Недоброжелатели России пишут, говорят, ставят фильмы о том, что штрафники выиграли Великую Отечественную войну. Нельзя сказать, что они заблуждаются или ошибаются. Это злонамеренная ложь. И она не без помощи западных спонсоров распространяется по стране в массовом порядке, как инфекция во время эпидемии.
Обратите внимание на чисто символическое количество штрафных батальонов и штрафных рот: на фронт один-три батальона, на армию пять-десять штрафных рот.
Это значит, что на фронт, насчитывающий в среднем 400–500 000 человек, согласно приказу могло приходиться от 800 до 2 400 человек, входящих в состав штрафных батальонов, состоявших из провинившихся лиц офицерского состава, что составляет от 0,2 до 0,6% численности войск фронта.
А на армию в 100 000 человек по приказу приходилось количество бойцов штрафных рот от 750 до 2 000 человек, что составляет от 0,75 до 2% численности армии. Естественно спросить у либералов: почему они считают, что войну выиграли не 98–99% бойцов Красной армии, а 1–2% входящих в ее число бойцов штрафных рот и батальонов?
Любому нормальному человеку должно быть понятно, что воинские соединения штрафников в силу своей мизерной численности не могли сыграть никакой значительной роли в разгроме немецко-фашистских захватчиков. А вот представителям либеральной прессы непонятно, и они упорно утверждают, что 1–2% от численности вооруженных сил СССР штрафников выиграли войну. А ведь эти представители создают общественное мнение. Они пользуются неосведомленностью читателей и слушателей, лишенных правдивой информации о Великой Отечественной войне.
Много лжи написано и наговорено теми же лицами о заградотрядах. А по приказу на 100-тысячную армию приходилось от 600 до 1 000 человек, несущих службу в заградительных отрядах. Понятно, что 100 человек, стоящих за дивизией, не могут остановить 10 000 человек, а могут, действительно, остановить только трусов и паникеров. Они и существовали для устрашения этой категории бойцов.
И эти меры устрашения были приняты для спасения населения всей страны в самое ответственное время, когда действительно нельзя было допустить дальнейшего отступления армии. К неоправданным потерям они не приводили. Рокоссовский пишет, что штрафные роты в основном использовались для разведки боем, чтобы установить местонахождение огневых точек противника. Затем артиллерия обнаруженные огневые точки противника подавляла, и переходили в наступление основные силы.
Из-за чего поднято столько шуму? Ведь приказ, по существу, всего лишь запрещает самовольно, без приказа высшего командования оставлять занимаемые позиции, вводит меры, способствующие его выполнению, и определяет наказание за невыполнение требований приказа. И прежде всего он обращается к сознанию бойцов и командиров. Объясняет всю смертельную опасность создавшегося положения.
Они не понимают, а скорее, не хотят понимать, что невозможно силой заставить героически сражаться миллионы людей с оружием. При желании эти люди сомнут всех, включая само правительство. Только горячая любовь к Родине и ненависть к врагу поднимают дух солдата до готовности пожертвовать своей жизнью в бою с врагом.
А что касается страха наказания, то мы все и сегодня живем под страхом наказания. Существует масса законов, в том числе Трудовой, Уголовный и Гражданский кодексы, предусматривающие наказание при совершении нами противозаконных действий. Но это не означает, что мы не совершаем противозаконных действий только из-за страха наказания. Дисциплина – это основа трудовой деятельности, и тем более военной службы, и тем более в суровый час борьбы за жизнь нации.
Этого приказа ждали солдаты, потому что большинство наших солдат были героями, и они не могли спокойно смотреть на трусов и паникеров, позорящих и дезорганизующих боевые части и соединения. Его ждали и офицеры как средства воздействия на отдельных нерадивых солдат. Его ждала вся армия, которая сама уже не могла переносить позора отступления.
