Неудача, которую ждали
Через несколько дней после начала Второй мировой войны Вернера Гейзенберга, профессора Лейпцигского университета, вызвали в Управление вооружений сухопутных сил Германии. Там ему поручили исследовать возможность создания ядерной бомбы — пока чисто теоретическую.
К 1941 году Гейзенберг и группа немецких ученых, известная как «Урановый клуб», пришли к выводу, что создание такого оружия массового поражения возможно, но на это уйдет много лет. Нацистскую Германию такой ответ не устраивал, ведь в условиях войны ждать светлого будущего нецелесообразно. Однако рейхсминистр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер поддержал проект запуска небольшого реактора, пригодного для выработки электроэнергии.
Гейзенберг этим был абсолютно удовлетворен — ему не пришлось делать моральный выбор об участии или неучастии в попытках создания атомной бомбы. Поэтому неправильно говорить о том, что физик «провалил» поставленную перед ним задачу, как полагают некоторые.
Встреча в Копенгагене
К сожалению, поставить вопрос безопасности мира перед международным научным сообществом напрямую он не мог и потому обратился к своему другу и учителю, датскому физику Нильсу Бору, с которым работал в 1920-е годы. Гейзенберг хотел обсудить с ним эту проблему и узнать его мнение. В сентябре 1941 года они встретились на астрофизической конференции в Копенгагене.
Американские военные разбирают немецкую экспериментальную ядерную установку. Апрель 1945 года
Фото: United Kingdom Government / Wikipedia
Боясь подслушивания гестапо, Гейзенберг был очень осторожен в выражениях и тщательно подбирал слова — ведь если бы он рассказал Бору о немецкой ядерной программе и своем участии в ней, его могли осудить за предательство. Но датский физик, как только осознал, о чем идет речь, сразу прервал беседу. Он не мог представить, что Гейзенберг мог начать ее без особой санкции немецких властей. Бор был ярым противником оккупации Дании и не желал иметь никаких дел с нацистским режимом (впоследствии Гейзенберг сожалел о том, что, несмотря на все риски, не был более откровенен, но прошлое не изменить).
В очерках, посвященных этому событию, часто говорится, что на этом дружеские отношения между физиками закончились, но это не так. Все еще находясь в Копенгагене, Гейзенберг пишет в письме своей жене, что через два дня после того разговора с Бором они сидели дома у датского ученого и мило проводили время. Они вместе с семьями продолжали ездить друг к другу в гости и после войны.
Юнг-фантазер
Впрочем, их дружба действительно подверглась испытанию, когда австрийский журналист Роберт Юнг написал книгу «Ярче тысячи солнц», посвященную работе над атомной бомбой в США и в Германии. Работая над ней, он беседовал с Гейзенбергом и другим немецким физиком, Рихардом фон Вайцзеккером, которые ему многое рассказали.
Юнг не стеснялся по-своему интерпретировать слова ученых. Радость и облегчение Гейзенберга от обнаружения технических трудностей, связанных с созданием бомбы, он представил как тайный план саботажа проекта, который вынашивал физик, столкнувшись с моральной дилеммой: дать Гитлеру оружие огромной силы или нет. После выхода книги физик протестовал — он никогда не пытался выставить себя «героем сопротивления», и то, что это издание воспринимали как одобренное им, сильно вредило его репутации.
Вернер Гейзенберг (слева) и Нильс Бор
Фото: Библиотека Нильса Бора
Бор написал большое письмо Гейзенбергу по поводу книги Юнга, но так и не отправил его. Письмо было опубликовано в 2012 году, через 50 лет после смерти датского физика, и в нем много интересного.
Прежде всего, тон послания чрезвычайно сердечный и дружественный. Бор пишет, что давно хотел обсудить с Гейзенбергом вопросы, которые остались неразрешенными во время беседы в Копенгагене. Это совершенно противоречит мнению, составленному немецким физиком, — тот считал, что Бор, наоборот, считает тему закрытой и не хочет поднимать ее вновь. В документе также упоминается о нескольких беседах двух ученых в 1941 году на улице, во время прогулок (так их труднее было подслушать).
Наконец, Бор в деталях объясняет, почему решил завершить разговор, в котором Гейзенберг намекал на существование немецкого проекта ядерной бомбы. Ему казалось, что германский физик дает понять, что реализация этой инициативы проходит под его руководством. Бор подумал, что Гейзенберг имеет в виду неминуемую победу Германии в войне и предлагает сотрудничество в сфере создания оружия массового поражения.
Все это привело к тому, что датский ученый на протяжении многих лет, видя в книге Юнга обрывки того разговора, считал, что Гейзенберг намеренно опустил эти детали, которые Бор ясно помнил. Более того, согласно автору «Ярче тысячи солнц», немецкий физик говорил о том, что его собеседник никак не мог слышать — о важности прекращения разработки ядерного оружия. Юнг представил как факт то, что Гейзенберг только пытался сказать.
Ананас раздора
Есть еще один эпизод биографии Гейзенберга, который трактуется неоднозначно. В течение шести месяцев, с 3 июля 1945 года по 3 января 1946 года, ученый, вместе с другими немецкими ядерными физиками, удерживался союзниками в Великобритании, под Кембриджем в Фарм-Холле, здании, напичканном подслушивающими устройствами.
Развалины Хиросимы. Март 1946 года
Фото: STR New / Reuters
Но некомпетентность физика не подтверждается разговорами, которые он вел с коллегами в Фарм-Холле в тот день. На реплику Гейзенберга другой ученый, Отто Ган, отвечает: «Но скажите, почему вы раньше мне говорили, что 50 килограмм 235-го достаточно, чтобы сделать все что угодно? А теперь заявляете о двух тоннах». Другое важное свидетельство — разговор с генералом-фельдмаршалом Герхардом Мильхом в июне 1942 года, когда Гейзенберг утверждал, что город, подобный Лондону, можно уничтожить бомбой «размером с ананас». Наконец, 14 августа 1945 года, через девять дней после Хиросимы, он прочитал лекцию, абсолютно корректно представив теорию атомной бомбы.
Почему же Гейзенберг говорил о двух тоннах 6 августа? Наиболее вероятным представляется то, что он полагал, будто коллектив немецких ученых под его руководством продвинулся в своих исследованиях существенно дальше, нежели американцы, и был намерен использовать это в торгах с союзниками. Поэтому Гейзенберг и сделал столь громкое заявление, ведь, подозревая наличие прослушки, он должен был показать, что не купится на такую утку.
* * *
Таким образом, выдвинутый аргумент о том, что Гейзенберг якобы «пытался сделать атомную бомбу для Гитлера и потерпел неудачу» представляется чрезвычайно упрощенным.
Правильнее будет сказать так
Гейзенберг вместе с некоторыми другими немецкими физиками получил в начале войны от Управления вооружений сухопутных сил Германии задание выяснить, может ли ядерная энергия использоваться в военных целях. Ученые установили, что это возможно, но потребует средств и времени, не соответствующих военной обстановке. Нацисты заморозили проект в 1942 году.
Гейзенберг был рад, что ему не придется принимать сложное моральное решение: подчиниться приказу или, рискуя жизнью, саботировать проект. Его вполне устроила работа над небольшим ядерным реактором для гражданских целей, на что он и получил санкцию властей.