Однако, отбыв срок за решеткой, Соколов был тут же схвачен вооруженными сотрудниками СБУ без всяких оснований.
Он – один из тех, кто содержался в тайной тюрьме СБУ. Их наличие категорически отрицает Киев. Однако данные уже просочились в комиссию ООН. Это интервью – не только фиксация преступлений националистического украинского режима.
О плене и о ситуации на Украине бывший политзаключенный и заложник рассказал обозревателю "ПолитНавигатора” Валентину Филиппову.
По словам Соколова, в России многие до сих пор не понимают правовой ситуации на Украине. Россия там считается страной-оккупантом со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями. Любой сотрудник правоохранительных органов или вооружённых сил России считается уголовным преступником. К террористами приравниваются не только те, кто с оружием в руках защищает свою землю, но и любой сотрудник предприятия или учреждения с территории Народных Республик.
Валентин Филиппов: Андрей, здравствуйте. С возвращением Вас.
Андрей Соколов: Добрый день, добрый вечер.
Валентин Филиппов: Расскажите Вашу историю. Вы должны были быть освобождены еще в апреле, но этого не произошло.
Андрей Соколов: Еще 15 апреля суд вынес мне приговор. Мне назначили наказание уже отбытое. Срок, который я уже провёл в заключении. То есть, два года, семь месяцев, четыре дня. При расчёте день за два, это равняется к тем полутора годам, которые я провёл в следственных изоляторах Украины. И поэтому я освободился в этот же день. 15 апреля 2016 года.
Пропал я по одной простой причине. Меня от здания суда увёз микроавтобус с вооружёнными сотрудниками СБУ, которые меня посадили в него и увезли в город Мариуполь.
Валентин Филиппов: Для чего Вас держали еще полгода – чтобы обменять на кого-то с украинской стороны?
Андрей Соколов: Да, они держали первую, скажем, неделю – две, надеясь на какой-то обмен. Но потом, когда обмены сорвались, когда их вообще не было в течение долгого времени, то я даже не знаю, какая цель у них была.
Валентин Филиппов: Получается так. Вы искупили вину перед правосудием Украины (какое бы оно ни было левосудие). Вас суд отпустил, после чего Вас абсолютно чистого перед законом, собирались ещё менять? И держали полгода
Андрей Соколов: Да. Именно так. Перед законом формально я был полностью чист. Соответственно, меня не было больше, за что держать дальше в тюрьме. Суд меня отпустил на свободу.
Но здесь возникла ситуация чемодана без ручки. И бросить меня было жалко, и держать дальше, тащить этот чемодан без ручки, было тяжело.
Фактически я превратился из человека в какую-то вещь, которую спецслужбы про запас оставили у себя в шкафу. Только шкаф, в виде комнаты подвала здания СБУ, на Георгиевской, 77 в городе Мариуполе.
Валентин Филиппов: Вы всё это время проведённое на Украине, – Вы себя чувствовали политзаключённым или заложником?
Андрей Соколов: В украинском политическом сленге есть такое слово – «заложник». Все украинские военнопленные считаются заложниками. В принципе, исходя из этой точки зрения, можно и с другой стороны военнопленных считать заложниками. Правоохранительной системы, а потом уже и системы незаконного лишения свободы.
Валентин Филиппов: И Вас в результате, таки, обменяли? Или как-то по-другому всё произошло?
Андрей Соколов: По-другому. Менять было просто не на кого. Ни та, ни другая сторона обмена не производила.
Меня сначала держали в подвале, где-то около двух с половиной месяцев. Я совершил попытку побега оттуда. Меня поймали. Опять посадили, только уже в другое помещение. С более строгими условиями содержания, где была видеокамера, где была железная дверь.
И после этого, уже в сентябре, когда, как я потом узнал, приезжала в Украину комиссия ООН по борьбе против пыток, и соответственно могла посетить здание СБУ, меня вывезли с 4 по 10 сентября на частную квартиру, где держали под вооружённой охраной. В городе Мариуполе. После этого опять вернули туда в СБУ. И уже 7 октября мне сказали собрать вещи, я предполагал, что меня опять повезли на какую-то квартиру, но меня повезли в Крым, через Бердянск, Мелитополь, на КПП Чонгар. И там подвели меня к таможне и сказали: «Иди в Россию». Я не знал, меняют ли меня, или просто отпускают.
Но таможенник не смог меня пропустить, потому, что у меня не было какого-то специального разрешения, которое требуется гражданам России для въезда на «тымчасово окуповану территорию».
Валентин Филиппов: То есть, Вас не провели через украинскую таможню?
Андрей Соколов: Я же говорю, меня к таможеннику подвели.
Валентин Филиппов: К украинскому?
Андрей Соколов: К украинскому, да. А он меня не пропустил. Я так понимаю, за отсутствие этого документа.
Валентин Филиппов: Ну, да. Запрещено гражданам России пересечение этой границы.
Андрей Соколов: Соответственно, в течение трёх дней они пытались с начальством договориться – это не получилось. И меня увезли обратно в Мариуполь, где ещё несколько дней удерживали. И только 14 октября меня вывезли на блок-пост, и тогда я смог переехать в Донецкую Народную Республику, доехал до Донецка, и из Донецка на автобусе доехал в Москву.
Валентин Филиппов: Понятно.
Андрей Соколов: О том, что меняют меня, не меняют меня, я ничего не знал.
Валентин Филиппов: А что делали представители Российской Федерации? Существуют консульства какие-то. Вами кто-то занимался?
