Тема причин распада СССР поднималась неоднократно как многими людьми, так и многими организациями. Соответственно, существует масса разных версий, как убедительных, так и не очень.
Но экономическая теория, разработанная нами (которая затрагивает практически всю историю капитализма, а значит, ту экономическую модель, которая лежит как в его основе, так и в основе социализма), она требует, чтобы мы дали объяснение и этому явлению. Что сейчас я и попытаюсь сделать.
Прежде всего, следует заметить, что Маркс и Энгельс в своих первоначальных текстах объясняли: победа социализма в одной отдельно взятой стране (в окружении капиталистических) невозможна, поскольку, во-первых, капитализм будет отчаянно сопротивляться (собственно, что мы и наблюдали), а, во-вторых, потому что сама по себе модель требует максимальной концентрации капитала. Иными словами, фактически речь идет о том, что на момент перехода к коммунизму не может быть разных стран, концентрация капитала должна быть такая, что, фактически, а есть одна страна, контролируемая единым капиталом.
Напомню, что в 1917 году в мире было как минимум четыре технологических (валютных) зоны — британская, германская, японская и американская, — которые ненавидели друг друга оченьсильно. Настолько, что их капиталисты готовы были много чего допустить ради того, чтобы обыграть других капиталистов, в том числе -- поддерживать коммунистическое по идеологии протестное движение в странах-конкурентах. И мы все хорошо знаем, что партию большевиков, которая, в общем, не играла особой роли ни в феврале 1917 года, ни в последующие месяцы, вопреки широко распространенным во времена СССР учебникам, поддерживали и англичане, и американцы, и немцы.
Вот по поводу японцев ничего точно сказать не могу, но наверняка и они сыграли свою роль(вспомним 1905–1907 годы). Отметим, что сами большевики вовсе не считали, что эта поддержка их к чему-то обязывает.
Большевики победили только по итогам Гражданской войны (которую, кстати, начали вовсе не они, а та часть компрадорской буржуазии Российской империи, которая в феврале 17 свергла царя, а затем потеряла власть), но еще до этого они пришли к выводу, что надо менять экономическую модель, реализовать планы Маркса. Т.е. сначала вообще была попытка отменить деньги, затем были и другие хозяйственные эксперименты, но в результате это привело к такому дикому хозяйственному краху, что в 1921 году пришлось вернуться к более или менее традиционному укладу, создать НЭП. А дальше, в конце 20-х, было принято решение об индустриализации, которая на самом деле уже полностью лежала в русле капиталистической модели развития.
Фактически Сталин организовал государство-корпорацию, и именно так СССР строил внешние экономические связи в капиталистическом мире. А поскольку внутри корпорации обычно не бывает экономической конкуренции, то по этой причине в СССР был Госплан (который полностью соответствовал плановому отделу крупной корпорации).
В этом смысле СССР 30-х годов от, условно,Рокфеллеровской Standard Oil отличался очень мало. Ну, он был, конечно, больше, но с точки зрения построения управленческой модели — суть в точности та же. Поэтому и была так эффективна помощь США при индустриализации.
Но поскольку СССР тем не менее был государством, то он мог себе позволить то, чего какие-нибудь Рокфеллеры себе позволить не могли. С этой точки зрения в СССР практически все граждане были акционерами, была некоторая сложная внутренняя система перераспределения акционерных долей— в зависимости от заслуг. И была группа неформальных людей, потому что Сталин понимал, что нельзя бюрократизировать всё и вся. И в сталинском СССР была ниша для малого и среднего бизнеса -- артели.
В данном случае "Сталин" — это обобщенный персонаж: имеются в виду те люди, которые эту модель сочиняли.Кстати, в традиционной историографии нигде не написано, кто же это был. Т.е. неявным образом считается, что ее сочинил лично Сталин, но это слишком масштабного плана была задача, чтобы ее мог сделать один человек. Это довольно большая группа людей, и вот кто эти лица — я, в общем, не знаю.
Так вот, повторюсь, в рамках этой модели был даже малый и средний бизнес. Только в СССР он носил специфическую — коллективную форму. Т.е. было запрещено индивидуальное предпринимательство, но зато были разрешены артели, причем они в некоторых отраслях занимали доминирующее положение. У них были и научно-исследовательские институты, и много чего еще.
Т.е. это было реально очень интересное системное образование! И тот же Сталин очень хорошо это понимал. Что, во-первых, инициативу масс и конкретных лиц ни в коем случае не нужно забивать. Потому что если человеку не дают нормально работать, то он начинает заниматься деструктивной деятельностью.
А во-вторых, потому что он четко осознавал, что реальные инновации рождаются только в рамках конкуренции. Кстати, по этой причине он довольно активно поддерживал конкуренцию между различными своими крупными структурами.
Кстати, в Соединенных Штатах Америки такая конкуренция поддерживается до сих пор между Boeing и Lockheed Martin:в авиации больше крупных концернов не осталось. А в СССР их было несколько штук, и между ними тоже искусственно поддерживалась конкуренция. И в этом смысле они немножко отличались от Standard Oil или других крупных компаний.
Далее наступил 1956 год, и на XX съезде известный «догматик» (чтобы не сказать «троцкист») Хрущев, во-первых, не только пытался разоблачить Сталина, но еще и отменил артели (т.е. фактически заставил всех работать за зарплату, чем очень сильно подорвал многие позитивные явления). А во-вторых, он всем «разъяснил», что главной задачей социализма является удовлетворение материальных запросов.
Сейчас сложно сказать, чем он руководствовался. Дело в том, что через несколько лет он включил в программу партии положение о том, что к 1980 году мы будем жить при социализме. Темпы роста экономики в 50-е годы составляли до 15%, и было полное ощущение, что через 20 лет все коренным образом изменится.
