Среди множества военных афоризмов, приписываемых генералиссимусу, графу Александру Суворову-Рымникскому, есть и такой: «Кто удивил, тот победил». В справедливости этой полководческой максимы в разное время убеждались на своей шкуре разные иностранные армии, которым так или иначе доводилось сталкиваться с русским солдатом. Один из таких уроков в относительно недавнем прошлом получили военные НАТО, развязавшие войну в бывшей Югославии и позже стыдливо перекрасившие ее в «миротворческую операцию».
При этом натовские вояки совершенно забыли о том, что солдат остается солдатом вне зависимости от того, какого цвета его каска и шеврон — защитного или голубого. А еще — о том, что в России голубой берет — это символ в первую очередь не миротворческого смирения, а воздушно-десантного мужества и решительности. Каковые российские десантники и продемонстрировали всему изумленному миру, совершив в ночь на 12 июня 1999 года легендарный 620-километровый марш через Боснию и Герцеговину и территорию Сербии в Косово, чтобы взять под контроль аэропорт «Слатина» в косовской столице Приштине.
… Много позже из уст одного из главных действующих лиц той операции — тогда майора ВДВ, разведчика Юнус-бека Евкурова (сейчас — глава Республики Ингушетия) — станет известно, что первые замыслы по поводу занятия аэропорта Слатина появились у российского военного командования еще в мае. Именно тогда майор Евкуров получил приказание группой из 18 бойцов подразделений спецназначения выдвинуться в район аэропорта и взять его под контроль.
Тут нужно заметить, что «взять под контроль» означало не занять с помощью неполных двух десятков бойцов неплохо укрепленный и охраняемый объект, а скрытно выяснить о нем все, что только возможно — чтобы затем, в момент собственно операции по захвату, ее участники имели полное представление об объекте. И хотя подробности этой спецоперации, ставшей прелюдией к знаменитому Приштинскому броску, до сих пор не предаются огласке, по дальнейшему развитию событий можно сделать однозначный вывод: спецназ свою задачу выполнил на «отлично»!
Основанием для такого вывода может служить простой факт. Как вспоминает непосредственный участник Приштинского броска полковник ВДВ Сергей Павлов, в то время — командир сводного батальона десантников из состава миротворческих сил России в Боснии и Герцеговине, полученный им приказ отводил на подготовку марша очень мало времени. И при этом не содержал никаких указаний на «отработку задания» или «изучение объекта». Как пишет в своих записках Павлов (цитируется по публикации в «Российской газете» в июле 2003 года), «прибыв в штаб бригады, получил от командира боевое распоряжение: батальону в качестве передового отряда предстоит совершить 620-километровый марш и к утру 12 июня захватить аэродром Слатина в 12 километрах юго-западнее Приштины.
Время готовности к маршу было определено 3.00 11 июня. Таким образом, в моем распоряжении на подготовку было 8 часов, из них светлого времени суток — 3 часа. Прибыв в Симин-хан, убедился, что под руководством начальника штаба майора Вадима Полояна люди готовились спокойно, без суеты. Поспать в эту ночь не довелось никому, звонок аппарата ЗАС (засекречивающая аппаратура связи. — РП) раздался в 5.00. Настало время действовать, и весь военный механизм заработал. Батальон пошел. Уверенно, красиво, мощно».
Впрочем, краткость подготовки к маршу объяснялась еще и тем, что комбат Сергей Павлов, по его собственным словам, задолго до этих событий почувствовал, что готовится что-то необычное, и требовал от своих подчиненных тщательнее обычного готовить технику и снаряжение к летнему периоду и возможному маршу. Причем, как вспоминает генерал-полковник в отставке Леонид Ивашов, марш павловского батальона состоялся бы в любом случае — не в Приштину, так в другой город.
Ведь, по словам Ивашова, «мы планировали ввести три батальона. Один должен был идти в Косовска-Митровицу и как бы обозначить наш сектор. Второй хотели десантировать на аэродром в Приштине. А третий в качестве резерва должен был высадиться на сербской территории у города Ниш. Но, если помните, венгры и румыны не разрешили нам пролет через свое воздушное пространство. Поэтому батальон, который должен был идти на Митровицу, и повернул на Приштину».
Как утверждает генерал Ивашов, среди аргументов, которыми ему удалось убедить тогдашнего министра обороны России маршала Игоря Сергеева дать « добро» на приштинский бросок, был и такой: если бы подразделения НАТО, тоже готовившиеся войти в Косово, решились силой противостоять русским десантникам, в Москве нашлись бы генералы, способные уговорить сербскую армию выступить в их поддержку. Трудно сказать, насколько это утверждение соответствует действительности.
