Одними из самых явных и лежащих на поверхности были:
- во-вторых, явная недостаточность внимания к деятельности русской разведки в Японии, Корее и Китае;
- в третьих, недостаток переводчиков со знанием дальневосточных языков.
И, хотя, после войны отношения России и Японии начали быстро улучшаться, достигнув вершин добрососедства к 1917 году, хотя Япония была перешла из списка «вероятных противников» в список «верных друзей», наши офицеры и генералы продолжали строить военные планы и обсуждать возможности новой войны. По-русски говоря, это было то, что в народе называется «махать кулаками после драки». Но если махать с толком, с умом, то даже такое бесполезное, на первый взгляд дело, может оказаться отличной тренировкой – «боем с тенью», способным в будущем принести медали покруче чем чемпионское золото – медали и ордена военных победителей. Особое рвение в таких «боях» проявляли энергичные молодые офицеры, ближе других находившиеся к передовой, особенно отчетливо видевшие недостатки организации русской армии и обладавшие способностью к анализу.
Одним из таких офицеров оказался Генерального штаба капитан Ипполит Викторович Свирчевский, автор претенциозного проекта «Школы для подготовки коммерсантов-разведчиков», «крестный отец» будущего «суперагента» Василия Ощепкова.
О сложном жизненном пути и трагической судьбе Василия Сергеевича Ощепкова написаны десятки статей и уже несколько книг. Этот человек, родившись на царской каторге на Сахалине, рано остался сиротой и был отправлен в Японию на учебу в православную семинарию. Одновременно с обучением в ней Вася Ощепков поступил и в институт дзюдо Кодокан, окончив который в 1914 году стал первым русским обладателем мастерской степени сначала первого, а затем и второго дана.
Вернувшись в Россию, молодой Ощепков стал организатором первой русской секции дзюдо во Владивостоке, а затем и провел первые в отечественной истории международные соревнования по этой борьбе между командами России и Японии. Тренировался и преподавал Ощепков в свободное от службы время, а служба проходила то в Харбине, который в то время был русским и, в значительной мере, военным городом, то в отделе контрразведки Владивостокской крепости.
Оттуда шпион-дзюдоист с отличным знанием японского языка и обычаев отправлялся и на соревнования, и на встречи со старыми друзьями по татами – японскими бизнесменами, чиновниками и офицерами, наезжавшими во Владивосток. Многие документы того времени, касающиеся деятельности Ощепкова как разведчика и контрразведчика, до сих пор либо не найдены либо засекречены.
Революция на время нарушила карьеру перспективного унтера, и Ощепков был вынужден заняться бизнесом, чтобы хоть как-то прокормиться. В его следственном деле до сих пор хранится таможенная квитанция о ввозе им во Владивосток в 1920 году нескольких сотен пар обуви из Японии: Ощепков торговал чем попало, пытался открыть синематограф в родном сахалинском поселке Александровский пост до тех пор, пока на него «вышли» новые хозяева – представитель разведотдела одной из дальневосточных армий предложил ему работу на красных.
Василий Сергеевич согласился и в 1925 году оказался если не самым первым, то одним из первых нелегальных резидентов IV (разведывательного) управления Рабоче-Крестьянской Красной армии в Японии – сначала в Кобэ, а потом и в Токио.
Шеф Ощепкова в Москве вскоре потребовал срочного отзыва своего подчиненного, мотивируя это тем, что тот слишком медленно работает, а документы на японском языке, присылаемые Ощепковым, в Москве попросту некому переводить.
Профессиональный разведчик, готовившийся к своей карьере с детства, обаятельнейший и интеллигентнейший человек, великий, как окажется позже, спортсмен, тренер и организатор, мастер рукопашного боя, один из немногих тогда специалистов по японскому языку остался не у дел. Несколько лет он вынужден был прослужить в Сибири, а затем, уволившись, переехал в Москву, где продолжил пропаганду и преподавание дзюдо, а затем стал основным создателем «советской борьбы вольного стиля» – самбо. Но готовили его совсем не к этому.
