При этом сам народ не хочет никакого повторения революций – не потому, что его устраивает все в сегодняшнем дне, а потому, что понимает страшную цену, которую платит Россия за смуту.
Но революционно настроенная часть «элиты» упорно теребит раны, возгоняет ненависть, делает ставку на раскол. Шансов на успех у нее нет – ведь не только народ, но и высшая власть понимают важность мирного развития. В отличие от радикалов, власть не играет на раскол общества. Сказки о том, что Путин «натравливает народ на либералов», смешны. Хотя бы потому, что своими обвинениями в адрес что Путина (например, в репрессиях или создании «атмосферы ненависти»), что народа «бешеные либералы» сами будто специально провоцируют возмущение в свой адрес, делают всё возможное для собственной маргинализации.
Кремль и народ не хотят сводить счеты с прошлым. Кого мы сейчас обвиним в революции 1917 года? Там был целый клубок противоречий. И хотя непосредственная вина в открытии ящика Пандоры лежит на части элиты, утратившей связь с народом и решившей ради личных амбиций свергнуть монарха в ходе войны, общие причины смуты, конечно, сложней.
Что стало почвой, на которой взошли семена смуты? Нерешенный земельный вопрос? Или отрыв разночинской «элиты» от народа и настрой на снос власти? Или же петровские реформы с их европеизацией всех сторон жизни, постепенно приведшей к формированию ориентированной на Запад высшей прослойки? Или же страшный церковный раскол при отце Петра Алексее Михайловиче, ставший для нашей страны огромнейшей трагедией и положивший основу всем последующим потрясениям?
Всё это наша общая история – и только понимание глубинных причин 1917-го позволит нам не допустить его повторения. И не только его – тот же 1937 год, который на днях вспоминали при открытии «Стены Скорби» в Москве, был всего лишь продолжением, производным от революции. Гражданская война 1918–1921 дала «отдачу» в 1936–1938 годах – атмосфера ненависти и братоубийства, в которую свалилась страна в послереволюционные годы, вернулась снова. В этот раз всех подряд – и белых, и красных – убивало государство. Точнее, вышедший даже из-под его контроля НКВД, перемалывавший при этом и себя самого.
При этом события 1937-го были осуждены в нашей стране неоднократно. Начиная с 1939 года, когда Сталин сменил руководство органов, в разы сократил число смертных приговоров и провел частичную амнистию тех, кто сидел, потом, в 1956-м, вместе с осуждением «культа личности» и реабилитацией и в конце 80-х с тотальным осуждением не только репрессий, но и всего сталинского периода.
Поэтому, когда в 90-е годы к покаянию именно за события 1937 года призывали почему-то весь русский народ, было непонятно, в чем нужно каяться обычным людям – если государство уже неоднократно осудило то, что творилось. Установка «Стены Скорби» в Москве должна окончательно закрыть спекуляции на тему бесконечных покаяний и положить конец попыткам навязать коллективное чувство вины за «преступления предков». Для чего именно делаются эти попытки?
Для раскачивания ситуации, для раскола общества, для стравливания между собой его частей и натравливания общества на власть – то есть, по сути, для повторения смуты. Понятно, что шансов на революцию у новых революционеров нет – но напоминать о вредности таких попыток нужно. Как это сделал на днях Владимир Путин, напомнив, что открытие памятника жертвам репрессий особенно актуально в год столетий революции:
«Рассчитываю, что эта дата будет воспринята нашим обществом как подведение черты под драматическими событиями, которые разделили страну и народ, станет символом преодоления этого раскола».
«Но это не значит призывать к сведению счетов. Нельзя снова подталкивать общество к опасной черте противостояния».
Некоторые возражают президенту – да как же так, общество ведь и так расколото, разве вы не видите? Но это спекуляции. Общество на самом деле не расколото ни по отношению к событиям 1917-го, ни в оценке происходящего сегодня.
Потому что разные взгляды на прошлое – это не раскол. Это разнообразие оценок, цветущая сложность русской цивилизации. Да, есть условно «красные» и «белые», монархисты, либералы и коммунисты в оценке событий 1917-го. Но подавляющее большинство из них понимает недопустимость перевода идеологических споров в гражданскую смуту, в насилие, в моральную и физическую расправу с противниками.
Да и общего между белыми и красными гораздо больше, чем кажется. Если убрать мифы, то окажется, и те, и другие за народ, за национальные ценности, за справедливость, за любовь к Родине, за честный труд, за сильную и национальную власть. Разделяют чаще всего непонимание того, чем была царская Россия, множество мифов, выдумок и черного пиара. Чем лучше мы будем знать – и преподавать в школе и вузах – свою историю как единую, непрерывную тысячелетнюю летопись, тем меньше будет поводов для раскола по событиям 1917-го.
В оценках же сегодняшнего дня, в спорах о том, куда нам идти и что делать, в обществе также нет никакого трагического раскола. Подавляющее большинство выступает за укрепление всех нормальных, фундаментальных институтов – семьи, местного самоуправления, государства.
За воспитание детей в любви к своей Родине, за то, чтобы они знали ее историю, гордились ею и понимали причины как побед, так и поражений, как подвигов, так и трагедий.
Практически все выступают за многоукладную самодостаточную экономику – с сильной ролью государства, с мощными социальными гарантиями.
Никто не хочет больше «подражать Западу» и «быть как Швеция». Все хотят, чтобы Россия была сильным, самобытным государством, отстаивающим интересы русской цивилизации и играющим важную роль в мире.
Все хотят, чтобы на руководящих постах были честные, опытные, умные и любящие свою страну люди.
То есть русский народ в массе своей един в своих желаниях и идеалах. И это не навязанное сверху единообразие мнений (как пытались сделать в 90-е с «либеральная рыночная экономика и права человека – это наши новые боги»), а естественное национальное мышление.