Глава МИД России Сергей Лавров дал развернутое интервью для итоговой информационно-аналитической программы "Воскресное "Время" на Первом канале, в ходе которого рассказал о "коренном изменении обстоятельств" в отношениях между Москвой и Вашингтоном. По словам Лаврова, сейчас в основе политики США в отношении России лежит агрессивная русофобия.
Российская группировка в Сирии усилена комплексами противовоздушной обороны С-300. Комплексы С-400 развернуты уже давно. Это реакция на американские разговоры, что они будут бомбить крылатыми ракетами сирийские аэродромы. Российские военные заявили, что они прикроют свои базы от любых неопознанных целей. Пентагон обещал принять ответные меры. Какие - пока неизвестно.
С важной инициативой выступил специальный посланник Генерального секретаря ООН Стеффан де Мистура. Он предложил организовать вывод боевиков организации "Джабхат ан-Нусра" из города Алеппо. Там, как известно, идут тяжелые бои. Страдает мирное население. Виталий Чуркин назвал предложение де Мистуры очень смелым. Оно было поддержано российским МИД. Однако проект резолюции Совета безопасности составлен так, что Россия не могла его поддержать и проголосовала против в Совете безопасности.
- Вы провели сложнейшие длинные переговоры с главой Государственного департамента США Дж.Керри, были достигнуты договоренности. Пентагон бомбит сирийские позиции – десятки убитых. Как можно договариваться в этой ситуации?
- Договариваться непросто. Еще труднее добиваться того, чтобы то, о чем договорились, выполнялось. Если говорить о Сирии, то это уже хроническая болезнь. Самое первое обязательство было разграничить умеренную оппозицию, с которой работает американская коалиция, от террористов. Оно до сих пор не выполнено, хотя в феврале нам обещали сделать это за две недели. Обязательство разблокировать так называемую дорогу "Кастелло" для того, чтобы гуманитарная помощь безопасно шла в Восточный Алеппо, было до деталей (до метра) расписано в российско-американской договоренности, включая дистанцию, на которую должны отойти правительственные силы и оппозиционеры. Американцы заявили, что это обязательство они также не могут выполнить, потому что оппозиционеры их не слушают.
- Американская сторона не в состоянии выполнить свои обязательства в работе или же американцам не выгодна стабилизация в Сирии?
- Я думаю, все это присутствует в позиции США, потому что эта позиция вся состоит из "заплаток" – существует много различных групп, которые преследуют различную повестку дня. Есть те, кто выступает за возвращение к российско-американским договоренностям. В скобках упомяну, что эта группа настояла на том, чтобы созданная Россией и США международная группа поддержки Сирии не была распущена. Более того, в Женеве состоялось заседание целевых подгрупп. Одна - по гуманитарным вопросам, а вторая - по контролю за соблюдением прекращения огня для разбора нарушений этого режима прекращения боевых действий.
В Вашингтоне есть группа, которая подает голос в пользу того, что нужно рассматривать не только дипломатические методы, но и те, которые бы включали применение силы. Пошли "утечки" о том, что крылатыми ракетами можно просто ударить по аэродромам сирийских военно-воздушных сил, и сирийская авиация перестанет летать. Это очень опасные игры, учитывая, что мы, находясь в Сирии по приглашению законного правительства и имея там две базы - одну, военно-воздушную, в Хмеймим, вторую - в Тартусе, мы, конечно же, имеем средства противовоздушной обороны для защиты этих наших объектов. А в целом, скажу еще раз, стратегии мы не наблюдаем. И проявляется это в том числе и в отношении США и их коалиции к "Джабхат ан-Нусре".
Я спрашивал у Керри, нет ли здесь некоего скрытого замысла сохранить "Нусру", вывести ее из-под ударов чтобы потом на каком-то этапе именно эту террористическую организацию сделать ее основной силой для свержения Асада. Он клялся и божился, что это не так, что они против "Нусры" все-таки воюют. Думаю, что во многом под воздействием таких наших с ним разговоров на днях американцы объявили, что они, извините, "укокошили" одного из лидеров "Джабхат ан-Нусры". Это абсолютно единичная акция. Мы не видим фактов серьезной борьбы с "Нусрой".
- Представим, что обо всем договорились и американцы начали выполнять эти договоренности. Как быстро можно было бы достичь стабильности в Сирии?
- Не быстро. Сейчас выдвигают предварительные условия. Давайте сначала установим тишину на неделю, потом обеспечим абсолютно повсюду беспрепятственный гуманитарный доступ, и лишь потом оппозиция, которую опекает Запад, соизволит сесть за стол переговоров. Это примерно так же, как на Украине действует опекаемая Западом власть. Так не сработает. В других конфликтах так не работает никакая инициатива.