Кадры с участием В.Ощепкова
"Соответственное воспитание в духе исключительного признания интересов своей нации и готовности применить все средства к достижению наибольшей выгоды своему отечеству — должно быть поставлено на первом месте, так как недостаток в знаниях всегда пополнить можно, перевоспитаться же, особенно в направлении, требуемом целью школы, почти невозможно, если система такого воспитания не пройдет красной нитью через всю жизнь школы”. (Из "Положения о школе разведчиков Приамурского военного округа” представленного капитаном Свирчевским в 1906 году)
Мотивируя свою инициативу, которая в армии, как известно, не приветствуется, Свирчевский писал о положительном японском опыте: "Минувшая кампания 1904—1905 годов показала какую громадную пользу может принести тайная разведка, организованная заблаговременно и прочно… Система японского шпионства, широко задуманная и осторожно, но твердо проведенная в жизнь, дала им возможность еще до войны изучить нас, как своего противника, будущий театр войны, важнейшие его пункты; во время войны — следить за нашими войсками, не только в периоды боевого затишья, но даже и в бою… Так как вряд ли можно высказаться с уверенностью против новой войны с японцами, а весьма возможно, что и с Китаем, — отмечалось далее, — безусловно, необходимо, пользуясь временем, находящимся пока в нашем распоряжении, безотлагательно приступить к созданию кадра преданных нам людей, достаточно развитых и с известным объемом знаний, необходимых им при выполнении специальных задач шпионства в самом широком значении этого слова".
Опытный штабник Свирчевский требовал создания возможностей для получения специального – шпионского образования для агентов, и с этой целью предлагал учредить «школу для подготовки коммерсантов-разведчиков, именуемая полностью Восточная коммерческая школа". Логика его была безупречная: "Имея в виду, что для выполнения задач разведывания питомцам школы придется не только посещать периодически страну «противника», но главным образом, жить в ней — очевидно, что общий характер образования даваемого школой, должен быть таков, чтобы разведчик мог сравнительно скоро найти себе там дело, которое и вести, не вызывая подозрений. Казалось бы, что наиболее соответственным для такой цели будет образование коммерческое, соединенное с изучением различных ремесел".
Понятно, что найти людей, даже молодых, способных подвергнуться такому воспитанию в полной мере, совсем не просто, но Свирчевский находит гениальный выход: воспитанниками Школы должны были стать сироты, «желательно монгольского типа» (что понятно, учитывая точное определение направления боевых действий) не зависимые ни от кого, кроме самой Школы, полностью, без остатка преданные ей телом и душой – этакие НикитЫ начала ХХ века. Причем, чем раньше начать воспитание супершпионов, тем больший из них может выйти толк: "А раз это так, — развивал свою мысль автор, — придется принимать их почти не стесняясь возрастом, т.е. необходимо, кроме училища создать нечто вроде детского сада”.
В результате Школа должна была состоять из:
"а) из детского сада, в котором воспитываются сироты-мальчики как китайские, так и русские от 5 до 10 лет;
б) собственно училища, состоящего из 7 общих и 1 специального классов".
Всего должно было готовиться 300-320 человек, из которых после различных отборов около трети бывших учащихся должны были оказаться «пригодными к предстоящей деятельности”. Фактически, предполагалось бреднем пройти по восточным окраинам Империи, вылавливая «сирот монгольской наружности» для подготовки из них профессиональных разведчиков, работающих против Японии, Китая и Кореи. Разрабатывая образовательный курс школы по образцу коммерческих училищ, Свирчевский призывал "ни на одну минуту” не упускать из виду основную цель подготовки детей: "Почему явится возможность несколько сократить курсы почти всех предметов в тех их частях, кои не могут способствовать совершенству знакомства с Востоком или усвоению тех знаний, которые облегчат выполнение задач разведки".
Самым необходимым для «спецсирот» считалось:
1. Возможно более полное и подробное изучение государств Востока;
2. Твердое знание, до степени совершенно свободной разговорной речи, английского, китайского и японского языков;
3. Практические специальные знания:
а) чертежное искусство;
б) ремесла;
в) телеграфное дело;
г) железнодорожное дело в том объеме, который даст возможность определить при разведке технические данные устройства дороги;
д) некоторые отделы курсов топографии, тактики, администрации, фортификации;
е) хотя бы самые общие сведения об устройстве и организации военных флотов, что необходимо при разведке неприятельских портов.
