На момент трагедии Юрий являлся участником Движения «Юго-Восток». Через две недели после удара по Луганску он встанет в ряды защитников столицы молодой Республики.
— Где ты был в момент авиаудара по Луганской ОГА?
— В этот момент все представители движения «Юго-Восток» находились в гостинице «Дружба», в Луганске. Мы ожидали каких-то провокаций в свою сторону, потому что за день или за два до этого из гостиницы выехали представители ОБСЕ. И для нас это стало чётким сигналом, что будут какие-то провокации.
В середине дня мы сидели в пресс-центре, отслеживали, что происходит в городах Юго-Востока, когда услышали пролетающий самолет и очень резкий звук, который, как оказалось, был отстрелом ракетных снарядов.
— Вы сразу поняли, что по городу нанесён авиаудар?
— Да, конечно. Это произошло прямо перед нашими окнами. Мы сидели, уткнувшись в мониторы, и когда мы подскочили к окнам, услышали пролетевший самолет и увидели дымовые следы снарядов. Нам понадобилось некоторое время, чтобы понять, по какому району нанесён авиаудар. Я лично подошёл к этому месту минут через двадцать. Пять минут понадобилось, чтобы выяснить, куда; и минут пятнадцать, чтобы добежать от гостиницы «Дружбы» до здания бывшей Луганской ОГА.
Когда подошёл к администрации, я увидел обрубленные ветки в парке, воронки, и кровавые следы на асфальте. Ситуация была совершенно не та, чтобы фотографировать последствия удара по порогу здания администрация. Трупов уже не было — их забрала скорая, было просто огромное количество крови. Люди находились в шоке. Некоторые метались и спрашивали своих близких.
Был шок. У людей был просто психический, моральный шок. Когда я вырвался из толпы людей, окруживших залитые кровью места, я обратил внимание на воронки в парке. Многие ракеты ушли в мягкий грунт (а я-то знаю, что такое неуправляемый снаряд), и было понятно, что они могут взорваться. В этот момент очень грамотно сработали работники милиции, которые начали уводить людей из парка.
Чтоб было понятно, парк перед ЛОГА — это фактически детский парк, потому что там было расположено несколько детских площадок. Летним днём там находилось множество прохожих, мам с детьми. Нужно было побыстрее удалить их с территории парка, что и сделала городская милиция.
Отойдя подальше, я повстречался с журналистами, и они показали осколки от снарядов, которые смогли подобрать на месте разрывов. Это были на вид алюминиевые осколки, от снаряда диаметров 80 мм, и мне стало понятно, что это именно осколки от неуправляемого снаряда. И я успел отснять, как загорался тот этаж ОГА, в окно которого угодил один из выпущенных снарядов. Хотя основная часть удара пришлась именно на парк, где в этот момент гуляли женщины с детьми. Ну конечно, основные людские потери произошли на пороге ОГА, где люди приходили со своими нуждами, даже не связанными с администрацией Республики.
Вот тот вид крови на асфальте — он очень сильно повлиял на меня…
— На Донбассе, в России, и даже в инакомыслящей (настроенной против постмайданной власти) части Украины этот удар стал предметом долгого обсуждения, да и сейчас люди не собираются забывать произошедшего. А как отреагировали в своих разговорах на это жители города и его защитники? Это стало какой-то «поворотной точкой», как, например, для некоторых стала Бойня в Одессе 2 мая 2014 года?
— Через две недели я взял в руки оружие и пошёл в Ополчение, в один из луганских отрядов до появления Народной Милиции ЛНР, потом служил в Народной Милиции.
Я скажу, что для тех, кто взял в руки оружие в Славянске и Краматорске, поворотной точкой стали именно события в Одессе. Я довольно много общался с сослуживцами, и очень многие мне говорили об этом. Для них побуждением вступить в Ополчение стало даже не само начало восстания, а именно Трагедия 2 мая. Это показало людям, что их собираются убивать.
И точно также провокация украинских силовиков против мирных жителей Луганска показала, что никто не собирается с ними договариваться, их будут просто уничтожать. И очень много людей из местных жителей — вплоть до трёх четвертей вступивших в Ополчение — приняли такое решение именно после этого авиаудара. Потом были и миномётные обстрелы Луганска. Но именно события 2 июня показали, с кем мы имеем дело, и что с нами никто не будет договариваться, а действовать будут исключительно при помощи силы.
Большая часть тех, кто готов было взяться за оружие, после авиаудара и взялись за него. Это был переломный момент.
— Так что это было со стороны Киева? «Наказание» людей за участие в Референдуме? Или они знали, что удар, который они нанесут, будет «мобилизующим» для Донбасса, и удастся разжечь полномасштабную войну, которая принесёт им деньги и укрепление власти? Нужна ли им была эскалация конфликта?
— Могу только сказать, что более демонстративного шага для мобилизации населения нельзя было даже и придумать. Более мобилизующего действия для здешнего населения я не могу себе и вообразить. Этот удар по городу, по парку с гуляющими там детками и зданию Администрации — и четкое обозначение, «за что» удар. И это разъярило местное население. Это заставило людей «выйти из шахт» и взять в руки оружие.
А вторым таким шагом было разрешение Киева атошным бандформированиям украинских националистов и уголовников носить нашивки «Рабовладелец». А любой человек, выросший на этой территории, знает, что когда к тебе приходят рабовладельцы, их нужно уничтожать. Это было демонстративное оскорбление местного население. И «запустив» вначале на фронт боевиков с этими нашивками, под наш ответный удар подставили ВСУ, чтобы все-таки разжечь Гражданскую войну на Украине.