Таких успехов до того не знала ни одна армия мира. Но ошибется тот, кто решит, будто победы доставались легко. Враг был далеко не сломлен, и это сразу показали события, последовавшие после освобождения Киева 6 ноября 1943 г. В течение последующей недели войска 1-го Украинского фронта под командованием генерала армии Н.Ф. Ватутина, отбрасывая противника на запад, овладели Фастовом, Житомиром и рядом других городов. На правом берегу Днепра образовался стратегический плацдарм, протяженность которого по фронту превышала 500 км. В результате этого важные коммуникации, связывавшие немецкие группы армий «Центр» и «Юг», были перерезаны.
«Широкий и глубокий клин, вбитый русскими в немецкую оборону, – оценивал ситуацию немецкий генерал Ф. Меллентин, – грозил отсечь группу армий "Юг" от группы армий "Центр"».
Надо отдать должное фельдмаршалу Э. Манштейну, главнокомандующему группой армий «Юг». Ему удалось спешно сосредоточить в районе Житомира 15 дивизий, в том числе 8 танковых и моторизованных, используя которые гитлеровский военачальник, начиная с 15 ноября, нанес два мощных контрудара. Первый и главный – из района юго-западнее Фастова на Брусилов, второй – из района южнее Черняхова на Радомышль. Немецким командованием была сделана ставка на технику: только в трех вновь прибывших дивизиях и отдельном батальоне тяжелых танков насчитывалось 170 новейших танков «Пантера» и 72 «Тигра». Немецкий военачальник рассчитывал рассечь нашу наступающую группировку, с выходом в район Киева отрезать советские войска от переправ через Днепр, а в дальнейшем разгромить их и восстановить утраченное положение по правому берегу Днепра.
Всю вторую половину ноября шли тяжелые, кровопролитные бои. В отдельные дни гитлеровцы вводили в сражение сразу по 300–400 танков. Нашим войскам пришлось вновь оставить Житомир, Фастов, Брусилов и некоторые другие города. Главной целью Манштейна был, однако, Киев: именно туда рвались недавно изгнанные из украинской столицы гитлеровские дивизии.
Чтобы не допустить такого поворота событий, генерал Ватутин приказал подчиненным ему 38-й (командующий – генерал К.С. Москаленко), 40-й (генерал Ф.Ф. Жмаченко) и 3-й гвардейской танковой (генерал П.С. Рыбалко) армиям перейти к обороне на фронте Житомир, Фастов, Триполье. Лишь войска правого крыла фронта продолжали наступление. 17 ноября 60-я армия генерала И.Д. Черняховского освободила Коростень, а на следующий день 13-я армия генерала Н.П. Пухова во взаимодействии с партизанским соединением генерала А.Н. Сабурова – Овруч. И все же главной задачей фронта оставалось отражение вражеского контрнаступления в направлении Киева.
В условиях, когда враг владел инициативой и обладал большим превосходством в танках, ее выполнение было сопряжено с повышенными трудностями. Войска вермахта широко маневрировали, изменяя направление ударов, в сражение постоянно вводились все новые резервы. Не считаясь с потерями, гитлеровское командование било танковыми группировками на узком участке фронта, стремясь выявить слабые места в советской обороне. Бои носили ожесточенный характер и шли почти непрерывно. Положение дел усугублялось тем, что из-за неблагоприятной погоды авиация 1-го Украинского фронта почти не летала и не могла эффективно помочь наземным войскам.
Генералу армии К.К. Рокоссовскому, командовавшему Белорусским фронтом – правым соседом 1-го Украинского фронта, позвонил озабоченный И.В. Сталин и приказал немедленно выехать к Н.Ф. Ватутину в качестве представителя Ставки, на месте разобраться в обстановке и принять меры к отражению наступления врага. В случае необходимости Верховный предписывал Рокоссовскому вступить в командование 1-м Украинским фронтом, не дожидаясь дополнительных указаний из Москвы. Тревога Сталина объяснялась тем, что в это время в Тегеране он вел тяжелые переговоры с англо-американскими союзниками и не хотел даже малейшего ослабления своих позиций.
