Принято считать, что инвестиции это хорошо. Что-то вроде детской сказки про доброго волшебника на голубом вертолете, который прилетит и подарит каждому по «банке варенья и чемодану печенья» (денег). В реальности, однако, дела обстоят гораздо сложнее, и разница между меценатом и инвестором более заметна.
Пока Китай в Европе вкладывался на периферии, правящую элиту ведущих стран ЕС это волновало не сильно. Да, в целом программа "16 + 1" настораживала, но, в конечном счете, восточноевропейские лимитрофы в большой политике не решали практически ничего. Да и в промышленном смысле в общем ВВП ЕС они значили немного. А что в Поднебесную уходило больше сырья и продовольствия, так, например, французов такое положение дел даже радовало. Это снижало риск конкуренции в стратегически важном для Парижа сегменте общей экономики.
Все изменилось, когда Пекин перешел от работы по площадям к снайперской стрельбе по наиболее значащим целям. Мало того, что общая сумма вложений к 2016 году выросла втрое (до 85,8 млрд. долл.), так еще и интерес инвесторов стал сосредотачиваться на странах, формирующих основу экономической мощи Евросоюза. Так, в частности, приток китайского капитала в Германию подскочил в 24 раза до 12,6 млрд. долларов.
Пока их интересовали второстепенные предприятия, правительство и деловые круги Германии на происходящее реагировали вяло. Скорее радовались притоку капитала. Разве что опасались утечки важных стратегических или военных технологий. Все сильно изменилось, когда вежливые деловые люди с явно восточной внешностью стали интересоваться долями в корпорациях, формирующих основу экономической мощи Германии. Например, широкую огласку получила сделка по покупке за 4,7 млрд. долл. китайской компанией Midea Group одного из мировых лидеров в области промышленного роботостроения, немецкую корпорацию Kuka.
Всего за один год представители бизнеса из Поднебесной, полностью или в значительных долях, приобрели309 крупных европейских компаний. В том числе 68 немецких, 47 британских и по 34 во Франции и Италии. Тогда как всего десять лет назад, в 2007, Китай по всей Европе в целом вложился всего лишь в 51 предприятие. А тут сразу столько и еще в первой лиге! Автопроизводитель Geely за 7,5 млрд. долл. стал владельцем 9,69% концерна Daimler. Кстати, ему уже принадлежит и шведский Volvo. Китайский Ningbo Jifeng полностью купил ведущего поставщика автозапчастей - концерн Grammer.
И этот список уже занимает несколько страниц. Причем, судя по темпам роста масштабов, ни собственно немецкое, ни правительство всего Евросоюза в целом уже не в состоянии организовать сколько-нибудь эффективный жесткий заслон от явно наметившегося экономического поглощения Европы. Если в отдельных ключевых точках, связанных с важными оборонными секретами, контроль еще работает, то в остальной части "свободного рынка" владельцы бизнесов патриотизма не проявляют. Наоборот, охотно идут на переговоры с богатыми инвесторами. Это ведь хорошо, когда в результате сделки биржевые котировки, а значит и размер капитализации бизнеса возрастают? Разве нет?
Впрочем, это вопрос уже не экономике. Рост размера накопленных иностранных инвестиций и их концентрация в предприятиях, формирующих основу экономической и технологической мощи государства, в конечном итоге ведет к росту лоббистских возможностей влияния инвесторов на политический механизм страны. В том числе, на правительство. На всех уровнях – от местных до федеральных, включая Брюссель. Тем самым надо констатировать формирование двух важных процессов и одной угрозы.
В первую очередь расширение китайских инвестиций в Европу постепенно перетягивает ее экономическую мощь с позиции самостоятельного противовеса прочим кластерам (американскому и китайскому) в пользу усиления экономической мощи Китая. Тем самым значительно усиливая его позиции в противостоянии с Америкой.
Далее, тем самым, Пекин исподволь обостряет проблему традиционного американского влияния в Европе, возникающую ввиду прогрессирующего расхождения векторов геополитических и экономических интересов США и ЕС. А значит, и увеличивая остроту многочисленных конфликтов в этом направлении.
Но самое главное, накопление китайских инвестиций постепенно осложняет Брюсселю и Берлину осознание и формирование собственной геополитической субъектности. Усиливается риск простой смены патрона. Раньше на Континенте доминировали США, теперь станет доминировать Китай. Европа по-прежнему останется на вторых ролях.
Для России это несет определенные риски. Прежде всего, в части качества геополитической позиции в мире, который сложится "после крушения гегемонии США". В интересах Москвы и Берлина (Брюсселя) формировать общий политико-экономический кластер, способный совместно с Пекином осуществлять сшивку Евразии в единое экономическое и политическое целое. Так что фактически мы все - США, Китай и Россия - сейчас занимаемся "разделом Европы".