У нас масса "перехватов" – такие возможности у нас есть. Когда обсуждалось трехдневное перемирие в Алеппо без того, чтобы размежевать хороших от террористов, эфир был полон оптимистическими переговорами о том, что "вот-вот сейчас американцы русских уговорят объявить перемирие, и мы быстренько получим и оружие, и боеприпасы, и все будет хорошо". Поэтому без этой проблемы разъединения любое решение Совета безопасности будет бессмысленным, равно как и без того, чтобы четко сказать – все, кто блокирует межсирийский политический диалог, должны это немедленно прекратить.
- На этой неделе жесткие были требования предъявлены российской стороной в связи с переработкой оружейного плутония, но требования теперь касаются наши не только плутония, а еще и вопросов, связанных с санкциями. Почему такое расширение вопросов? Что вы ожидаете от американской стороны?
- Само соглашение об утилизации оружейного плутония таким образом, чтобы нельзя было вернуть его в оружейное состояние, предусматривает возможность любой из сторон выйти из этой договоренности в случае коренного изменения обстоятельств. Мы зафиксировали коренное изменение обстоятельств в том, что касается агрессивной русофобии, которая сейчас лежит в основе политики США в отношении России.
Речь идет не просто о риторической русофобии, а об агрессивных шагах, которые реально задевают наши национальные интересы, ставят под угрозу нашу безопасность. Это приближение НАТО и ее военной инфраструктуры к нашим границам, развертывание там американских тяжелых вооружений, авиации Североатлантического альянса, ПРО, причем в ее европейском и азиатском сегменте по периметру наших границ и границ наших союзников. Конечно, санкции – это проявление недружественных, я бы сказал, враждебных действий.
А договор заключался в период, когда отношения были нормальными, цивилизованными, когда никто друг другу не хамил, не пытался выставить партнера каким-то изгоем, не занимался оскорблениями, не пытался вмешиваться во внутренние дела. Вот это было коренное изменение обстоятельств, которое и зафиксировано в соответствующем законе.
- Вы опытный дипломат. Если сравнивать ситуацию сейчас в части рисков и нестабильности с тем, что было, скажем, в 60-70-е гг., когда Советский Союз был второй сверхдержавой, когда было опаснее – сейчас или тогда?
- Сейчас гораздо больше игроков, чем просто двое. Ядерных держав стало больше: не только пять официальных, но и еще минимум четыре неофициальных, по крайней мере тех, кто претендует на такой статус. Стало гораздо неспокойнее во всех регионах мира, включая те, где расположены неофициальные ядерные державы. Более того, после отказа Муаммара Каддафи от программы ядерного оружия, очень скоро с ним произошло то, что, наверное, никто себе не пожелает. Целый ряд лидеров, в том числе, в соседних с Ливией странах, стали всерьез задумываться. А у Северной Кореи есть оружие, но ее никто не признает как официальную ядерную державу, но никто и не трогает, почему бы им ни обзавестись таким правом. Это очень..
- Это очень опасная ситуация.
- Считаю, что это самое большое негативное и опаснейшее воздействие на мировую стабильность, которое оказали США.
- Америка, как некоторые считают, уходящий гегемон. Но, тем не менее, гегемон. Какие обиды? В их руках гигантская экономическая мощь, гигантская военная мощь. Откуда возникают эти обиды?
- Вы знаете, тут, может быть, что-то личное. Какой-то деятель может иметь какое-то внутреннее чувство, что Америка чего-то не делает так, как хотелось бы, или пытается это делать, а у нее не получается. Чувство постепенного, но все-таки ухода этой всемогущественности. Это понятно для меня. Это болезненный процесс.
Может быть, их завышенные ожидания о том, что Россия после 92 года и даже немного раньше, извините за жаргон, у них "в кармане", конечно, закончились "похмельем" не потому, что мы им хотели насолить, а просто потому, что мы очень хотели сделать свою страну самостоятельной, достойной для жизни и такой, которой хотим гордиться, которая, как президент на днях сказал, выступая в Государственной Думе, имеет право быть сильной, при этом, не отказывая в этом праве никому другому и не навязывая никому каких-то рецептов, как себя вести. Я не могу припомнить ни единого раза, когда наш президент хоть как-то неуважительно отзывался о любом из своих коллег, что бы этот коллега в отношении Российской Федерации ни предпринимал и ни говорил. В отношении Путина в некоторых западных столицах стало "нормой хороших манер" отзываться эпитетами по принципу, кто кого переплюнет.
- Что это, истерика что ли? Это же не подростки!