Иван Тимофеевич Беляев родился 19 апреля 1875 года в Санкт-Петербурге, в казармах Лейб-гвардии Измайловского полка. Отец мальчика – Тимофей Михайлович, служил во 2-й Лейб-гвардейской артиллерийской бригаде, а роды у мамы начались так стремительно, что только и успели вызвать к ней полкового медика, который, впрочем, благополучно их принял.

Но недостаток квалификации врача во время родовспоможения сказался практически сразу: у молодой женщины началась родильная горячка. И как ее ни пытались спасти, на пятый день после рождения младшего сына (всего в семье было шестеро детей) она скончалась на глазах безутешного мужа. Так уже на пятый день младенец лишился матери…

К тому времени, когда он чуть подрос, отец уже был женат вторым браком. Но мачеха не обращала ровным счетом никакого внимания на детей, в том числе и на самого маленького, а потому лучшими друзьями мальчишки с пяти лет стали книги. Тоскуя по самой любимой, которую он совершенно не знал, он жадно пытался узнать о своих предках по материнской линии. О, это были славные мужи Отечества. Один прадед – Леонтий Федорович Трефурт, дипломат екатерининской школы, был адъютантом Суворова и принимал участие в знаменитом Итальянском походе. Другой – А. И. Эллиот, потомок старинного шотландского рода, приехал в Россию по приглашению Екатерины II для воссоздания российского флота, и отличился в сражениях при Чесме и Наварине.

Надо ли говорить, какие гены бушевали в подростке? Он буквально грезил походами, мечтая о сражениях, в которых в пух и прах разбивал всех врагов. Отец по его просьбе купил ему целый «полк» оловянных солдатиков, которые по мановению руки будущего полководца выстраивались боевым порядком прямо на полу. Особенно любил малыш разыгрывать сражение храбрых парагвайцев против аргентинцев и бразильцев в их освободительной борьбе 1864-1870 годов, когда силы были явно на стороне захватчиков, но это не смущало южноамериканских индейцев, которые бились до последней капли крови.

А сколько было радости, когда мальчик на старом запыленном чердаке вдруг обнаружил архивы прадеда Леонтия Федоровича, в которых, на его счастье, оказалась подробнейшая карта столицы Парагвая Асунсьона, датированная далеким XVII веком! Теперь он отчетливо представлял каждый изгиб улиц, на которых происходили сражения.

По достижении им определенного возраста отец определил сына в кадетский корпус. Как показали дальнейшие годы, кадет Беляев был очень целеустремленным юношей. Во-первых, он очень тщательно готовился к каждому занятию и никогда, в отличие от своих сокурсников, не роптал против муштры и некоторого разнообразия строевых занятий. А во-вторых, ему удалось упросить отца, чтобы тот разрешил сыну занятия с одним из дальних родственников – академиком Сергеем Федоровичем Ольденбургом по географии и антропологии. И, наконец, Иван успевал поглощать одну за другой книги об индейцах. Стараясь как можно больше узнать об их истории, обычаях, а для того, чтобы узнавать больше, начал изучать испанский язык. Напомню, что речь идет о 15-летнем юноше!

К моменту поступления в Михайловское артиллерийское училище Ивану показалось мало знания только испанского языка, он взялся и за европейские (французский он знал еще по гимназии). А индейцы никуда не исчезли из его жизни, напротив, к своему 20-летию он считался одним из самых профессиональных экспертов в России!

И уроки Ольденбурга не прошли даром. Беляев хотел изучать географию России, подготовил прекрасный доклад, и по рекомендации профессоров Богуславского и Мушкетова был принят в Императорское Географическое общество. Теперь к лекциям в военном училище добавились еще и лекции знаменитого путешественника Семенова-Тяньшаньского.

Вот только послужить сразу после выпуска парню не довелось. Его сердце не выдержало перенапряжения интенсивной учебы, начало давать сбои. Он обратился с рапортом к начальству с просьбой предоставить отпуск для поправки здоровья на Кавказе. Но и в горах он не мог остаться без работы – написал брошюру «На земле хевсуров» о племени, которое считается в Грузии потомками крестоносцев.

