Собственно говоря, это было хорошо заметно видно по санкциям, когда немцы, вроде бы до этого наши «ближайшие стратегические партнеры», оказались самыми последовательными противниками: в кулуарах ругали Меркель на чем свет стоит, но санкционного режима придерживались строго, а не формально, как многие другие.
Если прибавить к этому активное участие Германии в организации майдана на Украине в 2014 году, работа по Белоруссии в том же направлении, а также пусть и вялый, но регулярно подпитываемый ресурсами проект онемечивания Калининграда, то картина вырисовывается вполне однозначная. Хотя здравый смысл подсказывает, что в интересах Германии (да и Европы в целом) было бы иметь с Россией если не союзнические, то хотя бы нейтральные отношения. Как, например, Китай, с которым у нас долгое время были территориальные споры и даже вооруженный конфликт на острове Даманский в 1969 году. Но к 2009 году все вопросы по демаркации границы были решены и с тех пор никаких особых сложностей нет.
Почему же прагматичную политику, которую вполне удается реализовывать на Востоке, в Европе выстроить категорически не получается? Даже с США по серьезным вопросам договариваться вполне удается. Хотя перед тем, как на горизонте появятся адекватные переговорщики, обязательно имеет место период тотального цирка, когда Маккейн обещает всех разбомбить, Саманта Пауэр плюется, «дочери офицеров» обличают, а Бжезинский непременно гремит великой шахматной доской.
У меня на этот счет есть версия. Возможно, спорная, но объясняющая феномен.
Германия, кроме всего прочего, является практически родиной психотерапии, хотя сам термин придумал в конце XIX века английский врач Дэниэл Тьюк. Однако среди действительно крупных ученых, развивавших данное направление, немцы и австрийцы традиционно доминировали. Немцем был и создатель гештальт-терапии психиатр Фриц Перлз, что я нахожу в рамках рассматриваемой темы вполне символичным.
Потому что именно термин «незакрытый гештальт» лучше всего описывает состояние, в котором пребывает европейский политический класс в целом и германский в частности. Уже нет былой военной силы, нет и большого смысла устраивать очередной «дранг нах остен». Более того, в 1990 году СССР, а затем Россия официально предложили забыть все прошлые разногласия, объединить Германию и начать жизнь с чистой страницы. Ну, или хотя бы не мешать друг другу. Но нет! А то, что картинка в головах у политиков и разных прочих «элит» отличается от реальности, то тем хуже для реальности.
Реальность же такова, что после семи десятилетий американской оккупации, в состоянии медленного демографического коллапса, действительно насущной является задача разумно структурировать общество в преддверии наступления нового социально-экономического уклада. Собственно говоря, она в той или иной форме стоит перед всей мировой экономикой и перед всеми государствами планеты. Но, как можно убедиться, правящие классы почти нигде к этому оказались не готовы. Как настоящие генералы, они готовятся к предыдущей войне.
Хотя парадокс состоит в том, что в экономическом отношении Германия после Второй Мировой получила едва ли не те самые привилегии, из-за которых она начинала Первую Мировую. Да, за это пришлось поплатиться суверенитетом и потерять большую часть военной мощи.
Однако сейчас складывается ситуация, когда Дональд Трамп недвусмысленно предлагает взять на себя больше ответственности в вопросах военного строительства. И в теории это через 15-20 лет может привести к тому, что Бундесвер не то чтобы совсем превратится в Вермахт, но будет гораздо более дееспособен, пусть даже личный состав его будет наполовину арабо-турецкого происхождения.
С другой стороны, во всей этой ситуации обнадеживает то, что немцы пока категорически не хотят этого делать. Вероятнее всего, срабатывает в качестве предохранителя историческая память.
Но время неумолимо идет, поколения политиков, заставших «холодную войну» постепенно сходят с политической сцены. И потому чем дальше, тем больше нам следует быть начеку. Ибо мозги просто так не переделать и одному богу известно, пересилит ли в будущем здравый смысл «остаточное свечение незакрытого гештальта», как изящно выразился коллега Мараховский.