Андрей Соколов: За всё время, что я находился, вообще, в Украине, с 16 декабря 2014 года по 15 октября 2016 года, это почти два года, за всё время ко мне один раз пришёл консул, вернее, его помощник, из Харьковского консульства России. Он приехал в следственный изолятор в городе Вольнянске Запорожской области, где я находился. Это было в 2015 году.
В Мариуполь, где я содержался до весны 2016 года никакие сотрудники не приезжали, потому, что Мариуполь относится к зоне АТО, туда доступ консулам закрыт.
Валентин Филиппов: Но Российская Федерация располагала информацией, где Вы находитесь?
Андрей Соколов: Да. Мои родители сразу, как я пропал в декабре 2014 года, подняли шум. Связались с моим адвокатом московским. Связались с консульством. С МИДом. Написали заявление о том, что я пропал. После этого, соответственно, были сделаны запросы, в том числе, депутатские. От Государственной Думы Российской Федерации. К властям Украины, мол, где находится, в чём обвиняется….
Когда следствие пошло обычным путём, то где я нахожусь и в чём я обвиняюсь, стало известно и нашим властям.
Валентин Филиппов: К слову, а в чём? Какую статью повесили?
Андрей Соколов: Сначала была, как и у всех. У всех одинаковая. 258 – 3 криминального кодекса Украины. Это создание или сотрудничество с террористической организацией. Донецкая Народная Республика и Луганская Народная Республика по законодательству Украины считаются террористическими организациями.
Валентин Филиппов: Да, по-моему, нет. По-моему, они до сих пор так и не приняли.
Андрей Соколов: По судебным делам проходит именно, как «террористическая». Везде. Иногда ещё есть вариант «преступная». Там другая статья. Но в среднем 258-3 у всех. Она позволяет держать человека, не меняя ему меры пресечения, на не связанное с лишением свободы. То есть, по их законам 258-3 не подпадает ни под какую санкцию, кроме ареста. Даже если мне поменяли её 15 апреля 2016 года в суде на 256, это более лёгкая, она от 3 до 7 лет, по-моему. Она предусматривает подписку. Но это делалось в последний момент.
Это значит, что всё следствие, суд и всё время я содержался в тюрьме. И я не мог попросить изменить меру пресечения, – потому что шёл по 258-3.
Валентин Филиппов: Как правило, люди, отсидевшие в украинской тюрьме, становятся экспертами.
Тысячи людей находятся в Вашем же положении. Обмены всех на всех? – Украина не признаёт их ни пленными, ни заложниками. Они говорят – это преступники. Что делать?
Андрей Соколов: Я бы сказал так. Многие люди до сих пор не понимают правовых отношений, которые сейчас сложились в результате всей этой, так называемой, антитеррористической операции. А именно, что Украина фактически признала Россию, как они называют, страной-оккупантом. А из этого вытекают очень многие юридические осложнения. Например, такие, что сотрудники наших правоохранительных органов, сотрудники вооружённых сил, они на Украине считаются фактически уголовными преступниками. Соответственно, в случае попадания на территорию Украины они будут арестованы.
Не секрет уже, что в Крыму уже несколько дел было со стороны Украины возбуждено по начальникам флота и вооружённых сил России.
Причём, я так понимаю, их заочно, без их присутствия признали виновными. Соответственно такой же отношение к МВД, ФСБ. К армии. А что касается тех чиновников, государственных служащих, которые работают в ДНР и ЛНР, те, вообще, признаны пособниками террористов. И, в случае, если они попадают, едут, например, к родственникам, получать пенсии или дела свои улаживать, на территорию, подконтрольную Украине, они автоматически могут быть задержаны и привлечены по таким же тяжёлым статьям. Как 258-3.
Многие до сих пор этого не понимают. Но это не касается только тех, кто с оружием в руках защищает ЛНР и ДНР.
Валентин Филиппов: Повариха из детского садика, который находится на балансе МВД. У неё всё равно в трудовой книжке написано МВД. И она тоже подпадает.
Андрей Соколов: Я уже не говорю, например, как они возбудили несколько тысяч уголовных дел по статье «измена Родине», на тех сотрудников руководящих органов, МВД, МВС и так далее, которые в Крыму приняли российское гражданство. Для них они все, соответственно «зрадники».
Валентин Филиппов: В Минских соглашениях есть пункт об обмене пленными по формуле "всех на всех”. Однако Украина не соглашается. Что делать?
Андрей Соколов: Обмены шли только тогда активно, когда шли активно боевые действия. Когда боевые действия превратились в «перемирие» так называемое, то обмены почти прекратились полностью.
Поэтому, тут прямая зависимость не от договорённостей, не от разговоров между контактными группами, а от активности боевых действий.
Если они будут идти с потерями двух сторон, потерями в виде пленных, то обмены будут. Если этих потерь не будет, ни одна из сторон не будет заинтересована уступать.
Валентин Филиппов: Понятно. Для того, чтоб они отдавали задержанных, с ними надо воевать.
Андрей Соколов: Да. И наоборот. Иначе это взаимная конфронтация и затягивание до бесконечности.
Валентин Филиппов: Хорошо. Я Вас поздравляю с тем, что Вы на свободе. Что Вы в своей родной Москве. Отпустили Вас 14 октября – большой церковный праздник.
Андрей Соколов: Я хотел бы передать соответственно благодарность и привет тем, кто участвовал и в России, и в Украине в моей поддержке. И не важно, большое это было участие или малое, но внести хоть пять копеек в дело моего освобождения.