Но то, что шедшая на Приштину колонна из 15 бронетранспортеров и 35 грузовиков российских миротворцев то и дело встречала отводившиеся из Косово сербские подразделения, явно выражавшие свою симпатию «братушкам» — совершеннейшая правда. И надо думать, если бы по русским солдатам кто-то открыл огонь, сербские не остались бы в стороне: слишком уж велика была их ненависть к американским военным и их союзникам по НАТО, беззастенчиво уничтожавших их страну под видом «миротворческой операции».
«Посовещавшись, мы решили оставить часть техники, чтобы «облегчить» колонну, вспоминает Сергей Павлов. — У нас уже были достоверные данные о том, что передовые подразделения войск НАТО перешли границу Союзной Республики Югославии. Надо было спешить, поскольку преодолеть нам предстояло значительно более долгий путь, чем им. <…> Всякие мысли были в голове, но главная одна — успеть. Колонна шла на скорости 80 км/ч и выше по сложной трассе, которую и на "Жигулях" тяжело преодолеть, а не то что на боевой технике. И все это при 36-градусной жаре. Весть о нашем появлении, видимо, мгновенно облетела всю страну. Стали появляться кинооператоры, толпы людей рукоплескали нам на улицах городов. Мужчины радовались, плакали женщины. <…> На одном дыхании пролетели Белград. Двигаться стало сложнее: дороги были заполнены колоннами выходивших из Косово югославских войск. Сербские военные чуть ли не из кабин вылезали, приветствуя наших солдат».
Косвенным подтверждением тому, что Приштинский бросок не был бы столь результативен, если бы группа майора Евкурова не добилась успеха, служат такие слова полковника Павлова: «Наш проход обеспечили на высоком уровне. Нас вели, разведка сработала на пять баллов». А вслед за разведкой на пять баллов сработали сами десантники. К 7 часа утра 12 июня 1999 года задача, поставленная сводному батальону под командованием Сергея Павлова, была выполнена: российские десантники полностью взяли под свой контроль аэропорт «Слатина».
И тем самым нанесли серьезнейший удар по планам НАТО использовать его как базу для разворачивания своих миротворцев, главной задачей которых была фактическая поддержка действий косовских сепаратистов.
Такой же серьезный удар русские десантники нанесли Приштинским броском и по высокомерному отношению западных военных к российским. Не случайно после того, как натовские генералы один за другим потерпели неудачу в попытках убедить русских сдать аэропорт, они стали объяснять это «нежеланием начинать третью мировую войну». В действительности же, как вспоминали после непосредственные участники событий, офицеры НАТО просто испугались: слишком уж решительно были настроены российские десантники. Дошло дело до прямой демонстрации силы, когда подъехавшим утром и пытавшимся нагло преодолеть наш блок-пост британским танкам открыто показали гранатометчиков, целящихся в них с близкого расстояния.
А чтобы не дать натовским вертолетам приземлиться на взлетном поле Слатины, водители российских бронетранспортеров буквально танцевали на бетоне, всякий раз на несколько секунд опережая «вертушки» в выбранном посадочном квадрате.
Пережить такой позор спокойно Запад, прежде всего политики и высокопоставленные военные, не могли. В ход пошли прямые инсинуации: в частности, широко разошлась байка о том, что наши десантники якобы выпрашивали у натовцев еду и вынуждены были принимать подачки от сербов. А вот что было полной правдой, так это то, что неожиданный успех батальона тогдашние российские политики не решились развить. Не получив у венгров и болгар разрешения на пролет военно-транспортной авиации через их воздушное пространство, Москва в итоге отказалась от плана довести группировку в Слатине до трех батальонов.
Да и весь эффект от внезапного марш-броска был в итоге сведен политиками на «нет»: Россия так и не получила своего миротворческого сектора в Косово, а захваченный десантом аэропорт использовался не только российскими, но и натовскими военными.
И все-таки в истории российской армии постсоветской эпохи Приштинский бросок навсегда остался примером великолепной координации действий подразделений и умения русских солдат выполнять самые непростые приказы и добиваться успеха в самых трудных условиях. В принципе, в этом, конечно, ничего нового нет, но после развала Советской Армии ее преемница долго не могла вернуть себе былых способностей.
Так что бросок на Приштину был первым симптомом выздоровления российской армии. А свидетельством того, что она окончательно пошла на поправку, стала очень похожая по быстроте и дерзости операция «вежливых людей», благодаря которой Крым воссоединился с Родиной. Примечательно, что даже орденские ленты у медалей, которыми награждались участники двух этих операций, в немалой степени похожи…