Комментирует ситуацию Анатолий Вассерман:
Я довольно долго зарабатывал на жизнь в основном политическими консультациями и за это время убедился: у любого мало-мальски грамотного руководителя есть несколько независимых друг от друга групп советников. Они готовят свои предложения, а руководитель сравнивает их и выбирает вариант, который ему представляется наиболее убедительным. Выбирает, конечно, не всегда безошибочно, но понятно, что если не будет материала для сравнения, то и не будет шансов выбрать из нескольких вариантов правильный. Насколько я могу судить, Владимир Путин - достаточно грамотный руководитель, чтобы такие вещи понимать. И поэтому меня совершенно не удивляет его предложение подготовить альтернативный вариант Программы. Не знаю, будет ли он принят, но, по крайней мере, если бы он не был подготовлен, то заведомо не было бы и возможности что-то принимать. Так что, с моей точки зрения, это всего лишь норма для грамотного руководителя.
Другое дело, что в докладе Столыпинского клуба мне нравится далеко не всё: скажем, та часть доклада, которую писали под руководством Глазьева, лучше той, которую писали под руководством Титова. Был бы я советником Путина, я бы высказал это представление, хотя совершенно не уверен, что Путин принял бы моё мнение к исполнению. Но главное, что он бы его принял к сведению. И это, повторю, норма для грамотного руководителя.
А какой вариант будет выбран окончательно – к сожалению, предсказать невозможно. Как говорил царь Шломо Давидович Ишаев, чьё имя мы обычно произносим с греческим акцентом Соломон: «Сердце царя в руке Господа». С тех пор прошло три тысячелетия, но по сути ничего не изменилось. Решения высших руководителей всегда непредсказуемы просто потому, что к такому руководителю стекается много информации из очень разных источников. И каждый советник – один из множества источников, и сказать какая сумма проистечёт из всех источников, когда они будут сведены воедино, не может ни один из тех, кто поставляет эти крупицы информации. Как известно, интеграл в математике – сумма бесконечно большого числа бесконечно малых компонентов. И что получится от политического интегрирования – предсказать гораздо сложнее, чем то, что получится из математического интегрирования. Просто потому, что в политике само действие интегрирования меняет все составляющие. Но меня обнадёживает уже то, что впервые за много лет на основе выступлений Столыпинского клуба предложено представить что-то официальное. Это серьёзный шаг в будущее. И, на мой взгляд, - в лучшее будущее.
Да, у того же Кудрина серьёзные посты – председатель совета фонда Центра стратегических разработок, заместитель председателя Экономического совета при президенте РФ. Но, на мой взгляд, это тоже не так уж страшно. Есть довольно часто повторяющееся в истории развитие событий, когда первоклассного специалиста ставят на разработку чего-то очень важного и сложного именно для того, чтобы убедиться, что это– в принципе невозможно. Например, известен такой эпизод в истории отечественной авиации. В конце 30-х годов наиболее вероятным противником Советского Союза представлялась Великобритания, и лучшему советскому конструктору тяжёлых самолётов Андрею Николаевичу Туполеву поручили разработку четырёхмоторного, то есть очень грузоподъёмного, пикирующего бомбардировщика, поскольку было понятно, что только такие самолёты могут обеспечить эффективную защиту от британского военно-морского флота.
Туполев сразу заявил, что это невозможно. Но поскольку в тот момент Андрей Николаевич находился в местах лишения свободы, ему намекнули, что если он с этой задачей справится, то выйдет на свободу. Туполев напряг все силы для решения задачи и после долгой тяжёлой работы вверенной ему группы конструкторов твёрдо заявил, что это невозможно. И это убедило тогдашнее военно-политическое руководство. Приняли иные меры, в основном, политические. А Туполева довольно скоро выпустили на свободу за разработку другого самолёта, двухмоторного пикирующего бомбардировщика, впоследствии известного под маркой Ту-2. Так что неудача Туполева при выполнении поставленной задачи не была ему вменена в вину, наоборот, было признано, что он сделал всё, что мог, и раз у него не получилось, значит, это действительно невозможно.
К чему я всё это рассказал. Я вовсе не исключаю, что Кудрина поставили на большие должности как общепризнанного специалиста в либеральной части экономики. И если даже у него не получится создать вменяемую либеральную экономическую программу - с тем, что это невозможно, придётся согласиться самым пламенным адептам либеральной религии.
Касательно Андрея Белоусова. Ещё в прошлом тысячелетии из аппарата оказались вытеснены все люди, способные хотя бы в принципе усомниться в «десяти заповедях» Вашингтонского консенсуса, то есть в своде требований, предъявляемых МВФ и Всемирным банком тем государствам, которым они дают кредиты. Вытеснены были эти люди именно потому, что в тот период Россия была закредитована по уши и вынуждена исполнять «десять заповедей» либеральной экономики.
Понятно, что люди, придерживающиеся иных экономических воззрений, не могли в таких условиях работать. Можно не сомневаться: все, кто был причастен к российской экономической жизни в девяностые и первой половине двухтысячных годов, веруют в Вашингтонский консенсус. Но эта вера - судя по моему личному опыту, а я тоже долго в это всё верил - поддаётся излечению, если есть возможность достаточно долго размышлять над её основными постулатами. У меня к счастью такая возможность образовалась, и я не только отказался от этой веры, но и нашёл в ней несколько фундаментальных, принципиально не устранимых ошибок.
Я думаю, что Андрей Белоусов пока работал на правительственных постах, также был убеждённым и безоговорочным сторонником Вашингтонского консенсуса. Но полагаю, что у него, также как у меня, было с тех пор время подумать на экономические темы и очень надеюсь, что он, как человек, несомненно, здравомыслящий, пришёл, в конце концов, к выводам, сходным с моими.
Поэтому я надеюсь, что независимо от своего служебного прошлого, сейчас Белоусов вполне может быть искренним сторонником нелиберальной экономики.