Еще до издания приказа на рассвете 20 июля первому секретарю Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянову И. В. Сталин сказал: «Передайте всем, Сталинград мы врагу не сдадим».
Прорыв фронта немецкими дивизиями в большой излучине Дона удалось ликвидировать ударами выделенных Ставкой 1-й и 4-й танковых армий. Танковыми армиями они только назывались, так как находились на формировании и не были готовы к действиям. Но у Ставки не было других резервов.
США и Англия, опасаясь за свои страны, напряженно следили за боевыми действиями на Дону. Большинство военных и политиков, зная немецкие и наши силы, предсказывали, что немцы с ходу форсируют Дон. Но они ошиблись, этого не произошло. Бои в большой излучине Дона продолжались до 10 августа, что позволило усилить оборонительные укрепления на подступах к Сталинграду.
Пленные, конечно, были, как и безвозвратные потери с обеих сторон, но количество пленных по сравнению с количеством участвовавших в боях бойцов было незначительным. В целом в боях в большой излучине Дона наши войска понесли большие потери.
Четвертой танковой армии противостоял Юго-Восточный фронт. Сталинградский фронт, растянувшийся в ширину на 800 километров, 5 августа Ставка решила разделить на два: Сталинградский и Юго-Восточный. Последним стал командовать генерал-полковник А. И. Еременко, а Сталинградским, как и до разделения, В. Н. Гордов. Решение о разделении фронтов было правильным, так как немцы наступали с двух направлений, и каждое направление оборонял свой фронт.
Уже 2 августа выгрузившийся в Котельниково полк нашей 208-й стрелковой дивизии принял бой с подошедшими к станции частями 14-й танковой немецкой дивизии. Но танковая дивизия, не ввязываясь в длительные бои, сделав уникальный 150-километровый марш, за 15 часов проникла в широкий разрыв нашего фронта, но выполнить боевую задачу не смогла. У Абганерова ее встретили 40 наших танков Т-34, изготовленных на Сталинградском тракторном заводе, и 126-я стрелковая дивизия.
Таким образом, 9–10 августа войска Юго-Восточного фронта нанесли контрудар по наступавшей немецкой 4-й танковой армии. В результате боевых действий советских войск 10 августа на рубеже реки Аксай-Абганерово войска 4-й танковой армии Г. Гота вынуждены были также перейти к обороне. Быстрого прорыва к Сталинграду с юга не получилось.
«Переход войск 6-й и 4-й танковой немецких армий к обороне заставил вражеское командование приступить к подготовке новой наступательной операции, с тем чтобы овладеть Сталинградом одновременными концентрическими ударами этих двух армий: 6-й из района Верхне-Бузиновки с северо-запада и 4-й танковой из района Абганерово с юга. На перегруппировку, а также на переброску новых войск и на подготовку этой операции противнику потребовалось около недели», – написал А. М. Василевский.
Северо-Кавказским фронтом командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Надо отметить, что даже после отвода 4-й танковой армии с кавказского направления под Сталинград немцы имели преимущество в силах перед нашими войсками.
В это время, 12 августа 1942 года, сэр Уинстон Черчилль прибыл в Москву. До его прилета, еще весной 1942 года, произошли события, о которых стоит рассказать. И. В. Сталин решил командировать наркома иностранных дел В. М. Молотова в Вашингтон и Лондон.
Англичане не желали встречи один на один представителей советского и американского правительства. Первый полет был проведен для проверки трассы, и наш огромный, бронированный, тяжелый самолет, управляемый командиром корабля выдающимся летчиком С. А. Асямовым, благополучно долетел и произвел посадку на аэродроме Тилинг.
«На следующий день майор С. А. Асямов в сопровождении нашей военной миссии – полковника Пугачева, инженера 2-го ранга Баранова и помощника военного атташе по авиации майора Швецова – в 9 часов утра вылетел из Лондона в Тилинг на английском самолете типа "Фламинго". На самолете, кроме наших товарищей и четырех членов английского экипажа, находились офицер связи воздушного министерства Вильтон и офицер связи подполковник Эдмондс, оба –разведчики.