Со свойственными ему практицизмом и предусмотрительностью Свирчевский задумал для «курсантов» старших классов Школы летнюю стажировку в Японии, а после окончания обучения выпускники на два-три месяца должны были прикомандировываться к штабу округа, где после нового этапа отбора лучшие направлялись бы в войска для подготовки к поступлению в военные училища и дальнейшей службе в разведке. Не забыты были интересы «крыши»: признанные неспособными "для выполнения задач тайного разведывания могут, дабы не терять их для пользы службы, назначаться в распоряжение наших консулов Дальнего Востока”.
Основной же части выпускников должны были быть поставлены задачи на ведение разведки, после чего им следовало "отправляться по одиночке для выполнения служебного поручения ". Как вам план? Куда до него современным западным боевикам о сиротке НикитЕ! Если бы то, что придумал и дотошно прописал на бумаге Генерального штаба капитан Ипполит Свирчевский, было претворено в жизнь, кто знает, может, и судьбы мира тогда сложились по иному? Как ни крути, а сотни русских сирот-шпионов, вооруженных опытом русско-японской войны и воспитанные «в духе исключительного признания интересов своей нации и готовности применить все средства» могли стать страшной силой на азиатских полях брани. Сотни, да пусть хоть десятки агентов в Токио, Йокогаме, Кобэ, Шанхае, Урге, Пекине, Дайрене, Гонконге…, строчащие шифровки в Центр! Представляете?
Но… в армии так часто бывает: капитаны предполагают, а генералы располагают. В результате предложение Свирчевского было изуродовано до неузнаваемости, и в 1907 году семеро русских подростков-сирот вовсе не «монгольской», а самой что ни на есть русской наружности были все-таки отобраны командованием Приамурского военного округа для подготовки из них профессиональных шпионов.
Школу для них, конечно, строить не стали, но учиться языку за границу все-таки отправили. «Засланцы» прибыли в Токио и поступили в семинарию при Русской православной миссии, руководимой в то время архиепископом Николаем (Касаткиным), позже единодушно канонизированным и известным ныне под именем Святого Николая Японского.
Как минимум, один из тех подростков все-таки стал супершпионом – со знанием языка, хитрой восточной борьбы, умным, целеустремленным, преданным (еще двое тоже стали сотрудниками спецслужб, как назвали бы их сегодня). Стоит ли говорить, что звали «крестника» капитана Свирчевского Васей Ощепковым?
В ночь на 2 октября 1937 года Ощепков, как и десятки других советских японистов, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Ни протоколов допросов, ни каких-либо других следственных документов нет. 10 октября 1937 года в 19 часов арестованный Василий Сергеевич Ощепков умер в Бутырской тюрьме от приступа стенокардии или, как писали тогда, грудной жабы – знаменитый спортсмен страдал этой болезнью много лет. На несколько десятилетий имя Ощепкова было «закрыто».
В 1956 году стараниями своей второй жены и вдовы Анны Ивановны Василий Сергеевич был реабилитирован, а еще спустя почти полвека был наконец установлен его подлинный вклад в создание в нашей стране школы дзюдо и основания самбо. Несмотря на опасность хранения подобных материалов, ученики Ощепкова сберегли сотни его фотографий и даже небольшой киноролик. Так что имя его действительно не было, и уже не будет, забыто, а подвиг оказался поистине бессмертен.
P.S. Про самого Ипполита Викторовича Свирчевского известно мало, не сохранилось ни фотографий его, ни сведений о его жизни после 1917 года. Личное же дело Свирчевского переполнено сведениями о секретных и не очень заданиях, которые, судя по наградам, исполнял он весьма успешно, и напоминает личное дело акунинского Фандорина.
Известно, что стал генералом, объявился в составе Вооруженных сил Юга России у Деникина, где получил под командование казачий спецназ – 8-ю Донскую пластунскую бригаду. Исход борьбы казаков известен. В ноябре 1920 г. они покинули Россию, но… И.В. Свирчевский остался в Крыму. Дальнейшая судьба его неизвестна. Впрочем, это неудивительно для специалиста такого уровня. Кто знает, возможно он прожил не менее яркую жизнь, но уже под другим именем...