Как вступил этот лыцарь на службу свою, чтоб слугою народа прославиться, цепь надел на себя президентскую, да булаву схватил нешутейную, так земля задрожала, затрусилась.
Путинисты задрожали, в обморок упали,
Кремлеботы от испуга скушали друг друга.
И никто за Россию не вступится, все гадают: "Вдруг впрямь окочурится?"
"Ой, ты войско моё, ты шумерское, прогони оккупанта ты мерзкого, чтоб всю землю свою получили мы, и на ней, что хотим, сотворили бы.
И вояки шумерские, верные, что по мирным стреляли селениям, руки кверху тотчас же воскинули, да и громко про СУГС ему крикнули:
- "Не боимся никого, ни оккупанта твоего,
Мы рогами, мы зубами, мы копытами его!"
А Ангела-то, Ангела, вся от страху онемела, напугалась, задрожала, ведь она не ожидала, что Европа так попала! Что пошлет к ней землица шумерская вот такого вот хлопца ретивого, что не прошлый гарант к ней пожалует, а сойдет к ней аж сам президентище!
Володимир стоит, аки вкопанный, не проймешь его дамскими штучками. "Ты деньжищи гони, окаянная, за защиту за нашу, что день и ночь от России бороним вас, дряхленьких. От бурятских полков бронеконных, от тувинских подводных спецназов, от учкуйских котов-водолазов!"
Только вылез юнармеец-мальчуган и сказал:
"Да никакой он не гигант, так себе, мелкий плут, президентишко, не имеет ни воли, ни сердца он. Всё словами чужими бросается, да с Россией в мечтах лишь сражается!"
И прозрели вдруг все очумелые, и трусишки все стали вдруг смелыми, разглядели, что всё - мишура, что в политику эта игра не под силу простому актёришке, как бы он ни пушил свои пёрышки. Ох, устами младенца ведь истина всем явилась и все просветилися.
Ох, богата Россия талантами, и борцами, и комедиантами, да не лезут они в президентики, чтоб прикрыть олигархов презентики.