Весь следующий год, с января по декабрь включительно, пройдет под знаком десятилетних юбилеев, связанных с событиями "арабской весны". Собственно, начало этому процессу уже положено: на прошлой неделе в Тунисе на официальном уровне была отмечена десятая годовщина трагической смерти молодого уличного торговца Мохаммеда Буазизи, который поджег себя в знак протеста против произвола местной чиновницы, конфисковавшей у него товар за нарушение правил торговли.
В январе 2011 года начались широкомасштабные бунты в Египте, которые закончились свержением Хосни Мубарака, правившего страной три десятилетия. Первые же демократические выборы привели там к власти исламистов — "Братьев-мусульман"*. Вскоре за этим последовал военный переворот, завершившийся массовой казнью "братьев".
Тогда же, в январе, протесты охватили Йемен. Последствием стала гражданская война, не прекращающаяся до сих пор, бомбежки мирных городов иностранной авиацией, полная разруха, голод, гуманитарный кризис неслыханных масштабов.
В феврале начались демонстрации в Бахрейне. Для спасения тамошнего правительства в страну были введены иностранные войска. Революция жестко подавлена.
Тогда же вспыхнула Ливия, что привело к войне, бомбежкам западной авиации и свержению режима Муаммара Каддафи. После чего государство (одно из самых богатых в регионе до этих событий) фактически распалось на отдельные анклавы, не контролируемые центральной властью. Боевые столкновения продолжаются по сей день. Количество жертв и беженцев сосчитать никто не может.
В марте того же года вспыхнули первые крупные протесты против законного правительства Сирии, что привело к широкомасштабной войне, унесшей жизни сотен тысяч людей. Потоки беженцев из разрушенной страны привели к мигрантскому кризису в Европе.
И это далеко не полный перечень последствий "арабской весны", которую с таким восторгом встречал тогда западный мир. Сейчас тот же Запад активно обсуждает, "что же пошло не так". Скажем, журнал The Economist, который десятилетие назад был чуть ли не самым активным протагонистом революций в арабском мире, теперь вынужден признать: "Регион сейчас менее свободен, чем был в 2010 году".
Единственной историей успеха из всей череды бунтов, переворотов и войн либеральные СМИ считают тот же Тунис, с которого эта череда и началась. "Только Тунис вышел из революции с хрупкой, но настоящей республикой, которой ее граждане справедливо гордятся", — утверждает тот же The Economist.
Успех же этот измеряется исключительно количеством демократических институтов, якобы созданных в стране. Например, Financial Times восхищается возросшим числом неправительственных организаций и усилением равноправия женщин. Автор явно подзабыл, что Буазизи сжег себя, не выдержав позора, поскольку получил пощечину как раз от женщины-чиновницы. Видимо, теперь у той было бы больше прав, а у него, по всей видимости, меньше.
Причем в современном Тунисе, уже после победы революции, "подвиг" Буазизи повторили десятки (если не сотни) отчаявшихся людей. Только за десять месяцев нынешнего года зафиксированы 62 случая самосожжения тунисских граждан. Но теперь никто уже не ставит им памятники, не называет в их честь улицы, как это сделано в отношении Буазизи, и даже особо никто уже не обращает внимания ни на подобные события, ни на их причины. В стране "победившей демократии" это не так интересно.
А если уж обратить внимание на мнение самих жителей Туниса, уставших от экономического кризиса и нищенских условий жизни, то они уже в основном клянут вчерашнего "героя-мученика" и членов его семьи, сколотивших состояние на его смерти и благополучно переехавших в Канаду, откуда теперь призывают к "продолжению борьбы". "Я проклинаю его… Он — тот, кто погубил нас", — все чаще говорят о Буазизи рядовые тунисцы.
Ну вот, а как же "история успеха" и возросшее количество "демократических институтов"? Судя по опросам общественного мнения, 50 процентов населения Туниса считает, что после "арабской весны" качество жизни ухудшилось, а улучшение почувствовали лишь 27 процентов. Шестьдесят три процента опрошенных считают, что жизнь их детей будет еще хуже. То есть тунисцы, в отличие от западных СМИ, никакого особого успеха у себя не заметили. Наверняка многие из них очень удивились бы, если бы им в 2011 году сказали, что они, оказывается, выходят на площади не ради улучшения качества жизни, а ради увеличения количества НПО — главного показателя успешных демократических преобразований.
Что уж говорить о других странах, которые в результате "арабской весны" оказались разрушены гражданскими войнами и иностранными бомбежками. На ухудшение жизни указывают 75 процентов сирийцев, 72 процента йеменцев, 59 процентов ливийцев. Ни в одной стране, пережившей события "арабской весны", число тех, кто заметил улучшение жизни, не превышает долю социальных пессимистов. Наименьший разрыв во мнениях зафиксирован в Египте, где 38 процентов граждан считают, что их жизнь ухудшилась, а 23 — что улучшилась. Да и то столь невысокий для арабского мира показатель пессимизма объясняется скорее тем, что революция в итоге была подавлена (причем довольно жестко).
Самое поразительное, что западные журналисты, сыгравшие немалую роль в разжигании протестных настроений десять лет назад, пытаются анализировать свои ошибки исключительно в одном русле: что мы сделали не так, раз позволили "демократическим преобразованиям" захлебнуться? Они стараются не допустить мысли о том, что во многом ответственность за кровь, разрушение целых государств, войны, бомбежки, личные трагедии миллионов людей лежит и на них — на тех, кто подстрекал арабов к восстаниям, кто призывал свои правительства бомбить мирные города Ливии или закрывал глаза на бомбежки Йемена, осуществлявшиеся Саудовской Аравией. Все это — как бы во имя демократии.
Западные аналитики не хотят признать, что практически всегда насильственное свержение законной власти не ведет к улучшению качества жизни людей (ради чего те и идут на восстания), а, наоборот, приводит к хаосу и разрухе. Отказ от этой очевидной истины, доказанной в том числе и "арабской весной", порождает многочисленные выводы либеральных СМИ о необходимости продолжать "демократический" эксперимент в регионе.
The Guardian, например, соглашаясь с выводом о полном провале "арабской весны", уже зловеще обещает: "В следующий раз будет по-другому". "Зерна современной демократии еще должны быть соответствующим образом посеяны в арабском мире", — сообщает The Economist. "Арабская весна" никогда не кончалась", — пишет Foreign Affairs, обещая продолжение бунтов и революций. Это общий рефрен западных публикаций о событиях десятилетней давности.
И хоть кто-то задался бы вопросом: может быть, не надо навязывать арабским странам модель правления, общепринятую на Западе?
Просто признайте, что она там не приживается и влечет за собой страшные для населения катастрофы и жертвы. Попытки устраивать там извне очередные "цветные революции" и устанавливать "демократические режимы" снова и снова приводят к еще более жестким диктатурам и новым самосожжениям очередных Мохаммедов Буазизи, чьи трагедии перестают волновать Запад сразу после того, как в том или ином государстве устанавливается нужный этому Западу режим.