Полководцы знали друг друга давно: когда в июле 1940 г. Константина Константиновича после освобождения из заключения направили в Киевский особый военный округ командиром 5-го кавалерийского корпуса, Николай Федорович был начальником штаба КОВО. Рокоссовский всегда отзывался о Ватутине уважительно: «Высокообразованный в военном отношении генерал, всегда спокойный и выдержанный».
И вот им пришлось встретиться вновь, но в совершенно иной обстановке. Разговор, как вспоминал Рокоссовский, поначалу не складывался. Ватутин говорил каким-то оправдывающимся тоном, превращал разговор в доклад провинившегося подчиненного начальнику. Натянутость исчезла только тогда, когда командующий Белорусским фронтом прямо заявил, что он прибыл не для расследования, а с тем, чтобы по-товарищески помочь общими усилиями преодолеть трудности, временно испытываемые соседом.
Ватутин заметно воспрянул духом. Тем более что в сложившейся ситуации не было ничего страшного. По мнению Рокоссовского, командующего 1-м Украинским фронтом подвела излишняя осторожность. Боясь рисковать из-за близости Киева, Ватутин лишь оборонялся, тем самым отдав инициативу врагу. Когда же Николай Федорович, восприняв совет, стал действовать активно, то «блестяще справился с задачей, нанес такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне».
Но одно личное замечание Рокоссовский своему соседу все же сделал. Его удивила система работы Ватутина: тот брался за дела, которые входили в круг обязанностей не командующего, а начальника штаба – редактировал приказы и распоряжения, вел телеграфно-телефонные переговоры с армиями и штабами. Это отвлекало от его прямых обязанностей, делало и без того напряженный режим работы изматывающим. «Сказывается, что долго работал в штабе, – смущенно пояснил Николай Федорович. – Вот и не терпится ко всему свою руку приложить». В конце концов, Рокоссовский доложил Сталину, что «Ватутин как командующий фронтом находится на месте и войсками руководит уверенно», необходимости в его замене нет.
Что давало основание для оптимизма? Генерала Ватутина действительно не устраивало положение пассивной стороны. Используя резервы Ставки, он выдвинул и развернул прибывшую в его распоряжение 1-ю гвардейскую армию (генерал В.И. Кузнецов) в составе трех корпусов. Одновременно 60-я и 38-я армии были усилены соответственно пятью и шестью артиллерийскими полками – а при нелетной погоде именно артиллерия становилась главным средством борьбы с немецкой бронетанковой техникой. К исходу 25 ноября на наиболее опасных участках фронта в обороне действовало 64 % имевшейся на фронте артиллерии Резерва Верховного Главного командования, более половины стрелковых соединений и все танковые корпуса и бригады. Эти меры командования фронтом позволили сразу и значительно повысить устойчивость обороны. За две недели тяжелейших боев враг так и не сумел выполнить свою главную задачу – прорваться к Киеву и Днепру.
В декабре противник предпринял еще две попытки прорваться к Киеву, но обе они были отражены советскими войсками. Усиленный резервами 1-й Украинский фронт 24 декабря перешел в наступление и за 8 дней отбросил немецкие войска в исходное положение, которое они занимали до начала контрнаступления. С конца августа по декабрь Красная армия разгромила свыше 60 дивизий противника, в том числе 11 танковых и моторизованных. Тем самым были созданы условия для продолжения общего наступления на Правобережной Украине.
Фельдмаршал Манштейн в своих мемуарах «Утерянные победы» причину неудачи немецких войск объяснил наступившей распутицей. Аргумент в устах гитлеровских генералов традиционный: им постоянно мешали то мороз, то раскисшие дороги. Будто погодный фактор не одинаково воздействует на обе противоборствующие стороны.
Нет, захватчикам препятствовали иные силы: мужество и героизм советских солдат и офицеров, полководческое искусство маршалов и генералов. По свидетельству маршала Г.К. Жукова, И.В. Сталин больше всех ценил как командующих фронтами К.К. Рокоссовского, Л.А. Говорова, И.С. Конева и Н.Ф. Ватутина. Как видим, троих из них (в дни описываемых событий Конев последовательно командовал 2-м, а затем 1-м Украинскими фронтами) Ставка ВГК направила для освобождения Украины. То есть свои лучшие полководческие силы.