жидкостью. Часть бутылок была на половину наполнена, часть полностью, часть пустые. Это было прямо перед чердаком. Комната, закрытая решетчатой дверью. Это была единственная закрытая комната, кроме подвала. Дверь в подвал в итоге взломали, наши туда зашли, увидели помещение, залитое кровью. Нашли человеческий палец, вышли и отдали его милиции. Это не было никак запротоколировано. Место преступления фактически было оставлено на обозрение. Ребята оттуда вернулись в шоке. Вот это то, что мы узнали по факту. Ни о количестве жертв, ни о том, что там детально происходило, мы не знали, подробностей не было.
Затем, когда я уже попал в Луганск, то познакомился с человеком, который был непосредственным участником событий, произошедших в Доме Профсоюзов. Это был участник так называемой мобильной группы одесского сопротивления. Он тоже не ожидал никаких столкновений, для него столкновения на Греческой стали большой неожиданностью. К тому моменту, когда группа собралась, и они поняли, что происходит, в Дом Профсоюзов уже заводили людей. Таким образом и он оказался в здании.
Он рассказал, что стоя на втором этаже, некоторые его ребята стали выглядывать в окно, там получили пулевые ранения и погибли. По коридору на них начали продвигаться нападавшие. Он своими глазами видел, как о голову одного из товарищей разбили бутылку с какой-то жидкостью и он загорелся. На него в этот момент вышли в рукопашную три человека. У них были ножи и биты. Он вступил с ними в схватку, а потом уже пришел в себя, когда его вынесли наружу. Причиной смертей на втором этаже был не пожар, а пулевые и ножевые ранения. Его же спас бронежилет, который в то время был на него одет. Его вынесли наружу, думая, что он мёртв, но под камерами он пришел в себя, это видео он мне показывал в сети. Его буквально выдирала из рук убийц «скорая». Звучали крики «не добивать». Он в последствии и пролил свет на подробности происходящего в тот день.
После возвращения нашей разведки, после того, как я начал представлять, что там происходило, я контактировал с представителями СБУ в Николаеве. Мне сказали, что они не знают, что там произошло и добавили, что у них у самих много вопросов к их коллегам из Одессы. Мне уже пришлось рассказывать им, что там произошло показательное массовое убийство.
В Луганске я встречался и с другими одесситами, которые были в заключении после этих событий. Практически никто из них в данных событиях не участвовал, они были лишь рядовыми участниками «Антимайдана» и попали в СБУ уже постфактум. Они рассказали, что множество людей после 2-го мая были убиты просто у себя дома. Была группа, которая ездила по адресам участников одесского сопротивления и просто убивали их, за ними шла охота.
Это не то что бы был шок, это была смена правил игры. Если до этого работники спецслужб нас просто просили не обострять гражданское сопротивление, то такое показательное и массовое убийство сломало абсолютно всю парадигму гражданского протеста как такового. Одесская трагедия сподвигнула многих моих знакомых из Николаева поехать воевать на Донбасс, то бишь, взять в руки оружие. Те же, кто остался оказывать гражданское сопротивление, просто поняли, что теперь за это будут убивать.
Подробности о происходящем в тот день, которые я уже узнал позже, говорят о том, что основными действующими лицами были даже не «сотни майдана» или гражданские активисты, а профессиональные убийцы. Для того чтобы убить такое количество людей, притом таким способом, которым они были убиты — вручную, в рукопашную, нужно иметь предварительную подготовку. Тех, кто мог быть на это способен, мы встречали в Николаеве, они базировались в части внутренних войск. По информации, это были представители балканских стран. Судя по всему, это были именно профессиональные убийцы. Большая часть из них были открытыми наркоманами.
