Гражданин России смотрит на экран монитора или телевизора и думает: «Наверное, я избранный – иначе почему все это валится именно на меня?!» Потом он вздыхает, думает: «А с другой стороны – на кого ж еще-то?» Выключает и идет совершать какой-нибудь подвиг. Например – работать. Когда же становится совсем плохо, наш человек твердит: «Не унывай!» И вопреки всему совершает что-то, выходящее уже за грань даже подвига. В религиозной практике подобное именуется термином «чудо». В нашей истории это построенные заводы, запущенные спутники и выигранные войны.

«Не унывай!» — это не пожелание, это девиз всей нашей страны. Всего нашего народа. Да, если кто не знает: русский – это не национальная принадлежность, это состояние души. Можно жить на ПМЖ в Габоне и быть русским. А можно – в Москве и быть никем. Кстати, наша страна и наше государство – это, как когда-то говаривали в Одессе, две большие разницы. Первая вечна, а второе преходяще. Первая живет и здравствует, второе – всегда на грани. Но первая не унывает, а потому и второе живо.

Как-то во время Первой мировой мой прадед валялся среди камней ущелья под Сарыкамышем. Валялся на спине, потому что лежать на груди было очень больно. В только-только закончившейся свалке турецкий штык по касательной вспорол там, на груди, шинель, гимнастерку, исподнее и вошел на пол-пальца под правый сосок. Из-под судорожно прижатой к замызганной шинели правой руки обильно перла кровушка-кровища.

Прадед левой рукой попытался было заткнуть рану, да вот беда – левая не слушалась. Из-за сквозной пулевой дырки в предплечье. Рядом с прадедом, не чувствуя холода от заиндевевших булыжников, распластался «первый нумер» пулеметного расчета и тупо поверх кожуха молчащего «максима» смотрел вперед. Патронов больше не было. Судя по молчанию второго «максима» – там их не было тоже. Подносчики сгинули черт знает куда. Снизу по узкой кишке ущелья неслась в новую атаку сотня османов.

Криво вывернув шею, прадед взирал на приближающуюся смерть. Страха не было, потому что к этому моменту это была уже то ли пятая, то ли шестая атака за день. Прадеду просто хотелось, чтобы все это побыстрее кончилось, а то терпеть боль мочи уже никакой не было.

…Когда до турок оставалось всего ничего, внезапно над головами лежащих хлестнула длинная пулеметная очередь. Два десятка османов из тех, что бежали впереди, скомкало, отбросило, повалило… И ошеломленные турки прыснули обратно.

Потом к молчащему «максиму» прадеда устало спустился командир пулеметной команды – тот, что выпущенной из второго пулемета в упор последней лентой отогнал «турку». У офицера была сербская фамилия на «ич», но по-русски он говорил очень правильно. Даже когда ругался.

«Не унывай, Ванька!» – сказал офицер прадеду, и тот пообещал их благородию не унывать. И выжил, и домой вернулся с «Георгиями».

Вот и наша страна – так же. Она идет сквозь века, сквозь кровь, глупость и мясорубки. Вокруг ждут, что споткнется, но нет… Идет. Только иногда цедит, как тот Рабинович из анекдота: «Не дождетесь!» И не унывает.

Да, мы можем запойно пить и воровать. Мы можем быть ленивыми и никчемными. Но только до того момента, пока нам всерьез не приспичит заняться чем-то более конструктивным. Например – зарабатыванием денег, очередным освобождением Европы или полетами в космос. А до той поры мы не унываем. Работаем, откладываем «на черный день» кто рубли, а кто – последнюю пулеметную ленту. Потому что еще не известно, что в тот «черный день» нужнее будет…