Впрочем, очень долго заниматься исследованиями на Кавказе у Беляева просто не было возможности. Во-первых, шла русско-японская война, и он, естественно, рвался в бой. Во-вторых, в самое сердце его поразила любовь. Избранница Ивана ответила ему согласием, молодые люди поженились, вот только счастье длилось недолго. Юная супруга внезапно заболела и (как тут не провести аналогию с матерью) скончалась у него на руках.

Как пережить этот удар? Только новыми перегрузками, чтобы некогда было думать о безвозвратной потере. Но для начала Беляев снова пишет рапорт. На этот раз об отставке, ввиду того, что он собирается отправиться военным инструктором в… Парагвай. Именно там он надеялся спрятаться от своего горя…

К счастью, этому рапорту ход дан не был. Ивану Тимофеевичу сказали: твой талант нужен в России. Именно в этот тяжелый для Родины час. Предстояла военная реформа, и кому, как не прогрессивным, талантливым офицерам ее проводить? И артиллерист Беляев вновь с упоением взялся за работу.

На этот раз плод его труда – Устав горной артиллерии, горных батарей и горно-артиллерийских групп. Над ним он трудится несколько лет, тщательно моделируя ситуации, которые могут возникнуть на поле боя. Говорят, любой воинский устав написан на крови. Может быть, и так. Только он пишется еще и сердцем, как было в случае с Иваном Тимофеевичем.

В 1913 году этот Устав был принят Российской армией. И как бы в награду за кропотливый труд Беляеву снова улыбается счастье – он встречает Сашеньку Захарову, которая отвечает на его любовь любовью. Но вот незадача – юная возлюбленная – дочь купца, а значит, женившись на ней, Беляев будет вынужден расстаться со своим гвардейским полком.

Очень нелегкий выбор. Но Иван сделал его в пользу семьи. На службе поставлен крест. Однако и на этот раз счастье длилось очень недолго – вспыхнула Первая мировая война, и офицер Беляев отправляется на фронт, в Карпаты. Во время одного из боев, в 1915 году, он представлен к ордену святого Георгия за спасение батареи и личное руководство атакой. Спустя время – новый Георгий за участие в знаменитом Брусиловском прорыве, в котором Беляев командует дивизионом тяжелых гаубиц.

Казалось бы, Родина не забывает о почестях. Но Беляева гложет совсем другое: еще после Карпат он подал рапорт начальству о необходимости создания в глубоком тылу запасных полков, где бывалые воины могли бы «подтягивать» необстрелянную молодежь, тем самым способствуя уменьшению жертв в первом же бою. Но этот рапорт остается без внимания…

В 1917 году Беляеву присваивают звание «генерал-майор». Но вслед за этим – февральская революция, приказ №1 Петроградского Совета (отмена прав начальника, избирательный порядок в армии, отмена отдания чести, контроль солдатских масс над офицерами).

 

Только слепой не мог видеть, что все это приведет к развалу и гибели армии.

Беляев был убежденным монархистом, поэтому социалистическую революцию не принял. Но и в Белом движении он, извините, за каламбур, был белой вороной. Когда белогвардейцы начали цинично грабить крестьян, Иван Тимофеевич ввел заградительные отряды, препятствующие мародерству.

Безусловный талант генерала Беляева ценили все его соратники по борьбе с большевизмом. При этом они еще и отмечали, что Иван Тимофеевич не был запятнан безвинной кровью, голосу пушек он предпочитал голос переговоров. Но, как известно, Белое движение было обречено. Дон, Кавказ, Крым, Новороссийск – последний путь Беляева по горячо любимой им России. А дальше – корабль и… Константинополь.

