Когда рядом с рекламой новейшего Jaguar ты видишь плакат с портретом Мао и призывом к труду, когда над изобильными проспектами Шанхая рядом с бизнес-центрами класса люкс развеваются красные флаги со звёздами, когда китайский пенсионер за рулём серебристого BMW носит на лацкане пиджака значок компартии, ты вдруг понимаешь, что эта страна высоко вознесла себя своими идеями и вовсе не считает их политическими клише.
Недавно прошёл 19-й съезд коммунистической партии КНР, на котором обсуждали планы страны на 32 года вперёд. Это надо просто вообразить: уже сегодня Китай планирует экономику, политику и социальную сферу 2050 года! Китай — первая в мире индустриальная сверхдержава по объёмам промышленного производства, занимающая второе место в мировой экономике.
При этом по конституции — это социалистическое государство. Развитие происходит под прямым руководством коммунистической партии и согласно старым добрым пятилеткам. Сверхбогатые люди всерьёз вкладываются в страну, сосредоточивают в ней капиталы, отчётливо зная, что в любой момент над ухом прозвучит несентиментальный голос: «Не забывайся, парень. Это партия позволила тебе разбогатеть!»
Некоторые китайцы говорят: «История наша циклична, мы готовы вновь пережить голод 50-х годов 20 века. Но пока мы в силе, мы сделаем всё, чтобы передать богатства будущим поколениям». В этом есть нерисованный социалистический пафос. Китай — традиционное государство. В то время как русскому человеку присущи черты новоевропейского сознания, которое предполагает поиск себя, сомнения мыслящей личности, связанную с этим рефлексию и остановку в ней, китаец с рождения ни в чём не сомневается.
Он знает: я встроен в народ, я буду выполнять свою простую задачу ради будущих поколений. Китайцы переосуществили социалистическую идею, приложив её к многовековому укладу своего государства. Они нашли свой путь, не заимствуя его ни у кого. Не вбивая неистово в головы граждан разговоров о, например, европейском или западном пути.
Китайское общество вообще принципиально непроницаемо, об этом говорят возникшие по всему миру колонии — Чайна-тауны, где ни один китаец никогда не станет иммигрантом и не выучит язык чужой страны.
В то же время китайцы к иммиграции и не стремятся: сейчас за границей обучается 35 миллионов китайских молодых людей, и все они вернутся на Родину, чтобы составить славу своей страны. Китай преодолел кризис политики «одна семья — один ребёнок». Хотя она и привела к появлению поколения людей без братьев и сестёр, воспитанного в острых формах эгоцентризма, заинтересованного лишь в себе, но всё же страна подготавливает новых граждан и делает на них свою ставку.
Китай принципиально не нуждается в других: в стране действует собственная система кредитных карт и никакой европеец не сможет расплатиться там своей картой. Китай развивает отношения с Америкой как с основным партнёром, но в то же время блокирует главные американские интернет-ресурсы: «Мы считаем их площадкой для манипуляции, не нужно волновать наше население капиталистической пропагандой: если заволнуются полтора миллиарда человек, мало не покажется никому». Китаец показывает дружбу со всеми, но идёт лишь туда, где ему выгодно.
Когда в 90-е годы был оболган и заклеймён русский социализм и его признавали нежизнеспособным, опыт Китая ярко показывал обратное. Инертность советской номенклатуры, кризис плановой экономики действительно не обещали хорошего будущего. Единственная попытка экономического преобразования — «перестройка», объявленная Горбачёвым, — по сути, оказалась предвестием преступного развала СССР.
Либеральная революция Ельцина добила империю, приведя к разворовыванию природных богатств, добытых тремя поколениями россиян. Все эти богатства вместе с советской промышленностью и энергетикой оказались в руках формирующегося класса новой олигархии, которому (ввиду их сверхобогащения) социалистическая идеология изначально была просто опасна.
Так был растоптан советский социализм, строй огульно был признан преступным и ошибочным. Развал закрепили в критике тоталитаризма, обозначив страну как империю абсолютного зла, воспитав целое поколение на ненависти и презрении к собственной истории. Китай в годы культурной революции Мао тоже не был бархатным ложем для представителей оппозиционной интеллигенции, которых тысячами забивали насмерть цитатниками вождя.
И это в какой-то мере отразилось на общем культурном уровне современного Китая, где класса интеллигенции практически не существует. Но Китай не называют империей зла. Везде висят портреты Мао Цзе Дуна, стоят его памятники, и даже в деревне можно увидеть красный плакат со звёздами и лозунгом «Труд преобразует нашу жизнь».
Тем более предвзято выглядит нынешняя критика строя СССР. Советское общество вместо свершения собственного социалистического прорыва было переориентировано на Запад и стало жить под его экономическим, политическим и нравственным диктатом.
России не дали сформулировать свой путь. Теперь мы имеем то, что имеем. Наш социализм и его новый прорыв упущены. Но и жизнь под колпаком западных идей тоже никогда не станет нашей. Русский человек по своей природе не капиталист. Он человек социальный, остро переживающий несправедливость. Это заключено и в нашем языке, и в самом складе нашей культуры, начиная от сказок, где зло всегда побеждено добром, а бедный побеждает жадность богатого и хитрого.
Это всегда присутствовало в нашей литературе, обозначавшей неравенство и лишения, — вспомним хотя бы Фёдора Достоевского с его «Мальчиком у Христа на ёлке». Это было и остаётся духовным призывом русского православия, из черт которого мы сложились, восстающего против земных несправедливостей, обличающего стяжательство и оберегающего, прежде всего, бедных. В конце концов, это было заключено в смысле и силе русской социалистической революции, победившей под лозунгом справедливости и равенства для простого народа.
Эпоха капитализма с его ожесточённым потреблением и культом успеха никогда не станет горним краем, которого взыскуем. Оттого исходное, умозрительное движение русской истории с неизбежностью поставит вопрос и о справедливом возвращении народу природных недр страны, и о справедливой форме общественно-политического уклада, ориентированного на решение прежде всего социальных задач и рост всего общества.
Всё это ставит вопрос и о новых формах социализма, или капиталистического социализма, для нашей страны. Вопрос о формулировании нашего нового пути. Капитализм как идея предполагает лишь накопление и преумножение капитала, а то, как он сложился в России, — банальную ситуацию, когда богатые становятся ещё богаче, а бедные ещё беднее. Русский человек является человеком идеи: именно вооружённый, захваченный ею, он совершил самые большие прорывы в своей истории.
Посмотрите ещё раз на нашего грозного соседа.