Ну, считайте, если темпы роста хотя бы 10% в год, то это удвоение каждые 10 лет, даже если считать прямым счетом(т.е. прибавляя по 10%). Если же учесть, что это проценты на проценты, то получится не удвоение, а еще больше цифра, т.е. мы бы фактически выросли в четыре раза за эти 20 лет.
И Хрущев был искренне убежден, что скоро мы все вопросы решим. Уместно вспомнить, что Сталин в контексте вопроса «что такое коммунизм с точки зрения быта» говорил, что это когда в столовой на каждом столе стоит бесплатный белый хлеб. Это к вопросу о том, как люди жили.
Обращаю ваше внимание на то, что белый хлеб во многих столовых действительно стоял бесплатно, а в некоторых у него была символическая цена одна копейка. Т.е. просто для того, чтобы его не кидали на пол.
Кстати, меня, например, в школе учили в младших классах, что хлеб в мусор кидать нельзя. И я очень долго, лет до 30, я хорошо помню, что у меня просто рука не поднималась даже черствый кусочек, который остался на столе, просто смести в мусорную корзину.
Но эта вот мысль, что все должно быть централизовано и что инициативы быть не должно, — она довольно быстро породила другую мысль. А именно: а почему, собственно, люди имеют право получать больше, чем те, кому они подчинены? Все экономические реформы, которые делал Сталин, были направлены на то, чтобы стимулировать инициативы снизу.
В частности, например, нормы не менялись, и работников хвалили за то, что они выполняли эти нормы, используя меньшее количество материалов, времени и т.д. И тот «кусочек», который они могли сэкономить и получить дополнительно, делился примерно пополам: половину получало государство, а половину сами работники.
А вместо этого Хрущев сделал иначе. Теперь, когда люди перевыполняли план, им повышали норматив. В результате мы получили фактически некую капиталистическую схему эксплуатации граждан. Т.е. после 1956 года граждане впервые стали воспринимать свою работу как место, где их эксплуатирует государство.
Да, социализм еще во многом сохранялся: оставалась бесплатная медицина, оставалось бесплатное образование, оставалась совершенно потрясающая политика в части работы с детьми и с молодежью. Но все знали, что как только вот это заканчивается — грубо говоря, детство или социалка, — то мы сталкиваемся с работой, где отношение чисто формальное и где имеют значение чисто нормативные показатели.
Кроме того, в случае самых лучших работников начальство немедленно начинало задаваться вопросом: почему это простой человек получает больше, чем мы? А были иэксперименты экономические: Щекинский, еще какие-то, я их очень хорошо помню, как в 70–80-е годы о них очень много разговаривали. И постепенно их все прикрывали ровно по той же самой причине: потому что секретари райкомов совершенно резонно (как им казалось) считали, что не должны люди, которые находятся ниже в структуре власти, получать больше них.
Тут, кстати, упомяну еще один важный момент. Дело в том, что существует довольно обоснованная гипотеза, что Сталин еще в конце 40-х – начале 50-х планировал разделить партию и правительство, т.е. отделить функцию управления государством (что позже было узаконено в шестой статье брежневской конституции, кажется, в 1978 году она вышла) от идеологии.
Таким образом, предполагалось, что за партией останется идеология и кадровая политика, а собственно управлением будут заниматься другие люди. Но в схватке между Маленковым и Хрущевым последний отстаивал противоположную линию: что раз уж партия отвечает за кадровую политику, она должна и хозяйством управлять.
В результате создалась неоднозначная ситуация, при которой люди сами себя назначали и сами же управляли активами. Как следствие, начала вырастать вот эта «партхозноменклатура», которая и разрушила СССР.
А дальше — следующий этап. Как только вы решаете, что чем выше человек по должности, тем он больше должен зарабатывать, у каждого в голове вертится вопрос: а, почему бы ему, собственно, не подзаработать еще больше? Я же точно знаю, что заслуживаю?
Но при этом ни в коем случае не больше, чем начальник. А отсюда появляется, во-первых, вертикаль взяток и удовлетворения начальства. Во-вторых, начинается разрешение воровства. А когда начальство начинает воровать, дальше по цепочке воруют и все остальные.
Очень долго то поколение, которое было воспитано Сталиным и при раннем Хрущеве, этому сопротивлялось. Напомню, что последние сталинские министры были уволены уже при Горбачеве. Т.е. я знаю по крайней мере двух таких: это Байбаков, председатель Госплана, и министр среднего машиностроения Славский (который, собственно говоря, создавал всю эту атомную промышленность, которая сегодня — Росатом).
И при этом мы плюсом вступили в полосу экономического кризиса. Если бы надежды Хрущева, что темпы роста будут по 10–15% каждый год, оправдывались до 1980-го года, может быть, и удалось бы справиться с этой ситуацией…
Хотя вряд ли, потому что начальникам никогда не бывает «много». Как только начинает работать система, при которой начальник сам себе назначает зарплату, то он начинает ее увеличивать, увеличивать и так без конца.
Т.е., иными словами, то, что произошло у нас, — это сочетание двух факторов. Первого, объективного фактора, — экономического кризиса. Ровно такого же, как был в Соединенных Штатах Америки в 70-е годы. Т.е. это кризис, отражающий объективный характер невозможности расширения.
А второй фактор проявился в том, что были приняты категорически неправильные управленческие решения, которые не позволили нам в 70-е годы форсировать практически достигнутый выигрыш над западным миром (у нас кризис был в начале 60-х, а у них в начале 70-х и протекал значительно острее).