Так завершилась российская эпоха жизни Ивана Тимофеевича Беляева…

***

Начать вторую часть рассказа об Иване Тимофеевиче Беляеве мне хочется с лирического отступления. Когда Парагвай оказался открытым для многочисленной армии советских людей, желающих поглазеть на красоты этой южноамериканской страны, первая же партия «руссо туристо» едва не попала в ступор, когда стайка шустрых говорящих попугаев, обитателей местных лесов, вдруг обрушила на ничего не подозревающих приезжих поток отборного русского мата. Причем такого, что при сих словах не грех было покраснеть и старому боцману…

Итак, Иван Тимофеевич вначале оказался в Константинополе, чуть позже в Сербии, и, наконец, во Франции. Но после Генуэзской конференции, в апреле 1922 года, когда западные державы тщетно пытались заставить Советское государство признать все долги царского и Временного правительств, вернуть иностранным капиталистам национализированные Советской властью предприятия или возместить стоимость этих предприятий, ликвидировать монополию внешней торговли и т. д. – положение русских эмигрантов во многих европейских странах стало удручающим. Русским старались не предоставлять работу, всячески ущемляли права, одним словом, не давали дышать.

Генерал Беляев все чаще склонялся к тому, чтобы отправиться в Южную Америку. Для начала он отправился в Аргентину, в Буэнос-Айрес. Но, к удивлению Ивана Тимофеевича, жизнь здесь оказалась не то, чтобы не мед, а даже не сахар – только с помощью покровительства баронессы Жессе де Лева, покойный муж которой был в свое время хорошим знакомым отца Ивана Тимофеевича, удалось найти работу преподавателя немецкого и французского языков в одном из колледжей. За работу платили сущие гроши, но зато появилась возможность совершенствовать испанский язык.

Но не мог человек чести долгое время пользоваться благосклонностью давней знакомой. Он решается на переезд в Парагвай – страну, о которой так долго мечтал, еще с юношеских лет. Но первое же обращение в посольство Парагвая в Аргентине никаких плодов не дало: в стране-мечте шла очередная революция, и на русского, пытающегося перебраться в Парагвай, посмотрели как на безумца.

А Иван Тимофеевич решил изменить тактику. Во-первых, он свел знакомство с двумя высокопоставленными представителями соседней страны – бывшим президентом Парагвая доктором Мануэлем Гондрой и военным агентом полковником Санчасом.

 

Постарался завоевать у своих новых друзей авторитет, чтобы в дальнейшем заручиться их поддержкой. Во-вторых, через одну из белградских газет обратился к своим соотечественникам-эмигрантам с призывом покинуть негостеприимную Европу и отправиться в далекий Парагвай, где места для жизни хватит всем, а работящие руки и светлые головы всегда в цене. И, в-третьих, он разработал и предоставил правительству Парагвая программу выхода из жесткого экономического кризиса с помощью «русского ядра».

Эти предложения показались южноамериканцам интересными: виза на въезд в страну Беляеву была дана, и в марте 1924 года он ступил на эту благословенную (в своих мечтах) землю. Действительность оказалась совсем не такой, как представлялась: все-таки несколько революций не прошли даром. И все же, Беляев в Асунсьоне с первых же минут почувствовал себя как на родной земле.

 

Во-первых, железнодорожный вокзал столицы имел удивительное сходство с Царскосельским вокзалом, и сам Асунсьон чем-то напоминал Владикавказ. В столице страны было всего пять автомобилей и одна мощеная улица, существовали трамваи и электрическое освещение, несколько хороших магазинов.

В июне 1924 года Беляеву позволили приступить к формированию «русского ядра». Для начала Ивану Тимофеевичу было поручено организовать приезд в страну 12 специалистов – инженеров, путейцев, конструкторов, геодезистов и т.д. – официально для содействия восстановлению экономики Парагвая. 

Каждому специалисту гарантировалось жалование депутата парламента страны (от 2500 до 5000 песо в месяц). Было отмечено, что первая группа станет базой для последующей иммиграции. Беляев взял на себя ответственность за то, чтобы приглашенные специалисты имели соответствующую квалификацию и диплом, а самое главное – гарантировал неучастие каждого из них в составе Красной Армии. Что поделать, большевиков тогда боялись пуще, чем возбудителей сибирской язвы в белом порошке в «письмах счастья» в США после атаки на Башни-близнецы.