В этот же момент, по словам моих киевских знакомых, в Украину съезжались бывшие участники конфликтов начала 90-х годов в Грузии, опять же, люди, которые участвовали в массовых убийствах. Почему-то именно такие люди оказались нужны на Украине весной 2014-го года. Человек с нормальной психикой сделать того, что было сделано в Доме Профсоюзов, не смог бы. Я это говорю, как человек, бывавший в боевых действиях, видевший людей с разными психотравмами. Люди, способные холоднокровно убивать холодным оружием несопротивляющихся мирных людей, они прошли специальную подготовку или занимались этим раннее.
Непосредственных исполнителей мы вряд ли когда-то найдём, организаторов же знает вся Украина. Непосредственным организатором на месте был Парубий и участники государственного переворота.
Я с удивлением отметил, что городской начальник одесской милиции, который вроде бы как участвовал в событиях на Греческой площади Иван Фучеджи, он даже не знает подробностей первого убийства, что удивительно. Совершенно случайно в момент, когда происходило столкновение на углу Преображенской и Дерибасовской, там присутствовал мой знакомый, с которым мы встретились 3-го мая.
По его словам, стояла группа активистов «Майдана» в стороне от столкновений, как вдруг откуда-то выскочил человек и из пистолета выстрелил в мирно стоящего активиста, обёрнутого в украинский флаг. Куда он делся потом неизвестно. Но место убийства сразу окружила толпа сторонников «Евромайдана». Деться из этой толпы он никуда не мог, а что произошло дальше — неизвестно. Уже через 5-10 минут возле Соборной площади остановились автобусы и из них вышли «сотни майдана» в экипировке, отобранной у милиции в Киеве, а также с короткоствольным оружием, из которого спустя некоторое время и начали убивать «антимайдановцев» на Греческой.
Бойня была подготовлена. Любой одессит знает, что за 5 минут издалека невозможно оказаться в центре Одессы, потому что там одностороннее движение. Чтобы оказаться на Соборной площади, нужно находится неподалёку, ожидая сигнала. Вот это убийство, судя по всему, и было сигналом, и происходило оно далеко от места схватки.
Инга Авдеева - Много встречал одесситов на Донбассе?
Юрий Барбашов - Определенно больше, чем николаевцев. Так получилось, что большинство николаевцев приехав на Донбасс, сразу попали в Донецк. Достаточно много николаевцев участвовали в первом столкновении, в донецком аэропорту. Одесситов в Луганском ополчении было очень много. Практически в каждом отряде был человек с позывным «Одесса». Все они как один очень злы и слова «не забудем, не простим», которые сейчас плотно вошли в обиход, для них не пустой звон. Одесса никогда не простит 2-е мая, это я могу сказать точно.
Инга Авдеева - Какое наказание для виновников 2-го мая видят те одесситы, которых ты знаешь на Донбассе? Есть ли об этом разговоры?
Юрий Барбашов - Ну, во-первых, очень хотелось бы добраться до организаторов, расследовать это дело от начала и до конца. Установить всех организаторов и их степени участия в массовом убийстве. Там всеми действиями очень умело руководили и понятно, что этим занимался не один человек. Я сомневаюсь, что когда-либо нам в руки попадутся живые исполнители, ведь если у организаторов есть хотя бы пол кило мозгов, исполнителей давным-давно должны были ликвидировать. С теми же, кто это сделал, вопросов быть не может. Массовое убийство мирных людей есть массовое убийство мирных людей. Разночтений по поводу наказаний за такие преступления, по-моему, в мире не существует. Они должны быть все до единого осуждены.
В историю Одессы, Украины и России вошла такая трагическая дата как 2 мая, которая очень сильно поменяла историю России как таковую. Если в Одессе людей за то, что они подняли флаг России, можно вот так вот сотнями крошить, то это лишь означает, что не всё в порядке не только в Одессе, но и на большом пространстве, от Бреста до Камчатки. В истории России история Одессы занимает огромное место и если в этом городе возможен открытый геноцид людей, то значит у нас не всё в порядке с русским народом. То, что там произошло в тот день, изменило видение мира у огромного количества людей, живущих на огромном пространстве. Очень много людей, которые взяли в руки оружие, даже из Краматорска, Славянска, Донецка и Луганска, сделали это именно из-за Одессы. То, что они увидели, изменило их видение мира.
