…В воскресенье, 12 ноября, в Белгороде–Днестровском неизвестный открыл огонь во дворе жилого дома, расстреляв двоих мужчин, которые сидели на лавке…

…В Одессе, 11 ноября, произошла стрельба, в результате которой подстрелили сотрудника полиции…»

Вот не буду говорить о политике — большой или маленькой. Даже о мальчике из Уренгоя не вспомню. Не буду говорить о геях, лесбиянках, о допустимости эвтаназии, о разрушении истории и пр.

Буду говорить об атмосфере, в которой мы все живём и дышим ею. И не понимаем, что атмосфера эта — ядовитая. Но не так чтоб сразу — вдохнул и откинул копыта. Нет. В том–то и дело, что дозы мизерные, они убивают медленно и практически незаметно.

 

Мы дышим и продолжаем жить, работать, разговаривать, посещать мероприятия и всякие выставки, встречаться с друзьями, ходить в театры и на концерты — да–да–да — слушать Моцарта и оперы. Пить кофе с пирожными, прогуливаться по осеннему городу, сидеть на лекциях, целоваться, ссориться, нянчить детишек, делать с ними уроки, посещать бассейны и фитнессы, стоять на красной дорожке кинофестиваля в безвкусном платье.

 

Ходить на базар, покупать вещи в дешёвых магазинах, на работе (у кого она есть) делать операции, принимать роды, читать лекции, стоять в контейнере реализатором, торговать в ларьке молочными продуктами, сидеть за кассой супермаркета, работать в такси, водить маршрутку, работать на СТО. Покупать сумочку за 300 гривен или за тысячу долларов, завтракать, обедать и ужинать, сидеть в «Фейсбуке, снимать на «айфон» всё безостановочно, засыпать и просыпаться, немножко читать, немножко размышлять, ну и т. д. — то, из чего состоит жизнь среднего человека.

Выдающихся среди нас не много. Совсем малость. Ну, например, главный врач Дома малютки. Но о ней — в другой раз и отдельно. Или обожаемый мной один из лучших детских врачей Марк Александрович Ярмолинец, к которому всегда очередь. Или член–корреспондент, профессор, психиатр Валерий Семенович Битенский. Или Олег Иосифович Губарь — писатель и краевед.

 

Или Евгений Михайлович Голубовский (кто не знает Голубовского?) — журналист, культуролог, вице–президент Всемирного клуба одесситов. Или Феликс Давидович Кохрихт (кто не знает Кохрихта?) — журналист, культуролог, бесменный редактор альманаха «Дерибасовская — Ришельевская»… Но это всё люди уникальные. В единственном числе. А я — о массе. Политики называют нас «биомасса». Мы можем с этим соглашаться или нет, но это — правда.

Итак, об атмосфере. Если задуматься серьёзно, можно сойти с ума и попасть к Битенскому. Потому что с нами со всеми происходит — и мы этому поддаемся — ужасное. Происходит или уже произошло — там будет видно — расчеловечивание. Словно вся эта человеческая масса попала в очень страшную сказку, её там заперли, выхода нет, она живёт, воспроизводится и прочее (см. выше), а вокруг, и повсюду, и в двух шагах, и за шестьсот километров, или в украинском театре, или на соседней улице, или 9 мая, или 2 мая, ну и так далее, каждый день — сюр или триллеры американские, но на нашей родной почве.

 

В лучшем случае ограбят в маршрутке: вытащат кошелек и «айфон». В худшем — дадут по голове на тёмной улице. В самом плохом и происходящем постоянно — обстрелы. Да, за шестьсот километров. И в то время как ты пьёшь вечерний чай с шарлоткой или танцуешь в ресторане, там реально убивают людей. Или старушка — одинокая соседка умирает от голода, или ребёнок от того, что нет денег на лечение…

А мы в голову не берём. Мы привыкли, мы вообще не думаем об этом, мы вычеркнули ту реальность из нашей, мы делаем вид, что вокруг всё хорошо и красиво, и правильно устроено. Как сказал бы Овертон, произошла легализация морально недопустимых вещей. Но ведь мы обманываем себя. Этот маленький обман, на самом деле, оборачивается в огромный, но невидимый снежный шар. Он катится, и катится и всё увеличивается, и увеличивается в размерах и когда–нибудь кааак шандарахнет!

 

По нашим судьбам, по судьбам детей… И никакие деньги, поверьте, не спасут. Или отъезды во вроде бы правильно устроенную страну. Там — свои тараканы и свои снежные шары. Да, окна Овертона открылись уже везде. Такое впечатление, что не только окна, но и все двери Овертона, и уже дыры в стенах, и крышу сносит. И Зло лезет изо всех щелей. И не только в одной отдельной стране, а по всему миру… И уже не бесценна каждая человеческая жизнь. И уже слезинка ребёнка никого не остановит. И уже можно делать практически всё. Нет табу. Нет ничего святого. И это — горькая–горькая правда.