На призыв Ивана Тимофеевича откликнулись инженеры Шмагайлов и Пятицкий, путеец Абраменко, конструктор Маковецкий, геодезист Аверьянов, инженеры Серебряков, Снарский, Яковлев и Воробьев. Они и дали начало русской колонии, которая сегодня вместе с потомками первых переселенцев насчитывает в Парагвае порядка 15 тысяч человек.

Но, увидев, что Беляев повел себя слишком активно, власти Парагвая решили направить энергию этого неугомонного человека в другое русло. Уже в октябре 1924 г. русскому генералу было дано задание министерства обороны Парагвая отправиться в район Чако-Бореаль, междуречье Парагвая и Пилеканойо. Необходимо было досконально исследовать эту малоизученную местность, нанести на карту основные географические ориентиры и закрепить границу между Парагваем и Боливией, что помогло бы если не предотвратить, то хотя бы оттянуть войну.

Исследование территории Чако в 1925-1932 годах стало важным вкладом Беляева и его немногочисленных русских спутников в мировую географическую и этнографическую науку. Совершив 13 экспедиций, Беляев оставил обширное научное наследие, посвященное географии, этнографии, климатологии и биологии этого края. Он изучил быт, культуру, языки и религии местных индейцев, составил первые словари: испанско-мокко и испанско-чамакоко.

 

А потом вспыхнула война за Чако с Боливией, Беляеву было срочно присвоено звание генерала парагвайской армии, его назначили начальником Генерального Штаба Вооруженных Сил Парагвая. Но несмотря на столь высокую должность, Беляев лично участвовал во многих сражениях, успешно планировал боевые операции. А вообще на стороне парагвайцев воевали более 70 русских офицеров, из них двое – Иван Беляев и Николай Эрн – в генеральских чинах, восемь были полковниками, четверо – подполковниками, 13 – майорами и 23 – капитанами. Несмотря на то, что у Боливии было многократное превосходство в танках, самолетах, артиллерии и живой силе, парагвайцы благодаря военному мастерству и смекалке русских военных выиграли войну.

Кстати, противниками русских парагвайцев были отнюдь не боливийские крестьяне. Боливия сделала ставку на немцев, которых в этой стране оказалось очень много после поражения Германии в Первой мировой войне. Боливийской армией командовал бывший германский генерал Ганс Кундт. В Первую мировую он воевал на Восточном фронте против русской армии. За поражение в войне с Парагваем он был лишен звания генералиссимуса. Позднее он признался, что обиднее всего ему было осознавать то, что победили его недавние противники – русские генералы Беляев и Эрн.

А потом началась относительно мирная жизнь, в которой русские сыграли большую роль. Именно русские инженеры спроектировали современную сеть парагвайских шоссейных дорог. Физико-математический факультет Асунсьонского университета был создан при прямом участии русских. Первым деканом нового факультета стал профессор Сергей Бобровский. Среди профессуры числились Георгий Шмагайлов, Сергей Сиспанов, Сергей Конради, Николай Кривошеин и Николай Шарский.

Сам же Беляев оставил военную службу и стал во главе борьбы за права парагвайских индейцев. Надо ли говорить, что краснокожие относились к нему, как к посланнику Бога на Земле. Они назвали его Белым отцом и добирались из самых отдаленных уголков по нескольку суток, лишь бы только увидеть Ивана Тимофеевича, постоять рядом с ним.

 

… Во время Второй мировой войны Беляев, как истинный русский, поддержал СССР в борьбе с фашизмом. Выступая против тех эмигрантов, которые видели в Германии «спасительницу России от большевизма», старый генерал в своих мемуарах называл их «идиотами и обманщикам». В октябре 1943 г. Беляев, наконец, получил «добро» на создание первой индейской колонии, которой было присвоено имя Бартоломео лас Касаса. В следующем году Беляева восстановили в должности директора Национального патроната по делам индейцев с присвоением всех прошлых заслуг и титула Генерального администратора индейских колоний. До последнего дня жизни (22 июня 1957 года) Беляев боролся за права индейцев: рассказывал властям об их горестном положении, о насилиях и преступлениях белых, требовал разрешения свободы охоты и кочевья и т. д. Индейцы назначили его своим почетным вождем.