Инга Авдеева - Как ты относишься к людям, которые живя в России даже не знают о событиях 2-го мая?
Юрий Барбашов - На самом деле, отношусь к таким нормально. Множество моих знакомых считали меня до войны сумасшедшим лишь за то, что я интересовался политикой. Мне было интересно что происходит в отношениях между Россией и Украиной. Многие мои знакомые показывали на меня пальцем и крутили у виска, когда я говорил, что через год начнётся гражданская война. Будучи журналистом, я видел все признаки, ведущие к этому, подготовку и к Евромайдану, и понимал, что он будет иметь совершенно другой характер, нежели «Оранжевая революция». Я сообщал об этом всем заинтересованным органам, но эта информация не была использована.
Когда же война случилась, на меня знакомые начали смотреть, словно на какого-то прорицателя. Хотя для всех этих умозаключений было достаточно просто интересоваться тем, что происходило в стране. Закончилось это безразличие к политике тогда, когда моих знакомых, даже близких, даже некоторых друзей, загнали как бездумный скот в армию и прислали на Донбасс, на убой. Многие из них тут погибли.
Инга Авдеева - Если бы не было 2 мая, как дальше развивались события?
Юрий Барбашов - Я думаю, что если бы не 2 мая, то была бы возможность для политического урегулирования конфликта как такового. Даже при том, что на Донбассе тогда уже были локальные бои. Хотя эти события нельзя отделять, так как в то время был взят курс на силовое подавление гражданского сопротивления.
После «Майдана» удержать власть в Украине можно было только сидя на штыках, а для этого нужна была война. Поэтому определенная часть украинских политических кругов, пришедших к власти в результате переворота, и совершила ряд поступков, которые в результате и привели к войне. Люди же, которые сопротивлялись гражданскому перевороту, они к этому не готовились. Даже страшно было подумать, что придется брать в руки оружие и воевать. Только когда начали убивать, как в Одессе, и обстреливать, как в Славянске, люди поняли, что это война, надо брать в руки оружие и воевать, но было уже поздно.
То, что произошло в Одессе, было акцией, нацеленной на то, чтобы запугать население юго-востока и повысить градус противостояния и это сработало. Сработало буквально на три года. Сейчас те люди, которые три года назад праздновали победу в Одессе, крича по всем каналам что «победили сепаров», рассказывают, что оказывается никого они не победили, а «сепары» это и есть население юго-восточного региона, и что с ними нужно «что-то делать».
События 2-го мая вошли в мировую историю точно также, как Чилийские расстрелы на стадионе, как поджог Рейхстага. Значение этого события даже важнее, чем государственный переворот в Киеве. На самом деле таких переворотов как в Киеве было уже множество, а вот открытое, массовое и публичное убийство людей мало где происходило. Даже самые страшные режимы старались скрывать такие действия, это уже потом, постфактум, находили братские могилы с трупами.
Это вполне в духе украинства. Массовые и открытые убийства, это то, чем запомнилась «Волынская резня», которую никогда не простят украинцам поляки, а Одесса — это то, чего не простят никогда украинцам Россия и русские. Тут важно даже не количество погибших, не сам пожар, а отношение. Шутки про «жаренных колорадов» и т.д. Это убило не просто украинское государство, а представление об украинской нации, которое существовало в Советском Союзе и на постсоветском пространстве. Это то, что возродило память о бандеровских палачах, о том, что произошло в Хатыни, и было сделано, опять же, украинцами. Каждый кто гордится тем, что он украинец, должен помнить о том, что произошло в Одессе. За это должны нести моральную ответственность все те, кто поддерживал украинское государство после госпереворота, в этом я абсолютно уверен.