Во Франции несколько месяцев подряд происходят уличные беспорядки, столкновения с полицией, многотысячные демонстрации. Перекрыты дороги, закрыты АЭС, встали нефтеперерабатывающие заводы, очереди за бензином. Попытка изменения трудового кодекса вызвала бурное сопротивление, и это не просто французская привычка к протестам, а признак нарождающегося социального конфликта. Рабочий вопрос, казалось бы, окончательно решенный и ушедший в небытие, вновь вернулся на авансцену истории.
Западная Европа во второй половине XX века в противостоянии с советским блоком стала настоящим социальным раем. В борьбе за умы и желудки миллионов простых граждан владельцы крупных капиталов и производств Франции, ФРГ, Италии, Испании вынуждены были повышать социальные гарантии трудящихся в противовес строительству «светлого коммунистического будущего» в СССР. К примеру, оплачиваемый отпуск для рабочих появился во Франции только в 1936 году, спустя 14 лет после постановления Ленина о праве всех советских рабочих на оплачиваемый отдых. Вслед за потоком простых работяг на черноморское побережье России европейские морские курорты тоже увидели чернорабочих и мелких служащих, хотя ранее это было по карману только зажиточным бюргерам.
Левые и профсоюзные движения, несмотря на официальную задачу защиты интересов рабочих, всегда использовались в политической игре. Вопрос был только, на чьей стороне и в интересах кого. Россию рабочий вопрос довел до Гражданской войны на благо внешнеполитическим конкурентам, западные державы – до высоких социальных стандартов в результате незначительных волнений.
Разрушение СССР и советского блока 25 лет назад обнаружило, что у западного капитала не осталось никакой внешней мотивации сохранять высокий уровень социального обеспечения миллионов трудящихся. Однако резко отменять его евробюрократы, подконтрольные трансатлантическим корпорациям, не решились, и была придумана уловка, называемая постиндустриальной экономикой: часть производства вывели в регионы с дешевой рабочей силой (в Азию), а местных трудящихся переквалифицировали в офисных сидельцев. Количество непосредственно рабочих мест в производстве сократилось на сотни тысяч.
На время показалось, что рабочий вопрос окончательно решен. Однако после начала большого кризиса в 2008 году, маховик которого раскручивается с каждым годом, стало понятно, что урезание социальной сферы неизбежно. У крупного капитала появился прекрасный повод избавиться от «ненужных трат». Эксперты, воспитанные в духе неолиберализма, объяснили проблемы в европейской экономике излишними расходами на социальные гарантии работников. В 2013 году король Нидерландов откровенно предупредил, что «европейская экономическая сказка» завершилась, высокий уровень жизни невозможен для всего населения за счет государства и бизнеса. Отныне каждый европеец должен сам заботиться о себе. Король был слишком жесток с подданными, поэтому его слова европейские СМИ особо не тиражировали.
Однако процесс начался. И Евросоюз стал принуждать власти европейских стран под видом оптимизации бюджета сокращать социальные расходы и снижать уровень защищенности трудящихся. Если обыватели поначалу надеялись, что это коснется только греков, то довольно скоро каждый получатель зарплаты в евро – от Румынии до Франции – ощутил на себе первое прикосновение холодной руки крупного капитала.
Да, поначалу речь идет о незначительных и даже смешных для россиян намерениях повысить длительность рабочей недели с 35 до 45 часов и невозможности поставить работника в две смены подряд. Но либерализация трудовых отношений этим не ограничится. Очевидно, что в дальнейшем все ключевые рычаги управления правами трудящихся будут переданы работодателю на основе индивидуальных договоров. И реалии XIX века, когда рабочие выпрашивали заработанную плату, словно милостыню, по большим праздникам, вполне могут возникнуть в веке XXI.
