Реальные же полюса внутренней политики РФ это:
1) «Олигархи» – высший слой элиты, имеющий в своем распоряжении любые активы, позволяющие получать крупный доход. Такими активами могут быть не только нефтевышки, но и госдолжности или места в госкорпорациях. Поэтому в число «олигархов» можно включить и таких деятелей как Якунин, Матвиенко, Шувалов, Сечин, губернаторов особо доходных регионов, высших силовиков, контролирующих особо выгодные криминальные схемы, и т.п.
Используя понятийный аппарат марксистско-ленинской политэкономии, можно назвать эту группу «базисом» нашей политической системы. При наличии массы внутренних противоречий у этой группы есть общий ключевой интерес – сохранение своих активов, то есть возможности получать сверхдоходы и прятать их на Западе.
У олигархов есть свои кланы, но в целом все они заинтересованы в сохранении контроля над своими активами всех форм. «Либералы» выступают для них своего рода ширмой и одновременно рупором.
С помощью управляемой ими пропагандистской машины они обеспечивают общественную поддержку Путину, нередко прикрывая олигархический договорняк ширмой показного патриотизма.
Понизить субъектность этих органов можно было бы, сделав их прозрачными и «законными» – но это сразу снизило б их эффективность. Такое мы прошли в 90-е, когда при дележе крупной собственности олигархам нужно было максимально опустить силовиков. Но в результате к концу 90-х государственность РФ оказалась на грани краха – а значит, выросли и риски утраты только что добытых олигархами активов. Поэтому ради своей же безопасности олигархам последние 15 лет пришлось считаться с «корпорацией силовиков».
Так сформировался своего рода дуализм управленческой системы РФ, соответствующий двум столпам, на которых держится наша власть – олигархи и силовики. И друг без друга им не обойтись, как бы они ни собачились между собой. Первые не смогут бороться с социальными протестами и угрозой терроризма только путем привычных им манипуляций общественным мнением. А вторые сами по себе тоже беспомощны: если даже они вдруг сомнут всю верхушку «олигархов», управление реальной экономикой будет для них «терра инкогнита».
Собственно умелое балансирование между этими группировками и стало залогом устойчивости Путина в роли «главного разводящего», убрать которого всерьез не мыслили ни те, ни те.
В то же время понятно, почему Путин, особенно начиная со второго срока, ограничивал олигархов, уйдя от радикально-прозападной политики ельцинско-козыревского разлива. Как показала история с Ходорковским, радикальным западникам-олигархам мало просто «хорошего житья» и дойки захваченных ими ресурсов. Они еще требуют сворачивания кооператива «Озеро» и вообще не чувствуют Путина до конца своим.
Но ничто хорошее не длится вечно, и с 2014-го вся эта устойчивая прежде конструкция стала давать трещину.
Во-первых, радикально изменилось отношение к Путину на Западе, где из него стали лепить чудовище – что бросало тень и на условно лояльных ему олигархов. Их заветная мечта об интеграции с Западом рухнула – одновременно возникла угроза их спрятанным на Западе активам.
Во-вторых, заколебалось исподволь «патриотическое поле», которое надеялось, что после крымской победы ему отломятся какие-то новые дары – а выпало лишь это медведевское: «Вы там держитесь, денег нет…»
Здесь надо сказать, что «силовики» с самого начала воспринимали Путина скорее как ставленника ельцинской Семьи, нежели как носителя корпоративной культуры службистов и выразителя их интересов. Поэтому авторитет Путина в органах никогда не был так высок, как в целом в обществе в наши лучшие тучные годы. И Путин, понимая это, пытался внедрить в силовые структуры своих людей для контроля над потенциально нелояльной частью силовиков. В результате в период всего путинского правления там шла непрерывная борьба за влияние и ресурсы между теми и этим людьми в погонах.
Именно этим можно объяснить то удивительно лояльное отношение Путина к коррупции в силовых структурах – даже когда эта коррупция, казалось бы, вредила уже его личному имиджу («дело прокуроров»). «Своих людей» среди силовиков можно иметь только в том случае, если они сидят «на крючке» – иначе типовой назначенец быстро теряет личную преданность просто в силу человеческой натуры.
Тут еще надо отметить и не замеченный широкой публикой рост политического веса Медведева, имеющего даже среди запутинского большинства имидж эдакого плюшевого мишки для забавы нашего вождя. Но он – фактически единственный политик, который при определённых обстоятельствах может сменить Путина. После 2012 года Медведев стал «совладельцем» «ЕР», и в определённой степени он контролирует Госдуму (Нарышкин – правая рука Медведева). При этом Путину так и не удалось раскрутить свой Общероссийский Народный Фронт (ОНФ) до уровня, который бы побил «ЕР».
Похоже, скрытый конфликт между Медведевым и Путиным, выразившийся в этой схватке между «ЕР» и ОНФ, все тлеет, и союз антипутинских силовиков с Медведевым выглядит вполне возможным. Возможно, именно этим объясняется и резкость Медведева в деле отставки скомпрометированного главы ФТС Бельянинова – личного ставленника Путина. Не исключена тут и «рука Запада»: недавний визит Медведева на саммит форума «Азия – Европа» (АСЕМ), его теплые встречи с Меркель и другими европейскими лидерами на этом форуме – все это наверняка не просто так. Вряд ли Медведев сейчас рискнет как-то развить этот свой международный успех – но все, как говорится, до поры до времени.
Попутно запускается Интернет-волна о резком спаде нашей экономики, об исчерпании резервного фонда, о грядущем сокращении в ВУЗах бюджетных мест и научных сотрудников. Налицо явные попытки посеять панику, взрыхлить почву для народных выступлений, которые станут вызовом как для «силовиков», так и для «олигархов». И если этот панический сценарий разовьется, угробив все 16-летние усилия Путина стать сильным царем-примирителем для всех – лучшей примиряющей фигурой станет «слабый» Медведев. Который уже окажется не над схваткой двух главных нынешних сил, а под ней.
Какой из всего этого может быть вывод для широкой публики? Да очень простой. В нашей стране, как и во всех других, идет нормальная подковерная борьба. Еще с СССР мы знали, что она главней всякой публичной во всем мире – только у нас, считалось, ее нет. Да есть она, была всегда, как видно из вскрываемых сейчас архивов – и сегодня никуда не делась.
Народ служит в ней чаще всего лишь балластом – но именно балласт не дает судну опрокинутся под натиском ветра и волн. Впрочем до известной степени. И потому чем больше общество будет знать об этих тайных битвах, тем ниже риск таких внезапных опрокидываний, как постигший нас в 91-м крах СССР. Тогда все наивно верили, что судьба страны решается на открытых миллионных митингах – а на самом деле все решалось глубоко под ковром, итоги чего нас ошеломили потом лет на 10, если не на все 25!