Гулмурод Халимов и президент Таджикистана Эмомали Рахмон
Нынешний день независимости, отмечаемый в Таджикистане 9 сентября, похоже, может стать самым непростым за последние годы.
Гулмурод Халимов — бывший полковник ОМОН Таджикистана, скрывшийся за рубежом, а позднее вынырнувший в рядах запрещенного в РФ и других странах «Исламского государства» (ИГ), обещает поздравить родную страну особым образом...
Ясно, что из его послания не следует думать, что это метод поздравления будет безопасным...
Не столь давнее продвижение по военной карьерной лестнице ИГ Халимова стало дополнительной головной болью для властей Тажикистана, и даже региона в целом.
С 6 сентября служащие различных таджикских силовых подразделений стали получать от Халимова смс-ки угрожающего характера.
Точный текст сообщений не раскрывается, и лишь говорится, что бывший командир ОМОН Таджикистана угрожает устроить в День независимости страны «большой бумс». Силовые структуры республики, сообщив об этом, лаконично добавили, что принимают превентивные меры.
Напомним, что командир ОМОН МВД Таджикистана полковник Гулмурод Халимов является профессиональным военным. Он прошел военную подготовку в войсках специального назначения в России и США. Служил в президентской гвардии Таджикистана, участвовал в военных операциях против сил оппозиции на востоке страны, в Раштской долине в 2009 году и в Хороге в 2012 году.
В апреле прошлого года СМИ Тажикистана сообщили о его исчезновении. Вскоре Халимов объявился с видеозаявлением о том, что присоединился к боевикам ИГ. Свой поступок он объяснил протестом против таджикских властей, притесняющих верующих.
Власти Таджикистана, дождавшись доказательств того, что это не фейк, обвинили Халимова в государственной измене и объявили в международный розыск. В сентябре 2015 года США ввели санкции в отношении Халимова как против международного террориста.
Почти через год за информацию о его местонахожении Вашингтон предложил награду в 3 млн. долларов, а за голову — еще больше.
«Халимов — бывший полковник таджикского спецназа и военный снайпер, возглавлял отряд особого назначения МВД Таджикистана.
Сейчас он член ИГИЛ и вербовщик», — говорилось в пояснении Госдепа США.
Однако щедрые премиальные пока не востребованы, а Халимов, переименовавшийся к тому времени в Аль-Таджики, занял место недавно погибшего еще одного выходца из постсоветского пространства, точнее из Панкисского ущелья Грузии Умара аль-Шишани.
То есть стал фактическим главнокомандующим отрядов ИГ. Любопытно, что нынешняя активизация Халимова совпала с годовщиной мятежа экс-замминистра обороны Таджикистана полковника Абдулхалима Назарзоды. Мятеж, квалифицированный как попытка государственного переворота, был подавлен. Назарзода с рядом сторонников был ликвидирован, имущество конфисковано.
Репрессии властей затронули и политическое поле Таджикистана — Партия исламского возрождения (ПИВТ) была обвинена в связях с мятежниками, запрещена судебным постановлением, а лидеры, кроме успевшего скрыться за рубежом председателя ПИВТ Мухиддина Кабири, арестованы и осуждены на длительные сроки заключения. Сам Кабири объявлен в международный розыск.
Эксперт по странам Центральной Азии Александр Шустов отметил, что уровень потенциальной угрозы дестабилизации в Таджикистане довольно высок. Прежде всего, из-за тяжелейшего социально-экономического положения. В стране безнадежная безработица, она остается абсолютным лидером по денежным переводам от трудовых мигрантов, даже несмотря на то, что с началом кризиса в России они резко упали. Так, в 2015 г. объем денежных переводов в Таджикистан, по данным Центрального банка РФ, снизился почти в 3 раза — с $ 3,8 млрд до $ 1,3 млрд. В первом полугодии 2016 г. переводы, по данным Национального банка Таджикистана, сократились еще на 22%. И компенсировать эти потери — нечем и неоткуда.
Понимая тяжесть ситуации, президент Таджикистана Эмомали Рахмон в августе не придумал ничего лучше, как поручить правительству найти новые страны, где могли бы работать таджикские мигранты. «С опасениями по поводу нарастания протестных настроений был связан и прошлогодний запрет ПИВТ, которая могла придать протесту легальные «исламские формы», — полагает Шустов. От перехода кризиса в силовую фазу Таджикистан удерживает память о событиях 1992−1997 гг., но активная фаза боевых действий пришлась на начало 1990-х гг., и новое поколение их уже не помнит. В лице Халимова или Аль-Таджики протестная часть таджикского общества может получить активного агрессивного лидера.