В Россию, впрочем, дореволюционные реалии вернулись уже давно. После развала СССР дикий капитализм, а точнее откровенный криминал, низвел рабочего до уровня маргинала. Постсоветской элите не нужно было ничего производить, заводы разворовывались, люди вымирали или уходили в торговлю – все это называлось «свободным рынком». В 2000-е тотальная деградация производства была остановлена, а большинство граждан обеспечили достатком с помощью все той же офисной работы, однако статус и условия рабочего остались по-прежнему чрезвычайно низкими.
Если учителя и врачи за последние пять-семь лет усилиями государства были вытащены из нищеты, их зарплаты и защищенность выросли до приемлемого уровня, то строители, монтажники, рабочие заводов, не говоря уже о чернорабочих, существуют будто в условиях первых мануфактур: невысокая зарплата в конвертах; ненормированный рабочий день – могут как поставить на несколько смен подряд, так и сократить рабочую неделю до трех оплачиваемых дней; подчас неприемлемые условия труда.
Работодатели игнорируют трудовой кодекс и диктуют рабочим свои условия под угрозой конкуренции со стороны гастарбайтеров. Местные власти, гонясь за показателями ВВП и инвестициями со стороны предпринимателей, закрывают глаза на их произвол в отношениях с рабочими. И это при остром дефиците рабочих кадров!
В последние годы рабочий вопрос усугубляется еще и новым технологическим фактором – роботизацией. Долгожданное светлое будущее футуристов, где человеку ничего не надо будет делать благодаря автоматике, становится реальностью. Все более совершенные роботы и автоматические станки, целые киберфизические системы активно заменяют рабочих на производстве и не только.
По данным доклада Всемирного экономического форума 2016 года, к 2020 году роботы и новые технологии могут оставить без работы 5 млн человек. Уже сейчас тысячи роботов занимают тысячи рабочих мест, где могли бы трудиться люди. Так, накануне компания Adidas, с 1993 года перенесшая большую часть производства в Азию, объявила о запуске новой фабрики в Германии, но кроссовки в ней будут делать только роботы, открытие рабочих мест не планируется. В самом Китае роботизация также на марше: ведущая строительная компания ChinaVanke планирует заменить роботами 30% сотрудников. По оценке американца Майкла Осборна, 47% всех рабочих мест в США имеют высокую степень риска автоматизации в ближайшие пару десятилетий.
Причем речь идет не только о рабочих у станка (на сборке авто уже сейчас более 80% операций выполняют механизмы), но и о почтальонах, швеях, кассирах, официантах, машинистах. Те же строители находятся под угрозой 3D-принтеров. А доярок как профессии на производстве давно нет – коров доят специальные аппараты. Роботизация чрезвычайно выгодна предпринимателям: сокращение зарплатного фонда, отсутствие простоя (перекуров, перерывов, проблем с личной жизнью), высокая эффективность при стандартизированном процессе. В конце концов, у роботов нет никаких прав и претензий по трудовому кодексу – только минимальный уход и ремонт.
В то же время это в целом объективный процесс, действительно позволяющий повысить эффективность производства. Его уже называют четвертой промышленной революцией. Так что замена человека автоматическими аппаратами – вопрос ближайших лет, а это только усугубит положение рабочих и в целом трудящихся. Один из возможных способов решения проблемы – переквалификация рабочих в специалистов и управленцев.
И здесь государство должно сыграть ключевую роль: стимулировать работников к обучению, а работодателей к ее оплате, создавать специальные и общедоступные обучающие программы и т. д. Однако количество специалистов априори меньше, чем низкоквалифицированных рабочих, а потому проблема таким решением не исчерпается. К примеру, Билл Гейтс предложил государству доплачивать предпринимателям за сохранение рабочих мест за людьми, то есть ввести этакий социальный бонус вместо социальной нагрузки.
В любом случае рабочий вопрос, казалось бы, канувший в историю после эпохи бурного развития индустриального капитализма, вновь обрел актуальность во время кризиса постиндустриальной экономики. И его придется быстро и эффективно решать. В противном случае проблему, как и в начале XX века, попытаются использовать революционеры и радикалы. И далеко не факт, что в интересах трудящихся.
Автор: Эдуард Биров