- Мама, мне на десять дней дают домой свинью! - осчастливила я домашних. - Пока каникулы! Мне Ляльку, а Ольге белую, с красными глазами. Но я её и не хотела, она кусается.
- Крупная свинья?- спросила мама невозмутимо.- Ей нужно построить свинарник?
Менее невозмутимый папа напрягся, но смолчал.
- Да нет же. Морская свинья. Вы её полюбите. Она классная! Всего на десять дней…
Папа укрылся за газетой и предоставил право решения маме. Мама прочла мне длинную лекцию об ответственности. Про Маленького Принца я тогда уже читала, а теперь ответственность на мне лежала ещё и иного плана, гораздо более серьёзная. Свинья- ГОСУДАРСТВЕННАЯ. И я должна вернуть её государству в том же виде, в каком взяла. Не больную, не блохастую, сытую и довольную жизнью. Не ПОТЕРЯТЬ!! Отдать в целости и сохранности, со всеми лапками и усинками. Я прониклась. Я была в то время гиперответственной девочкой.
И вот- настал счастливый день. Мне торжественно вручили свинью и я поклялась хранить её, как зеницу ока. Запихала в детскую сумочку и погрузилась в трамвай. На следующей остановке вошли контролёры. Я полезла в сумочку за билетом и выдрала из свиных зубов лишь жалкий ошмёток.
- Это не билет!- начал кричать злой дядька.- Ты едешь без билета! А ещё галстук пионерский одела!
- Да как вам не стыдно… у меня был билет. Свинья съела, вот же свинья… она от страха, она никогда не ездила на подземном трамвае… Вот же, если развернуть, видно цифру даже… Я пионерка, я никогда не вру!!!
Мой позор был огромен, как вселенная. Меня вывели из вагона и за шкирку отвели в милицию. Вот не помню, сколько штраф был, рубль или три- но у меня при себе таких денег не было, разумеется. И эти суки отволокли дитя в ментовку. Мне сплохело. Бабушка моя, светлая ей память, боялась в жизни двух вещей- жуликов и милицию. Потому что жулики придут, всё покрадут и всех поубивают. А тех, кого не добили- придёт милиция и посадит в тюрьму. И заберёт всё то, что не добрали жулики. Кого я боюсь больше- я даже не знала.
- Разберёмся.- Сказала милиция, приняв меня из рук злого дядьки.- Без билета, значит, ездим?
От ужаса я начала заикаться. Рыдающий ребёнок- заика. Я честно попыталась рассказать им всё, как есть. Что билет у меня был, прокомпостированный, как положено. И даже два неиспользованных в кармашке, но их свинья тоже съела. Что я никогда не вру, потому что пионерка и отличница, и четвёрка у меня только по физре. Предоставила свинью, флегматично доедающую остатки инструкции по своему правильному кормлению, написанные моим отличническим аккуратным почерком. И, кстати, засравшую мне половину новенькой детской сумочки через плечо.
- Что ж…- Сказала милиция сурово.- Мы склонны тебе поверить, раз ты отличница и четвёрка у тебя только по физре. Если исправишь четвёрку. Но ездить на общественном транспорте без билета- строго запрещается. И за это кто- нибудь должен понести наказание. Строгое.
- Только не свинку!- заорала я на ультразвуке,- меня наказывайте, а её нельзя в тюрьму! Потому что она- ГОСУДАРСТВЕННАЯ!!!
Партизаны на допросе в фашистском плену могли бы позавидовать моей стойкости. Я вцепилась в сумку со свиньёй, прижала к пузу и зажмурилась.
- Сначала я её во дворец пионеров верну. А потом- везите меня в тюрьму. Или…. Или…Раааасстреливайтеееее….
Вот товарищи милиция, если вы вспомните рыдающую девочку с косичками и как вы ржали там, словно табун коней… суки вы и стыдно вам должно быть.
- В тюрьму мы тебя не посадим. Пока.- Сказала милиция суровым басом.- Но наказать за безбилетный проезд должны. И мы высказываем тебе СУРОВОЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ ПОРИЦАНИЕ. А теперь иди отсюда, ради бога…
- А чего делать с общественным порицанием?- спросила я осторожно.
-Осознать. И больше никогда не повторять!
Домой я пришла пешком, от греха подальше. И про суровое общественное это самое никому ничего не сказала. Нет, ну если б родители спросили- Аня, мол, а не была ли ты сегодня в милиции?- мне пришлось бы сказать правду, разумеется. Но меня никто не спросил.
Свинку устроили жить в летней кухне. Потом мама посмотрела, как хаотично это милое животное разбрасывает по помещению свои какахи, и притащила старую сетку для сушки рыбы. Ящик такой, из мелкой металлической сетки, чтоб мухи рыбу не портили, пока сушится. В ящике свинье было вполне просторно.
На следующий день я вывела её на прогулку. Не знаю, что случилось с этим кротким, флегматичным животным. Возможно, шири, дали и горизонты вызвали в нём память диких, вольных предков.
- Ура! Пампасы!!- завизжала свинья и ёб… бросилась бежать по улице. Я завизжала ещё громче и бросилась следом.
Убегала не просто морская свинка по имени Лялька. Убегала ГОСУДАРСТЕННАЯ свинья, которую я только вчера отстояла от тюрьмы и расстрела. Убегало государственное имущество, которое я должна сдать назад в целости и сохранности.
Свинья резво неслась вперёд, совершая резкие рывки право и влево. Я неслась следом. Поймать её не удавалось. Мне пришлось бросаться на неё пузом, как футболисту на мяч, но футболист из меня херовый и по физре всегда была, в лучшем случае, четвёрка. Свинья лидировала в забеге, явно держа курс на Мать- Родину. Я печально прикинула, что через пол- часа мы там и будем, и я смогу загнать проклятую тварь в фонтан и поймать, наконец. На моё счастье, наша улица встречалась с другой. Свинья с разгону влупилась в забор и на секунду задумалась, куда податься дальше- вверх или вниз? Мне хватило этой секунды. Я с хищным воплем совершила соколиный бросок и схватила беглянку.
Бабушка долго ругала за ободранное туловище и порванную юбку. Впрочем, из юбки я уже выросла, её было не жалко. Мама не ругала. Хотя я умудрилась свезти себе даже подбородок, что уж там ладошки и коленки. Мама у меня, вообще, святая женщина, и у меня было счастливое детство- с лазаньем по деревьям, измерением луж и прочими радостями.
Мама протянула мне вязальный крючок и клубок ниток.
- Если уж ты так хочешь выгуливать это… животное… свяжи ей шлейку. И она уже не убежит.
Пачкая кровью белые нитки, я связала замечательный бронежилет на трёх пуговицах, из которого не вывернулся бы и Гарри Гудини, и присобачила длинный поводок из тех же ниток. Государство могло спать спокойно. Его имущество было под надёжной охраной.
Десять дней пролетели быстро и свинью я отдала назад государству. В трамвае снова зашли контролёры, уже другие. Но я была готова. Пробитый талончик лежал у меня в кармашке. А свинья флегматично доедала в сумке первую страницу дневника наблюдений за ней же.
Потом у меня был государственный кролик, которого давали тоже на десять дней. Кролик сожрал шнур телевизора. Папа был сильно недоволен и требовал кроличьего жаркого. А потом я выросла и пошла в кружок фотографии и государственных животных у меня больше не было. Меланхоличный привет из 80тых.