Именно поэтому нынешняя тактика России, которой она придерживается едва ли не с Мюнхенской речи, вызывает справедливые упрёки чисто эстетического характера: эта вечная мелочность, эти постоянные отступления и компромиссы, этот непрекращающийся оппортунизм и ручкание со злейшими врагами способны вызверить любого самого стойкого патриота и лоялиста.
Если говорить о Путине, как о моторе этой тактики, то следует понимать, что его мировоззрение определено фактом крушения СССР, которое не просто переживалось остро эмоционально, но и сформировало чёткий запрет: против всего мира выступать нельзя, этого не получилось у Советского Союза, со всеми его возможностями и сателлитами, тем более не получится у ослабленной России.
Мировой порядок более не определяется нами, как одним из двух центров силы, и, соответственно, не может быть опрокинут. Его нельзя пошатнуть, его можно только точечно продавить, микроскопически меняя положение на геополитической доске в нашу пользу.
Этот подход чем-то напоминает «тактику салями», но более уместно обозвать его «просачиванием», когда Россия, сохраняя внешнюю лояльность, забирает значимую для себя позицию и, как бы на неё ни шикали, эту позицию не отдаёт, окончательно оставляя её за собой.
Модельной – и удобной для иллюстрации – оказывается история с признанием Абхазии и Южной Осетии, случившаяся по итогам Пятидневной войны, когда поначалу казалось, что этот вопрос навсегда разведёт Россию и Запад, запустив второе издание Холодной войны.
Не запустил: постепенно требование отозвать признание и восстановить территориальную целостность Грузии отошло на второй, если не на третий план; Запад, посчитав издержки, выливающиеся едва ли не в вооружённый конфликт с последующей капитуляцией России, предпочёл задвинуть это дело в дальний ящик…
Короче, что мы имеем сейчас, спустя восемь лет? Россия выдержала давление по локальному вопросу, не прогнувшись, сохранив эту позицию за собой и заставив Запад де-факто согласиться на произведённый передел границ в рамках постсоветского пространства.
Правильно ли тогда поступила Москва, вместо того, чтобы поставить вопрос «Или – или?», она втянулась в изнурительные словопрения и прочие несимпатичные манёвры, рассчитывая, что Западу эта возня надоест первому: в конце концов, территориальная целостность Грузии – это прежде всего проблема самой Грузии, а мы вернёмся к этой теме тогда, когда Россия, спустя годы, ослабнет и сдастся сама? Правильно.
Аналогичным образом действовала Россия и в дальнейшем, касалось ли это поддержки Башара Асада, возвращения Крыма, помощи Донбассу (обидное для национального достоинства исключение составила ливийская история, хотя там есть свои нюансы), когда разрушающие существующий мировой порядок акции сопровождаются замирительной риторикой и нескончаемыми демонстрациями готовности к диалогу и сотрудничеству.
Можно ли сегодня заставить Россию уйти из Сирии, Донбасса или Крыма? Очевидно, что нельзя. В этих узловых точках Россия будет стоять до последнего, наращивая арсеналы и одновременно «лепя горбатого», убаюкивая Запад, что ничего не изменилось, что его доминирование по-прежнему абсолютно, что наше присутствие здесь – это маленькая и незначительная случайность.
Этот лицемерный цирк, в исполнении российских официальных лиц, вызывает справедливое возмущение: как можно называть «партнёрами» и «коллегами» тех, кто заслуживает лишь канделябров по черепушке?