Первое. Никогда в новейшей американской истории со времен Уотергейтского скандала в процессе выборов в таком объеме не задействовался административный ресурс. Но даже и в период Уотергейта, когда Ричард Никсон зубами вцепился во второй президентский срок на выборах 1972 года, административный ресурс не использовался столь откровенно. Понятно, что для той части элиты, которая сориентирована на Демократическую партию, и которая «рулила» Америкой восемь лет «в свое удовольствие», ставки оказались слишком высоки, но этого явно недостаточно для объяснений данного феномена.

 

Но даже Билл Клинтон так не проталкивал в президенты Альберта Гора в противовес Джорджу Бушу, как сейчас Обама и вообще весь госаппарат США подыгрывает Хиллари Клинтон. Все же раньше выборы в Америке стремились проводить в рамках определенных приличий, ставших традициями. Смысл которых в том, чтобы не создавать даже малейших сомнений в их легитимности и демократичности. И эти традиции в действительности являются не только частью американской политической культуры, но и государственности. Получается, что сейчас речь идет об изменении основ государственности США?

Второе. Жесткая выборная кампания способствовала тому, что скрытый до поры до времени институциональный кризис в американской системе политической власти вырвался наружу. Неясность относительно перспектив американской политики, отсутствие консенсусных приоритетов, вызвали к жизни такие совершенно нехарактерные для американской бюрократической системы явления, как коллективные письма сотрудников Госдепа в обход государственного секретаря с требованиями бомбить Сирию. Американская политика в существенно большей степени, нежели политика советская (и, тем более, российская), это «схватка бульдогов под ковром».

 

Правда, в отличие от советской бюрократии, «бюрократии дубовых панелей», на ковре американской политики весело скакали «болонки» и «пуделя», рассуждавшие об общечеловеческих ценностях и демократии. Но вот «бульдоги» на этот ковер никогда не выходили. Теперь мы все чаще наблюдаем «схватку бульдогов на ковре», причем с большими эмоциональными всплесками, подобными тому, что случился с официальным представителем Государственного департамента Дж. Кирби или с Госсекретарем Дж. Керри на встрече с сирийской оппозицией. Схожая ситуация в последний раз возникала в период жесткого политического кризиса, связанного с войной во Вьетнаме в начале 1970-х и обострением противостояния с СССР. Неужели сейчас ситуация для США хоть чем-то напоминает то, что было тогда? И если так, то мы являемся свидетелями первой фазы весьма жесткого социального и политического кризиса в США. 

Третье. Очевиден удивительный в основе своей парадокс: с одной стороны, действительно, нынешние выборы впервые за многие годы являются «выборами по существу», когда американское общество выбирает между различными моделями дальнейшего развития. Вероятно, перед таким выбором американцы не стояли со времен уже полузабытого противостояния Ричарда Никсона и Джорджа Макговерна в 1972 году. С другой стороны, вероятно, ни в одной из выборных кампаний личностный элемент не был выражен столь откровенно и резко.

 

Даже в борьбе Била Клинтона и Дж. Буша-старшего личностного противостояния было существенно меньше: ключевую роль играл все же поколенческий фактор. Сейчас американцы выбирают между личностями, да и в процессе выборной кампании обсуждают именно личностей и их способность железной рукой удерживать Америку на вершине глобального могущества. Все остальные обстоятельства политики и экономики в действительности играют второстепенную роль. Это доказали первые теледебаты между Хиллари Клинтон и Дональдом Трампом. И надо быть очень наивным, чтобы не предположить, что этот «личностный» подход не будет определять политику и после выборов. 

Четвертое. Мы имеем дело с нарастающей поляризацией общества. Анализ информационного пространства в контексте выборов показывает, что сторонники Трампа и Клинтон друг друга не только не слышат, но даже и не слушают. Информационно-социальная анклавность, которой так способствует опирающаяся на социальные сети и новые медиа система интегрированных коммуникаций, в нынешней президентской кампании показала свое «предельное» состояние. И речь идет уже не только о конце американских общенациональных медиа, которые просто «сожгли» свой авторитет в ходе предвыборной гонки.

 

Вопрос, насколько в принципе удастся сохранить после выборов американскую систему «бипартийного консенсуса», по сути - систему выработки и трансляции в общество надпартийных приоритетов развития, которая также является основой американской государственности. На базе «бипартийного консенсуса», проявившегося, например, в появлении в 1980-е годы значимой группы «рейгановских демократов» (сторонников Демпартии, стабильно голосовавших на президентских выборах за Р. Рейгана, представлявшего Республиканскую), США вообще-то победили в «холодной войне», кто бы что ни говорил. 

Пятое. Различия в электорате Трампа и Клинтон начинают все более и более визуализироваться. Это, конечно, пока еще не дошло до стадии констатации наличия в Америке «двух народов», - хорошего и плохого, как делают российские ультралибералы и турбопатриоты, но тенденция очевидна. И если в начале визуализацию различий («мигрант», «мексиканец» против «среднего американца в спецовке», пресловутый «blue-collar») в качестве политического инструмента использовал Трамп, то теперь в этом же направлении активно сдвигается и Клинтон.

 

Это сильно отличается от объединительной риторики, которая была характерна даже для представителя наследственной американской аристократии Дж. Буша-старшего. Такое использование визуальных различий, как средства политической пропаганды в последний раз, вероятно, проявлялось в конце 1960-х, когда на пост президента баллотировался Ричард Никсон, про которого говаривали, правда, шепотом, что он водил дружбу с Ку-клукс-кланом. Насколько эта тенденция будет развиваться дальше, сказать сложно, но «по факту» ясно, что избиратели Клинтон и Трампа, и правда, выглядят по-разному.