Что же это была за авария? Оказывается, самолет воспламенился в воздухе и развалился на части. Наши товарищи были опознаны лишь по остаткам одежды… Стало очевидно, что некоторые высокопоставленные лица в Великобритании знали о готовившейся встрече руководителей нашего государства с президентом Соединенных Штатов Америки и явно не желали её…
Все было сделано по всем правилам «искусства»: погиб экипаж английского самолета, погибли два представителя английского государственного ведомства. Для расследования происшествия назначена специальная комиссия, в которой предложено принять участие и нам. Простые люди в Англии могли искренне поверить в происшедшее несчастье. У нас такой веры не было… В истории Англии, как мы знаем, подобные «случаи» бывали не один раз. Уверенность в безопасности нахождения наших советских людей на территории союзного государства оказалась преждевременной.
Не стало нашего прекрасного, широкой русской души товарища… Сколько раз летал он в бой, в глубокие тылы гитлеровской Германии и беззаветно выполнял свой воинский долг! Сколько энергии вложил в разгром фашистских полчищ под Москвой, и думал ли он когда–нибудь, что погибнет в небе у наших союзников, лишенный возможности защитить себя!
– Да, хорошие у нас союзники, ничего не скажешь! Гляди в оба и во все стороны. – Вновь помолчал и спросил: – Ну что же нам теперь делать? Встреча с Рузвельтом должна обязательно состояться! Вы еще что-нибудь можете предложить?
– Могу, товарищ Сталин, – ответил я, так как вопрос этот нами уже был продуман. – Летчик Пусэп, находящийся сейчас в Англии, является командиром корабля (в полете в Англию он, командир, летал в качестве второго пилота – Л. М.). Он полярный летчик, привыкший по многу часов летать на Севере без посадки, да и во время войны ему приходилось подолгу быть в воздухе, поэтому он один приведет самолет домой. Здесь мы пополним экипаж, и можно будет отправляться в путь.
– Вот как! А Вы уверены в этом?
- Да, уверен, товарищ Сталин.
- Ну что же, действуйте!
Велико было удивление англичан, когда тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с одним летчиком поднялся в воздух, лег курсом на восток и через несколько часов благополучно приземлился на своем аэродроме.
Вскоре после возвращения самолета я был у Сталина. Он спросил, можно ли лететь к Рузвельту, и, получив утвердительный ответ, дал указание готовить самолет для полета в Вашингтон. Взглянув внимательно на меня, сказал, что в Америку полетит Вячеслав Михайлович Молотов», – описал указанные события главный маршал авиации А. Е. Голованов.
Через некоторое время советский бомбардировщик поднялся с одного из подмосковных аэродромов и лег курсом на запад. Самолет вел Э. К. Пусэп, вторым пилотом был назначен В. М. Обухов. На борту самолета находился В. М. Молотов.
В Вашингтоне и Лондоне В. М. Молотов вел переговоры с правительствами США и Англии, которые подписали соответствующие договоры и заверили Молотова, что 2-й фронт будет открыт в 1942 году. Но, подписав договоры, правительства ни первой, ни второй страны фактически не намеревались производить высадку своих войск на европейском континенте.
Второй фронт только своим существованием сохранил бы тысячи жизней советских солдат и офицеров, так как немцы не могли бы перебрасывать с запада на восток новые и новые дивизии. Сталин, как и всякий человек, все понимая, надеялся, потому что, как говорят, надежда умирает последней.
Сталин был на голову выше Черчилля. Черчиллю было очень трудно объясняться со Сталиным, и все его аргументы по 2-му фронту выглядели жалко и неубедительно. Черчилль рассказал Сталину о готовящейся в Средиземном море операции «Факел».
Автор: Леонид Масловский