«Последний ход событий в стране нуждается в дополнительном изучении их потенциального влияния на экономику и его учет в макроэкономических прогнозах программы сотрудничества с Фондом», — сообщается на странице Нацбанка в Facebook. Андрей Рева, между тем, отметил со ссылкой на министра финансов Украины Александра Данилюка, что сама программа сотрудничества с МВФ не будет пересматриваться, передает «Интерфакс».
Процесс согласования условий транша оголил системные проблемы в высших эшелонах власти.
Ярким примером тому может быть конфликт вокруг обнародования документов, связанных с траншем, которые официальные власти публиковать отказывались, а «Батькивщина» Тимошенко все же разместила текст соглашения в открытом доступе.
Очевидно, говорит эксперт, что единодушия относительно необходимости наращивания и без того большого внешнего долга в Киеве нет, а это верный признак раскола, чреватого возвращением митингующих на центральные площади городов. С учетом того, что в МВФ уже знакомы с последствиями смены власти на Украине, такими как отказ от обязательств по суверенному долгу, осторожность тут в целом не помешает.
Второй момент — это пресловутая блокада Донбасса.
Ситуация вышла из-под контроля официальных властей, что еще раз говорит о ее слабости, но, что куда страшнее, блокада, которая, только по официальным подсчетам, приведет к тому, что бюджет недополучит свыше 2,5 млрд долларов в результате снижения объемов экспорта.
Вообще транспортная изоляция — это огромная беда не только для региона, но и страны в целом.
«Дело в том, — рассказывает Кирилл Яковенко, — что до нее продукция предприятий, работающих на территории ДНР и ЛНР (а это металлургия, химпром, машиностроение, добыча антрацитового угля…), по-прежнему отправлялась на экспорт Украиной, что приносило ей валютную выручку. Более того, большая часть предприятий региона, расположенных на территориях, контролируемых Киевом, связана с предприятиями по другую сторону фронта, и если поставки прекращаются, предприятия встают.
С учетом того, что энергетическая система Украины зависима от поставок антрацитового угля, добываемого в шахтах Донбасса, прекращение поставок чревато возникновением уже энергетического кризиса».
Несмотря на то, что власти еженедельно рапортуют о росте запасов угля на ТЭС (например, за прошлую неделю они увеличились на 0,5%), этот рост обеспечивается за счет роста добычи в западных регионах, но этот уголь низкого качества, его приходится сжигать больше для выработки аналогичных объемов тепла и электроэнергии.
Антрацита же, по официальным данным, в лучшем случае хватит до середины апреля, после чего на рынке могут начаться серьезные предпосылки для развития энергокризиса при условии сохранения тарифов для потребителей на текущем уровне. А энергетический кризис или повышение тарифов — это еще один стимул для роста социального напряжения и снижения уровня поддержки власти. Повторюсь, не учитывать этот фактор МВФ просто не может.
Наконец, продолжает аналитик, третий фактор — это операция по вытеснению российского банковского бизнеса с территории страны с применением методов рейдерства. Санкции, блокирующие движение капитала между украинскими банками и связанными с ними российскими, направлены на обесценивание активов российских госбанков в стране, что позволит купить их практически за бесценок.
Несмотря на то, что сейчас доля дочек российских банков на украинском рынке не превышает 8,9%, их покупка даже в текущем состоянии (а доля сократилась за 3 года почти вдвое, равно как физическое присутствие в результате оптимизации российскими госбанками своего бизнеса в достаточно проблемной для них стране) обошлась бы в 3,5–4 млрд долларов.
Если не считать банки с участием иностранного (европейского и американского) капитала, у украинских кредитных организаций таких денег нет. Нет такого объема свободных средств и у Нацбанка — проще говоря, даже с дисконтом за санкции купить украинский бизнес российских банков не на что.
«Возможно, — полагает Кирилл Яковенко, — эти средства предполагалось получить от МВФ. Вероятность тем выше, что альтернативных источников финансирования сейчас у страны нет. Готовы ли были к этому в МВФ? Очевидно, нет. Сам риск того, что средства фонда будут пущены на достаточно спорную, с точки зрения законодательства, процедуру по «отжатию» у российских госбанков их активов, МВФ не может не тревожить».
Четвертый фактор, заключает Кирилл Яковенко, — это, конечно, решение Высокого суда Лондона по суверенному долгу Украины, до вынесения которого остались уже считанные дни. Выдавать транш стране, как никогда близкой к дефолту по суверенному долгу, — мероприятие в высшей степени рискованное.
С другой стороны, МВФ — это, прежде всего, инструмент большой политики, отмечает в свою очередь независимый аналитик Дмитрий Адамидов, и потому в его действиях не стоит искать строгого следствия принципам здравого смысла.
В 2014–2015 годах, когда основные бенефициары фонда поддерживали Украину, их не смущали ни политические, ни экономические риски, ни процедурные нарушения. Более того, даже де-факто дефолт по российскому долгу долгое время не являлся препятствием для выделения очередных траншей Киеву, хотя это прямо противоречит положениям, сформулированным в Хартии фонда.
Но ныне политика переменилась, и потому безоговорочная финансовая поддержка Киева ушла в прошлое. Теперь фонд находится в подвешенном состоянии. С одной стороны, перестать выделять средства означает запустить полномасштабный дефолт Украины, который может повлечь за собой лавину проблем на всех восточно-европейских рынках.
Вместе с тем финансировать Украину далее означает всего лишь отсрочить острую фазу. Политического решения пока нет, поэтому фонд и медлит, не говоря Киеву ничего определённого.