Глобальные масс-медиа сообщают о том, что в Гималаях уже третий месяц длится противостояние между китайскими и индийскими военными. До прямых боестолкновений дело пока вроде бы не дошло, но ситуация явно конфликтная.

Повод — китайцы начали строить высокогорное шоссе на участке территории, которую в Бутане считают своей, а безопасность границ этого королевства, по договору между Тхимпху и Дели, обеспечивает индийская сторона.

Но повод — еще не причина. С причинами все намного сложнее.

 Китай и Индия — две крупнейшие по численности страны мира (1,35 и 1,29 миллиарда человек), входящие в первую пятерку национальных экономик мира (КНР — первое место с 21,3 трлн долл. ВВП, Индия — третья с 8,7 трлн долл.), расположенные в непосредственной близости друг от друга и имеющие протяженную общую границу.

При этом история отношений между Индией и Китаем, в том числе после Второй мировой войны, является достаточно напряженной, включая в себя памятную войну 1962 года, которая прошла «в тени» Карибского кризиса (в какой-то мере, наверное, все-таки являясь его составной частью) и закончилась, в общем-то, в пользу Пекина, получившего фактический контроль над частью спорных территорий.

Впрочем, не стоит забывать, что национальные интересы Китая и Индии далеко не идентичны, а их нынешнее сближение вызвано, в основном, сверхагрессивной политикой того же «коллективного Запада». И, как только эта внешняя угроза будет устранена или хотя бы снижена до пороговых значений, существующие между Пекином и Дели противоречия могут снова обостриться и выйти на первый план.

Эту перспективу хорошо понимают и китайские, и индийские политики. Поэтому каждый шаг, ведущий к потенциальному укреплению позиций одной стороны относительно другой, не только внимательно отслеживается, но и вызывает достаточно быструю и острую реакцию.

Китай пока осваивается в основательно забытой им за два последних века роли «глобального лидера», не имея за спиной адекватной своей экономической мощи финансовой, информационной и военной составляющей. И по этим его «слабым местам» будут бить при первой же возможности. Более того, в обозримой перспективе обретение этих «козырей» даже не просматривается (свидетельством чего можно считать сокращение численности НОАК и масштабные перестановки в его руководстве на уровне армий).

Отсюда — на международной арене официальный Пекин пытается действовать прежде всего «проверенными», но далеко не всегда самыми эффективными экономическими методами. Главным из которых сегодня по праву считается концепция «Экономической зоны Шелкового пути» (ЭЗШП), предполагающая — в реалиях XXI века — восстановление средневековой логистики «из Китая в Европу».

Это, разумеется, требует наличия сильной Европы как современного аналога Римской империи и Византии, а с этим, судя по всему, ожидаются большие проблемы. Не исключено, что миграционный кризис и вообще вся «Арабская весна» изначально имели своей целью умножить именно эту перспективу на ноль.

Одновременно активность Китая на южном участке ЭЗШП — включая крупные инфраструктурные проекты в Пакистане и недавнее открытие военной базы в Джибути — вызывает все более явное недовольство со стороны Индии. В Дели небезосновательно считают все это угрозой не только своему суверенитету, в том числе из-за сопутствующего роста геостратегического потенциала Пакистана, но и дальнейшим перспективам развития своей страны, которая уже в период 2030–35 годов должна обойти Китай по численности населения.

В этой ситуации Россия, заинтересованная в полномасштабном развитии сотрудничества как с Китаем, так и с Индией, может и должна приложить все усилия, необходимые для максимального снижения конфликтного потенциала между двумя «гигантами Азии».