Это происходило на фоне расширяющихся транспортных и энергетических коммуникаций Азербайджана с Турцией через территорию Грузии. При этом порой казалось, что в регионе формируется военно - политический блок Азербайджан-Грузия-Турция с антироссийской направленностью.
В Москве подобная комбинация воспринималась как представляющая потенциальную опасность, учитывая, что Турция является членом блока НАТО и стремления Грузии интегрироваться в этот блок. Такие синдромы стали обостряться после прихода в Армении к власти Никола Пошиняна, правительство которого не скрывало стремления повергнуть ревизии свои отношения с Россией.
В перспективе такой расклад создавал реальные предпосылки для урегулирования нагорно-карабахской проблемы в диалоге исключительно с Западом с участием Азербайджана и Армении через выдавливание России из региона.
В этой связи прогнозы дальнейшего развития событий строились на предположениях активизации политики в Закавказье Турции и Ирана, что если схватка за влияние в этом регионе и разгорится, что она будет происходить в формате исторического треугольника Россия-Турция-Иран, но при фоновой активности Запада.
Опасность подобного рода действительно принималась в расчет, поскольку регион-то крайне взрывоопасный, по максимуму накачанный оружием и взаимными территориальными претензиями расположенных тут стран.
Осторожность Москвы на этом направлении объясняется еще и тем, что администрация президента США Дональда Трампа балансировала на грани войны в отношении Ирана и в случае развязывания американо-иранского конфликта в него неизбежно так или иначе могли быть вовлеченными и страны Закавказья. Это, с одной стороны.
С другой, непросто было вести диалог, искать точки соприкосновения и с Ираном, с государством весьма претенциозным и требующим к себе повышенного внимания и уважения. Существовал и фактор Турции, регионального соперника как Ирана, так и России. В таком геополитическом раскладе действовать было сложно по части привязки своих геополитических интересов.
Но все изменила карабахская война, подготовка к которой проходила открыто. К тому же складываться благоприятная для хода событий межународная конъюктура: сложные президентские выборы в США, отсутствие единства в ЕС и в НАТО, завязка Турции в конфликтные ситуации в Восточном Средиземноморье, уход Ирана в «паузу», в ожидании прихода к власти в Вашингтоне Байдена.
Этим хорошо воспользовался президент Азербайджана Ильхам Алиев, которому удалось получить определенные политические дивиденды при вероятном разрешении карабахской проблемы в том или ином варианте в кооперации с Турцией и с Россией.
Необходимо отметить, что подобная позиция в целом не противоречит и вписывается в привычное русло азербайджанской политики в том смысле, что у Азербайджана, в отличие от Грузии, внешняя политика не строилась и не строится на жесткой конфронтационной основе.
Так, с одной стороны Азербайджан довольно часто критиковал российскую политику за «проармянские действия». С другой стороны, несмотря на прозападную ориентацию во внешней политике Азербайджан не является как Грузия столь ревностным приверженцем западного курса и рассматривает Россию, как противовес Западу.
Более того, Азербайджан не хотел бы также быть вовлеченным в «иранскую игру» Запада, в которой ему суждена роль взлетно-посадочной полосы. Так складывающиеся уникальные обстоятельства лишали Москву возможностей упредить начало карабахской войны: вместо дипломатии стал срабатывать силовой сценарий при отсутствии консолидированной позиции Запада.
Теперь итоги 45 дней карабахской войны можно оценивать в различных аспектах.
С одной стороны, эксперты по праву подчеркивают гуманитарную и миротворческую составляющую: защитив армян Нагорного Карабаха от физического уничтожения, Москва показала, что обладает политической волей и военными возможностями для того, чтобы играть свою традиционную роль на Кавказе, — быть гарантом мира и спокойствия в регионе.
С другой стороны, она обозначила возрастание своей роли как мощной военной державы, которая способна принимать жесткие, рискованные, но единственно верные решения. С точки зрения международной политики совершенно очевидно и другое: Москва выиграла очередной раунд геополитического соперничества с Западом и в первую очередь с Соединенными Штатами в Закавказье.
Появление в Нагорном Карабахе российских миротворцев привело к оформлению новой геополитической конфигурации, характеризующейся появлением на геополитической карте Закавказья потенциально нового политического и геополитического фактора в лице Степанакерта.
Обратимся к первоисточнику – совместному заявлению президентов России, Азербайджана и премьер-министра Армении (так называется соглашение о прекращении карабахской войны). В тексте этого заявления речи об установлении мира не идет, он фиксирует только остановку военного противоборства.
Позиции этого документа « заметно отличается от обновленных Мадридских принципов, много лет служивших своеобразной конституцией переговоров. Так вроде бы образуется « зазор возможностей» для возобновления деятельности МГ ОБСЕ. В то же время, Москва заявляет, что ее миротворцы находятся на международно признанной территории Азербайджана и по факту именно Москва выступает в роли гаранта безопасности армян Нагорного Карабаха. В перспективе нельзя исключать, что армянам Нагорного Карабаха будет предоставлена возможность и для получения российского гражданства.
В тоже время президент Алиев уточняет, что «карабахский конфликт исчерпан». Отсюда логично вытекает возможность перехода к двухсторонних соглашениям Москва-Баку о пребывании в Нагорном Карабахе российских миротворцев, включая, возможно, промежуточный статус Степанакерта, плюс к этому и появление соглашения между Азербайджаном и Армении о прекращении состояния войны или о коммуникационном коридоре между Арменией и Нагорным Карабахом. Теоретически этому ничего не препятствует.
Если будет запущен в действие такой сценарий, то надобность в деятельности МГ ОБСЕ в ее прежнем формате отпадает в силу появления новых факторов урегулирования. Так открывается новый набор проблем и вопросов, а США и Франция, прежде всего, как сопредседатели МГ ОБСЕ исчезают из закавказского политического пейзажа.
Во-вторых, сложившийся российско-турецко-азербайджанский альянс. Это та самая ситуация, когда говорят, что слов из песни не выбросишь. Анкара неоднократно заявляла, что турецко-азербайджанское братство продолжает развиваться по логике: одна нация – два государства. На деле этот лозунг воспринимается как намерение Анкары втянуть в орбиту своего политического и военного влияния Баку и другие тюркоязычные, мусульманские и все другие, ранее входившие в состав Османской империи, государства.
В то же время Россия получает возможность «расстроить такой ансамбль», продолжая « завязывать» Баку на дальнейших решениях нагорно-карабахского конфликта с учетом определения его статуса. Подорваны позиции и главного геополитического союзника США на Южном Кавказе — Грузии.
В этой связи многие германские эксперты предсказывали, что «после ухода из политики Ангелы Меркель, которая всегда выступала за то, чтобы «не злить» Москву, НАТО вполне способна предложить Грузии Membership Action Plan - план подготовки к членству в альянсе.
Напомним, что Тбилиси еще несколько лет назад уведомил НАТО: в договоре о вступлении Грузия готова специально оговорить, что зона ответственности альянса не будет распространяться на территорию Абхазии и Южной Осетии. Теперь на Тбилиси могут оказывать давление по- разному со стороны альянса Москва-Анкара-Баку.
В данном случае больше просматривается сценарий, на котором стратегические задачи и идеалы неоосманизма завязаны с турецким «Национальным обетом», предусматривающим постепенную исламизацию Грузии. Турецкая экономика плохо приспособлена для реализации внешнеполитических амбиций, Турция пока не имеет собственных месторождений нефти и газа.
В этих условиях поставки энергоносителей из Азербайджана приобретают жизненно важное значение, а для их обеспечения или контроля территория Грузия является ключевой.
Но пока «общая конфигурация и геополитический расклад внутренних и внешних акторов в регионе создает в Закавказье следующую картину: проигравшая войну Армения с туманными горизонтами по сохранению режима премьер-министра Никола Пашиняна, политически нестабильная Грузия, победивший Азербайджан, усиливающийся фактор Турции.
Что касается России, то отправляя миротворческие силы на нагорно-карабахскую часть территории Азербайджана, Россия получает постоянное военное присутствие в регионе, получает рычаг влияния на Азербайджан, но и на Армению тоже - охраняя оставшуюся (вне контроля Баку) часть Нагорного Карабаха.
Еще один элемент российского успеха – это тот пункт соглашения о перемирии, который предусматривает создание коридора между западными районами Азербайджана и Нахичеванью. Ведь, согласно договоренностям, в случае создания этот коридор должен контролироваться погранслужбой ФСБ. Благодаря контролю над ним Россия усиливает свое влияние в Азербайджане, а кроме этого – и в Турции.
В то же время Турция не является стороной в соглашении о прекращении огня в Нагорном Карабахе, хотя бы очень хотела ввести в регион собственных миротворцев. Она с самого начала стремилась стать участником миротворческого механизма, чтобы переговоры шли по схеме «два плюс два»: Армения и Россия, с одной стороны, а Азербайджан и Турция, с другой. Но из этого ничего не вышло.
В плане прогноза дальнейшего развития ситуации необходимо признать, что после проведенной миротворческой операции России необходимо продолжить свои миротворческие усилия и закрепить полученный результат в регионе.
Надо еще раз подчеркнуть, что Нагорный Карабах был особенным конфликтом, уникальным, который нельзя сравнивать с другими конфликтами на постсоветском пространстве, но выявленная большая стратегия России может быть направленной на расширение и усиление ее влияния на постсоветском пространстве.
Таким образом, в результате пятидневной войны произошло существенное укрепление геополитических позиций России на Южном Кавказе. Москва восстановила свое прежнее внешнеполитическое положение начала 1990-х годов, наверстав упущенное за последние 18 лет и вернув себе роль лидера в решении южнокавказских проблем.
НАТО, несмотря на членство Турции, вряд ли захочет вешать на себя новые проблемы, которые, скорее всего, приведут к ухудшению отношений и с Москвой, Баку и Анкарой. Хотя участники блока и продолжают критиковать действия Азербайджана, Турции и России в Закавказье.
Но самое главное, на наш взгляд, в том, что после разблокирования коммуникационных коридоров межу Азербайджаном и Арменией начнется резкое снижение грузинских транспортно-коммуникационных возможностей в плане доставки энергоресурсов из Каспия на Запад.
Интерес к использованию транспортно-коммуникационных возможностей Грузии страны Запада начали проявлять сразу после распада СССР, когда Грузия оказалась единственной республикой, транзитом через которую Европа могла получить транспортный коридор из стран Южного Кавказа и Центральной Азии «в обход России».
Поэтому ключевым участником финансируемого Евросоюзом транспортного проекта ТРАСЕКА стала Грузия, через территорию которой проходят основные железнодорожные, автомобильные и морские магистрали, связывающие страны Черноморско-Каспийского региона с Европой.
А что будет теперь? Об укреплении внешнеполитических позиций Москвы в Закавказье свидетельствует также и процесс определенной интеграции в российско-турецких отношениях, отчетливо наметившийся после 45-дненой войны. Это обстоятельство было сразу же подмечено американскими наблюдателями, указавшими на то, что «после войны начался процесс геополитической переориентации Турции с Запада на Восток и в частности на Россию».
Сохраняются и конструктивные отношения с Ираном, сближение с которым в ближайшее не ограничится только рамками политических деклараций. Негласно поддерживая ранее Армению, Иран старался уравновесить турецкие влияния, но одновременно руководствовался внутриполитическими мотивами. Азербайджанцы – это в иранском государстве самое многочисленное этническое меньшинство и влиятельная в экономическом и культурном плане группа. Азербайджанские корни имеет аятолла Али Хаменеи.
При этом нельзя обойти вниманием и инициативу Турции создать так называемый кавказский пакт с своим участием, с участием Ирана, Азербайджана и Грузии. Такая «общая конфигурация и геополитический расклад внутренних и внешних акторов в регионе напоминает ситуацию на Кавказе в начале 1990-х гг.: ослабленная и политически нестабильная Грузия, находящийся в смятении Азербайджан и пытающаяся найти свое место в новой ситуации Армения, при значительно повысившейся роли России».
В плане прогноза дальнейшего развития ситуации необходимо признать, что после проведенной миротворческой операции России необходимо продолжить свои миротворческие усилия и закрепить полученный результат в регионе.
И в этом плане следует согласиться с мнением ведущих экспертов о том, что «Если Россия проявит последовательность, она не позволит войти в регион вооруженным силам третьих стран и побудит Запад признать все юридические и исторические аргументы в урегулировании нагорно-карабахского конфликта как основу для поиска дальнейшего решения статуса Нагорного Карабаха мирным путем в сторону обеспечению региональной безопасности без участия западных внешних игроков.
«Исход карабахской войны стал полным провалом Запада и его идей в Закавказье. Стоящие на прозападных позициях грузины или армяне воспринимают это как использование двойных стандартов, а также несоответствие заявлений и декларируемых ценностей реальным политическим действиям.
Для армян, многие из которых последние несколько лет мечтали укрепить отношения с Западом, эта война стала жестоким напоминанием о том, что Россия играет ключевую роль в обеспечении безопасности их страны. Поскольку главный союзник Азербайджана Турция многим армянам кажется экзистенциальной угрозой, армянам пришлось вернуться «к своей стандартной позиции – к рефлекторному восприятию России как своей спасительницы»».
Исход войны неблагоприятен как для США, так и для ЕС. Соглашение между Россией и Турцией означает для американцев ограничение их влияний в регионе, а для европейцев — утрату одной или даже двух (Грузия и Армения) демократических республик с прозападными устремлениями.
В проигрыше оказывается также Североатлантический Альянс, ведь один из его членов принимал участие в конфликте. Отсутствие реакции стало свидетельством слабости натовских структур, отсутствия сильных лидеров и четкой программы. Сильное «вмешательство» в карабахский конфликт не только способствовало укреплению авторитета России в Армении и Азербайджане, регионах Евразии и даже в мире, но и приобрело реальное геостратегическое значение.
Ситуация в Закавказье пришла в состояние необычного динамического развития. Что дальше? Судьба части Нагорного Карабаха и семи прилегающих районов, которые по прошествии шести недель боев взял под свой контроль Азербайджан, решена.